Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег - Страница 5

На пороге храма Карлос и его супруга украдкой наблюдали за Франсиско. Но подросток вёл себя как обычно: без тени сомнения окунул пальцы в святую воду, осенил себя крестным знамением и даже помог маленькому Анхелю, приподняв его, чтобы тот смог дотянуться до купели. Родители вздохнули с немалым облегчением.

Тихую, почти невесомую мелодию единственного в Парагвае органа разносило под сводами храма. Звуки, словно касаясь душ, настраивали на смирение и умиротворение. Семейство Лопесов заняло целую скамью. Донья Хуана шептала молитву, время от времени крестясь. Дети, разинув рты, разглядывали убранство собора — для половины из них это было первое посещение такого величественного места.

Заиграл вступительный гимн. Прихожане встали, приветствуя священника и его служителей. Хор запел интроит:

— Придите, поклонимся и припадём пред Ним, и восплачем пред Господом, сотворившим нас.

Священник подошёл к алтарю, склонился в почтительном поклоне и поцеловал столешницу — жест, символизирующий почтение к месту, где совершается таинство Евхаристии. Затем он повернулся к пастве и начал знакомые слова:

— Ин номинэ Патрис эт Филии эт Спиритуc Санкти…

— Аминь, — ответили прихожане.

На приветствие «доминус во́бискум» они хором ответили: «эт кум спириту туо».

Карлос украдкой наблюдал за Франсиско. Подросток повторял все молитвы и жесты, не выбиваясь из общего ритма. Литургия Слова сменилась Литургией Евхаристии. Прихожане подошли к алтарю для причастия. Каждому подавали облатку — тонкую лепёшку пресного хлеба — со словами:

— Корпус Кристи.

— Амэн, — отвечали причастники.

Франсиско спокойно принял облатку, сделал глоток разбавленного вина и перекрестился. Карлос и Хуана переглянулись. Ничего необычного. Ничего подозрительного.

После благословения священник произнёс:

— Итэ, мисса эст.

— Дэо гратиас, — ответила паства.

Священник и служители покинули зал, но прихожане не спешили расходиться. Наступило время для общения. Семейство Лопесов быстро смешалось с родственниками, как капли ртути на ровной поверхности.

Среди собравшихся был и Франсиско де Паула Лопес Инсфран — родной брат Карлоса. Он был директором на казённом складе йерба-мате в Асунсьоне. На этот склад свозили листья со всех верховий Параны, и здесь их проверяли на качество и фасовали для экспорта. Так что он брата неизбежно пахло листьями, как бы он ни старался мыться. Сначала общались семьями. Дети заново знакомились, ибо семья Карлоса не была в Асунсьоне восемь лет. И когда женщины погрузились в общение между собой, пара мужчин, удивительно похожих друг на друга, отошли в сторону.

— Ну что, Карлос? Господь посылает нам новые возможности. Как будем ими пользоваться?

— Не стану отвечать, как дед: мол, не забрал бы Господь старые. Соглашусь — перемены нужны. Но давай обсудим это не в церкви.

— Конечно. Приходите в гости. Всегда рад.

— Где остальные братья? Где сестры? Что слышно?

— Сестры с мужьями по поместьям сидят. Мартин и Базилио там, где и раньше — окормляют паству. Хосе здесь, в Асунсьоне. Получил шпоры и теперь не расстаётся с ними. Думаю не сегодня завтра он тебя навестит. Хуан в Итапуа с «макакос» торгует.

— Таможню ещё не возглавил?

— Вот теперь, после смерти Супремо,возможно, и получится, но пока нет. Там человек Франсии сидит на руководстве. Впрочем, теперь многое поменяется. Может, поменяется и это.

Карлос кивнул.

— Это точно. Надо будет выдернуть брата сюда. В столице всё решается. Нечего ему там москитов кормить и тюки йербы считать.

— Что-то задумал, брат? — с полуслова понял Франсиско.

— Конечно. Но надо будет поработать с людьми. И мне здесь каждый верный человек нужен.

— Не вопрос. Завтра же пошлю курьера в Итапуа. У меня есть такие полномочия даже без визы городской администрации.

— Вот и хорошо. И ещё. Одолжи пролётку. Я в Пирайю к брату съезжу.

— Сегодня же пришлю.

* * *

Поездку пришлось отложить.

Вереница встреч и визитов заняла весь следующий день. Первым с визитом явился Хосе Доминго Лопес — самый воинственный из братьев.

Лопесы, надо сказать, были многочисленным кланом. У Карлоса насчитывалось шесть родных братьев и две сестры. А если добавить сюда мужей сестёр и многочисленных кузенов разной степени родства и возраста, то получалась внушительная толпа. И все они, к слову, были отнюдь не крестьянами.

Лейтенант Хосе Доминго вошёл, звеня шпорами и слегка задевая саблей мебель. Его усы лихо закручены вверх, бородка аккуратным клинышком — настоящий бравый кавалерист.

Братья обнялись и некоторое время с искренним интересом расспрашивали друг друга о личной жизни и здоровье семьи. Пока они беседовали, под навесом во дворе накрыли стол с лёгкими закусками. Санчо, слуга Карлоса, приготовил местный напиток из кашасы (разновидности рома), сока лайма и сахара. В соседней Бразилии это называли «кайпиринья», но Санчо презрительно именовал его «пойлом на весь вечер». Чтобы растянуть удовольствие, рядом поставили кувшин с холодной водой из колодца. Доливая воду, снижали градус, и начальный алкогольный эффект плавно переходил в лёгкое расслабление, не доходя до неадекватного состояния.

— Ну, рассказывай, что тут происходит, — наконец перешёл к делам Лопес-старший.

— Ты же был на похоронах? Видел, как Патиньо изображает нового эль Супремо? Вот это и происходит. Он пытается возглавить хунту, но ему активно мешает бывший мэр Ортис. Остальные члены этого «правительственного совета» просто наслаждаются жизнью без Хозяина. Это плохо кончится.

Хосе отхлебнул из бокала и долил воды из кувшина.

— Завтра еду со своими людьми по распоряжению хунты. Оцени формулировку: «Немедленно доставить в надёжную тюрьму бандита Хосе Артигаса».

— Зачем? — удивился Карлос. — Он же старик. Ему уже за семьдесят. Живёт себе на ранчо, и слава богу.

Вместо ответа капитан лишь развёл руками.

— Будь с ним как можно вежливее, брат, — попросил Карлос. — Всё-таки он легенда. Вместе с ним в Парагвай сотни старых соратников переселилось. Человек, создавший Уругвай. Если он и опасен, то только своим наследникам в Монттивидео, а не асунсьонской хунте.

— Я думаю так же. Мы доставим его в столицу со всеми почестями. Не сомневайся. Но за временщиков я бы не поручился.

Они подняли бокалы за героев былых времён.

— Расскажи, кто есть кто. Ты же тут всё про всех знаешь. И всегда знал. Этого у тебя не отнять.

Хосе улыбнулся, и целый час рассказывал о правящей верхушке. В общем, власть сейчас делили четыре старших офицера асунсьонского гарнизона и мэр города Мануэль Антонио Ортис. К ним активно примазывался Патиньо, и избавиться от него они не могли: после смерти Франсиа именно он стал хранителем большей части информации о том, как работает государство.

Франсиа правил железной рукой, решая лично всё — от планов посевов и проверки товаров на таможне, до назначений начальства в деревнях и текста учебников. Никакой канцелярии при этом не существовало. Диктатор полагался на свою феноменальную память, и ему этого хватало. Но после его смерти система начала впадать в кому. Экономика, державшаяся на его воле, потихоньку расползалась, грозя развалом. Вот тут-то и выросла цена Патиньо. Он был одним из немногих, кто знал, как всё устроено. Кроме того, он знал многое про многих, и его по привычке боялись.

Хунта, подхватив власть, пообещала созвать конгресс и избрать законное правительство. Но пока что никаких шагов в этом направлении не было.

— Впрочем, времени прошло мало, — пожал плечами Хосе. — Может, ещё одумаются. А то ситуация скользкая: исполнение приказов самозванцев — это нарушение закона. Тебе ли не знать.

Карлос понимал это лучше многих. Бо́льшую часть жизни он занимался юриспруденцией, что и стало причиной его опалы при диктаторе. Тогда он отделался ссылкой, хотя другие получали пожизненное.

— Кстати, — отвлёкся Карлос от своих мыслей. — А как там с узниками? Некоторые уже семнадцать лет сидят без суда и следствия. Не планируется ли амнистия?