Код лихорадки - Дашнер (Дэшнер) Джеймс - Страница 8

Томас размышлял об этом каждый день. Может, это часть эксперимента? Просто кого-то держат поодиночке, а кого-то вместе? А потом поменяют местами?

Об операции напоминал только небольшой рубец над ухом, волосы на том месте уже отросли. Скоро и шрама не будет. Иногда глубоко в черепе возникала отдающая эхом боль, будто кто-то залез в голову и возится там. Каждый раз, когда он спрашивал доктора Пейдж или ее ассистентов об имплантате, они отвечали, что он анализирует процессы в организме, и сразу же переводили разговор на то, что теперь не надо так часто проходить тесты.

Доктор Пейдж постоянно уверяла его, что для изоляции пока что есть веские причины, о нем заботятся, его хотят обезопасить. Внешний мир – ужасное место. Там радиация и повсюду шизы. Еще она говорила, что им нужно получше изучить вирус до того, как Томас станет общаться с другими детьми, что у него особый случай – а какой, не объясняла. Зато она часто приносила ему книги и игровую приставку, так что сомневаться в ее доброте не приходилось, а значит, и насчет всего остального она не обманывала. Благодаря ей Томасу было легче мириться со странной жизнью, которую он вел.

Однажды утром он проснулся с мучительной головной болью, все вокруг плыло. Прежде такого не было. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы заставить себя встать с кровати и заняться обычными утренними делами. В обед он вздремнул, но, наверное, совсем недолго – в дверь постучали. Томас вскочил, испугавшись, что проспал урок. От резкого движения голова снова разболелась.

За дверью, к его разочарованию, стоял доктор Левитт. Свет от коридорных ламп отражался в его лысине.

– Ой, – невольно вырвалось у Томаса.

– Привет, молодой человек, – ответил Левитт как всегда нарочито весело. – Сегодня тебя ждет большой сюрприз. Тебе понравится.

На Томаса внезапно накатила дурнота – у него возникло стойкое ощущение, что он уже слышал эти слова раньше. Может, сон еще не кончился?

– Хорошо, – ответил он, пытаясь скрыть замешательство. Все лучше, чем привычная скукотень. – А что за сюрприз?

Доктор Левитт нервно улыбнулся.

– Мы, мозгоправы, – начал он уклончиво, – решили, что тебе пора пообщаться с другими детьми. Начнем, э-э… с Терезы. Как тебе идея? Хочешь встретиться и поговорить с ней? Может, вторая встреча будет лучше первой, э-э, неофициальной? – Он улыбнулся еще шире, однако взгляд его от этого добрее не стал.

В душе Томаса всколыхнулось давно забытое ощущение. Хочет ли он встретиться с Терезой? Да больше всего на свете!

– Конечно, – ответил он. – Обязательно будет лучше.

Когда они шли по коридору, на него вновь нахлынуло странное чувство, будто такое уже было, и он точно так же шел туда, куда идет сейчас. Его провели в маленький кабинет, в котором из мебели были только пустой письменный стол и два стула. На одном из них сидела Тереза. При виде Томаса она робко улыбнулась.

Ощущение уже виденного усилилось – Томас чуть не запнулся на ровном месте. Комната, Тереза, свет – все было знакомо. Мысли путались.

– Садись. – Левитт нетерпеливо махнул рукой.

Томас взял себя в руки и сел на свободный стул. Мозгоправ шагнул обратно в коридор.

– Мы решили, что вам пора поболтать, – сказал он, потом, мельком улыбнувшись, добавил: – Приятной беседы.

И это тоже было.

Томас сидел и смотрел на закрытую дверь, чувствуя страшную неловкость. Еще несколько минут назад он радовался, а теперь готов был вскочить и убежать – столько разных чувств бурлило в душе. Он поерзал на стуле и наконец решился посмотреть на Терезу. Девочка неотрывно глядела на него.

– Привет, – только и смог выговорить он.

– Привет, – ответила Тереза и снова застенчиво улыбнулась. Томас совершенно точно видел раньше эту улыбку в этой самой комнате.

Не стоит сейчас гадать, что с ним такое, – потом вдоволь надумается.

– Зачем нас сюда привели?

– Ну-у, чтоб встретились и поболтали.

Она его не поняла, а может, шутила так.

– А давно ты вообще здесь?

– С пяти лет.

Томас попытался прикинуть, сколько ей сейчас. Не получилось.

– То есть сколько?

– Четыре года.

– Тебе девять?

– Да. А тебе?

Томас не знал точно. Наверное, они одного возраста.

– И мне. Почему-то думал, ты старше.

– Мне скоро десять стукнет. А ты здесь давно?

– Ага.

Тереза привстала, затем вновь села, подогнув под себя ногу. Хоть и неудобная, поза говорила о том, что стесняются его уже меньше. Томас тоже немного осмелел – разговор отвлекал от противного чувства дежавю.

– Почему нас к остальным не пускают? – спросила Тереза. – Другие дети где-то там кричат и смеются. Я слышала. И еще большую столовую видела.

– Тебе тоже еду в комнату носят?

Тереза кивнула:

– Три раза в день. По вкусу – так дерьмо натуральное.

– Ты знаешь, какое дерьмо на вкус? – Томас задержал дыхание: может, еще рано шутить.

Тереза за словом в карман не полезла:

– Да уж не хуже, чем здешняя еда.

Томас с облегчением рассмеялся:

– Ага, точно.

– Значит, мы особенные, да? – Серьезный тон Терезы снова сбил Томаса с толку.

Он кивнул, постаравшись придать своему лицу как можно более умное и серьезное выражение, – не хотелось признаваться, что он об этом не думал.

– Ага. Должна быть какая-то причина, почему нас держат отдельно от всех. Но какая? Мы ведь даже не знаем, почему вообще тут оказались. – Он рассердился на себя: «почему» да «почему», поумнее ответа придумать не мог?

Тереза, похоже, ничего не заметила.

– Ага. У тебя тоже уроки с утра до вечера?

– Ну да.

Тереза кивнула, потом сказала как-то рассеянно:

– Мне все время говорят, что я очень умная.

– И мне. Чего это они?

– Наверное, это как-то связано со Вспышкой. Твои родители заболели? Тебя поэтому ПОРОК забрал?

Вся радость, которую Томас разрешил себе чувствовать, неожиданно улетучилась.

Он вспомнил ошалелого от ярости отца, вспомнил прощание с мамой, а ведь ему тогда и пяти не было.

– Не хочу об этом говорить.

– Почему? – спросила Тереза.

– Не хочу, и все.

– Ладно. Я тоже не хочу. – Она вроде не рассердилась.

– Почему мы вообще здесь? – Он обвел рукой комнатушку. – Ну правда, что мы делать-то должны?

Тереза сложила руки на груди и опустила ногу.

– Разговаривать. Это какой-то тест, наверное. Не знаю. Извини, что я такая скучная.

– Ты обиделась, что ли?

– Не-а. Просто ты какой-то неразговорчивый.

А мне так хотелось, чтобы у меня был друг.

– Прости. И мне хотелось. – Томас ругал себя за то, что все испортил.

Тереза улыбнулась.

– Они, наверное, хотели посмотреть, поладим ли мы.

– Да пусть смотрят на что хотят. – Он тоже улыбнулся. – Чего гадать? Я уже давно это дело бросил.

Помолчав, она сказала:

– Ну что, дружба?

– Дружба.

Тереза протянула руку через стол.

– Руку давай.

– Ага. – Он потянулся к ней навстречу, и они пожали друг другу руки.

Тереза снова села на стул, выражение ее лица поменялось.

– А у тебя голова не болит иногда? Ну, не как обычно, а где-то глубоко в черепушке.

Наверное, по лицу Томаса было понятно, как он изумился.

– У тебя тоже? Правда? – Он уже собирался рассказать, что как раз утром у него ужасно болела голова, и еще, может, про ощущение, что все это с ним уже было, но Тереза вдруг приложила палец к губам.

– Тихо. Идут. Потом договорим.

Как она услышала? Чудеса какие-то. Томас ничего не слышал, однако через секунду к ним и правда постучали. В приоткрывшейся двери появилась лысина доктора Левитта.

– Ну что, ребятки, – весело сказал он, посмотрев сначала на Томаса, а потом на Терезу. – На сегодня хватит. По комнатам. Все прошло отлично, так что теперь вы будете видеться часто.

Томас и Тереза переглянулись. Что именно сказали ему ее глаза, он не понял, но, похоже, у него теперь и правда есть подруга. Они встали и пошли за Левиттом. Хорошо, что им разрешили встретиться, путь и ненадолго. Главное, надо правильно себя вести, и, может, тогда разрешат видеться чаще, как и обещали.