Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег - Страница 35

Раньше он как-то со смирением к этому относился, как к закону природы. Но, послушав рассказы сына о том, с какой лёгкостью потомки общаются между собой на любых расстояниях, преисполнился искренней зависти.

«Хоть бы знак какой свыше», — взмолился Карлос.

И о чудо! Его молитва была услышана. Вечером того же дня три усталых гаучо принесли долгожданную весть. После устного послания от Санчо они отправились отдыхать, оставив Лопеса-старшего наедине с квадратиком запечатанного письма. Разломив немудрёную восковую печать, он с волнением начал читать:

'Уважаемый отец, податели сего письма уже донесли до тебя весть о том, что я принял решение не возвращаться домой. И единственное, что ты сейчас желаешь узнать, — это мои мотивы. Я готов объясниться, но прошу, чтобы это письмо осталось тайной для всех. Итак. Несмотря на ваш с матерью скепсис, шаманы народа кечуа добились результата. Душевная болезнь, сумрак, окутавший моё сознание, рассеялись. Моя личность обрела целостность, но вместе с этим и те смутные воспоминания и навыки, что так беспокоили вас с матерью, теперь стали полноценной частью моей жизни. И я не могу сказать уверенно, остался ли я прежним Франсиско. Скорее нет, чем да.

Зато я могу уверенно утверждать, что твой брат-экзорцист спокойно жить мне не даст. Да и ты сам, отец, любое моё предложение будешь воспринимать как «дьявольское наущение». Я действительно могу дать тебе очень много, но боюсь, что буду неправильно понят.

Поэтому я предпочитаю остаться с моими новыми друзьями-индейцами кечуа. У них нет никаких предубеждений относительно меня. Мои слова они воспринимают спокойно и с благодарностью. Я вижу возможности для реального улучшения их жизни и постараюсь им помочь. Этого требует моя совесть.

Но совесть требует от меня попытаться помочь и Парагваю. Поэтому если у тебя будет разумное предложение для меня по воссоединению с семьёй, то я его приму. Но при одном условии: больше ни слова об одержимости. Я обычный человек. И знания мои принадлежали обычному человеку, жившему полтора века тому вперёд. Это странно, но это так.

Кстати. Твой брат при допросах всё время называл меня «Вайн Долор». Я могу сказать, что он глубоко ошибся. Человек, чья память теперь наполнила мою голову, был этническим русским и носил имя Иван (по-испански Хуан) и фамилию Долов (это слово означает узкую долину). То есть по-испански его имя звучало бы как Хуан Валле Эстречо. И никакими легионами демонов он не командует. Он был дипломатом на службе русского правительства и умер в Парагвае в 2010 году.

Впрочем, я не жду, что ты мне поверишь.

Если всё-таки захочешь написать мне, то оставь для меня сообщение в доме торговца шерстью Чинка Чукито в приходе церкви Святого Себастьяна в Куско. Мне передадут.

Засим прощаюсь и желаю крепкого здоровья тебе, матушке и моим братьям и сёстрам.

Франсиско Солано Лопес Каррильо (Хуан Валле Эстречо)

p.s. Патиньо передаёт свои извинения за обман. Украденное серебро, которое ему вменяли в вину, на самом деле им не украдено, а спрятано в доме Супремо. Если его ещё не нашли, то можешь обнаружить его самостоятельно. Три бочонка стоят в кладовой на нижней полке во втором ряду за такими же бочонками с продуктами'.

Лопес-старший положил лист бумаги и быстрым шагом направился на кухню, расположенную в цокольном этаже с отдельным входом. Удивлённая кухарка без лишних вопросов вручила сеньору консулу ключ от кладовки и масляную лампу. Кладовая, лишённая окон, чтобы не соблазнять любопытных и сохранять стабильную температуру, встретила его прохладной темнотой.

Закрывшись внутри, Карлос в указанном месте обнаружил три аномально тяжёлых бочонка. Сбив крышку с одного из них, он узрел серебряные песо.

«Он действительно не демон и не хочет возвращаться, — промелькнуло у него в голове. — Будь он одержимым, он мог бы притвориться излечившимся Франсиско и тайком забрать это сокровище».

Карлос вернул крышку на место и задвинул бочонки обратно под нижнюю полку.

«А может, это испытание для меня? — внезапно подумал он. — Как я распоряжусь этим сокровищем? Ведь никто, кроме Патиньо и сына, о нём не знает. Но Бог всеведущий видит мою душу и взвешивает её на своих весах. Вот она, дьявольская хитрость!»

И Лопес, изумив кухарку своей поспешностью, выскочил на улицу и направился к ближайшей церкви. Долгая молитва принесла успокоение его душе и развеяла искушение. Деньги он, разумеется, использует на благо народа Парагвая. Возможно, для закупки всего необходимого для завода по производству железа. Хотя такой суммы, скорее всего, не хватит. Но что делать с сыном? И сын ли это?

Три дня ушло у Карлоса Лопеса на написание ответа и подготовку. Затем три новых гаучо отправились путь длиной в три с половиной тысячи километров.

Глава одиннадцатая

Золото порождает лихорадку у британского консула, инквизитор идет по следу, а в тавернах Лимы зреет революция

Уильям Томас Хадсон, консул Её Величества королевы Великобритании в Перу, с любопытством вертел в руках записку на английском языке, переданную ему посыльным. Текст её гласил:

'Ваше Превосходительство,

Имеем честь пригласить Вас разделить с нами обед в ресторане гостиницы уважаемого Педро Маури. Мы располагаем деловым предложением, которое может представлять интерес лично для Вас, а также информацией, имеющей предельную важность для Короны, интересы которой Вы с достоинством представляете.

С глубочайшим уважением,

Агустин Фарабундо Марти Родригес и

Юджин Виктор Дебс

Партнёры'.

Консул задумался, повертел листок в пальцах и кивнул посыльному:

— Передайте, что я приду после трёх часов.

Мальчишка поклонился и умчался выполнять свою работу. А консул вернулся к своим обязанностям. Жалобы купцов на французских конкурентов и вмешательство местных властей в дела, связанные с добычей гуано. Конфликты капитанов судов, толпящихся вокруг острова Чинча в ожидании погрузки. Общение с управляющим филиала торгового дома Гиббсов, который искал возможности монополизировать вывоз гуано и активно, и не безвозмездно, привлекал консула.

«Вся работа вращается вокруг птичьего помёта, — поморщился Хадсон. — Я почти так же провонял гуано, как корабли, везущие его в Англию».

Удручало то, что, вероятно, это был потолок его карьеры. У него не было знатной родословной, не было влиятельной родни. Можно сказать, что он вообще первый среди родственников, кто поднялся на достаточно приличную высоту в социальной иерархии. Шутка ли — оклад в триста фунтов в год! Полторы тысячи песо в местной валюте. В десять раз больше, чем зарабатывает своим трудом простолюдин. Но в десять раз меньше, чем получают послы в европейских столицах.

Увы, эти места для него были недоступны. Они для тех, кто заканчивал Оксфорд или Кембридж. Он, очевидно, был вне этого круга. Очень жаль, что и сын туда тоже не попал. Годовой взнос для обучения в этих колледжах равен консульскому окладу. А Уильям его начал получать чуть больше года назад.

Но сын должен сделать следующий шаг к процветанию семьи. И чтобы у того был такой шанс, суровый, но любящий отец последние годы не жалел ни средств, ни розг. Сын, конечно, пытался бунтовать. Возраст такой — ему уже девятнадцать. Но он всё поймёт, когда сам станет отвечать за свою жизнь. А это время уже вот-вот настанет. Ещё два года, и он получит права совершеннолетнего.

А ведь ещё подрастала дочка. Если собрать хорошее приданое, можно породниться с какой-нибудь влиятельной семьёй. Это пойдёт на пользу и отцу, и брату. Но где взять деньги на всё это? Поток благодарностей от клиентов консульской службы едва покрывал текущие расходы.