Я уничтожил Америку. Назад в СССР (СИ) - Калинин Алексей - Страница 30

— Дядя Петя, а ты много дрался?

Вопрос повис в воздухе. Всплыли обрывки памяти: тёмные подъезды, вскрики, хруст чужих рёбер под кулаком. И кровь. Всегда кровь. В девяностые выжить было непросто…

— Много, — коротко ответил я. — Больше, чем надо.

Макарка кивнул, будто понял. Наверное, и правда понял — пацан не глупый.

— А апперкот? — спросил он, меняя тему.

— Апперкот — это снизу, — сказал я, показывая движение. — Если противник не выставил грамотную защиту — можешь отправить его в нокаут.

Он попробовал, и я поймал его кулак в ладонь.

— Неплохо. Но если будешь бить вот так в драке — сломаешь пальцы. Кулак всегда плотный, запястье жёсткое.

— Понял! — Макарка тут же поправил хват, и я кивнул.

— Ладно, на сегодня хватит. Завтра продолжим.

— Точно продолжим? — он смотрел на меня с надеждой.

— Точно.

Мы собрали вещи и пошли к выходу. Я чувствовал, как усталость накрывает снова, но теперь она была приятной. Ещё очень хотелось курить, но я в ответ на эти позывы только улыбался. Не, брат Петя Жигулёв, ты у меня бросишь курево и алкашку.

Ну, может алкашку и не совсем бросишь, всё же важные дела решались как раз за рюмахой горячительного, но вот с куревом надо окончательно и бесповоротно расставаться. Это пацаны пусть себе придумывают, что с соской во рту они выглядят по-взрослому. По факту это та же наркота, только узаконенная.

Возле входа во двор стоял «Москвич». В нём сидело четверо мужчин. Почему-то я сразу же насторожился, вытащил из кармана рубль и дал его Макарке со словами:

— Друг мой, а не зайдёшь ли ты в «Булочную»? Мне надо буханку хлеба и батон. Ах да, ещё бутылку кефира возьми? Только смотри, чтобы свежий был! Десять копеек тебе за ноги.

— Будет сделано, дядя Петя, — улыбнулся Макарка и помчался назад.

Я подождал, пока он скроется за поворотом и двинулся в сторону входа. Вот не зря насторожился. При моё приближении двери машины открылись и из неё вышли четыре лица «кавказской национальности».

Несмотря на летнюю погоду все одеты в пиджаки, кепки-аэродромы. На ногах начищенные до блеска ботинки. Прямо гангстеры из американских фильмов. Только автоматов не хватало и плащей.

— Э, ти Жигулёв, а? — спросил один из «носатых», как назвал их Макарка.

— Не, вы ошиблись. Он через три дома живёт. Говорят, что отличник труда и значок «ГТО» на груди у него, — с улыбкой проговорил я.

— Чиво ты пи…шь? — вперёд выскочил самый молодой и сразу видно, что самый борзый. — Это ты Жигулёв, шакал паршивый! Ты! И чичас ты бу…

— Но-но, следите за языком, молодой человек! — я резко его оборвал на полуслове. — Иначе вас и привлечь могут за оскорбления.

— Чи-и-и-иво? Ми-и-иня? — с кривой ухмылкой протянул молодой. — Да я всех ментов на…

— Шота! — одёрнул его один из вышедших, более взрослый и с такой синевой на щеках, словно специально подрисовывал пишущей ручкой. — Не надо так!

— Но он же пи…ит! — обернулся на него молодой Шота. — Прямо мине в глаза!

Всё ясно. Этот молодой пытается заработать авторитет и поэтому так ведёт себя. Ему надо показать себя пылким, горячим, храбрым. Чтобы более старшие люди уважали и при случае могли сказать слово за него.

— Товарищ Жигулёв тебе по делу говорит, кацо, — старший с синевой на щеках тяжело вздохнул. — Ты ж сам полез, как петух на драку, а теперь обижаешься.

У этого мужчины вообще отсутствовал акцент. Как будто родился и вырос в России.

Молодой Шота насупился, но прикусил язык. Видно было, как внутри него бурлит — и злость, и досада, что не получилось красиво выехать перед старшими. Но возражать не стал. Потому что в их мире иерархия — закон, и если ты ещё никто, то лучше помалкивать, когда тебя одёргивают.

Я стоял и наблюдал за этой сценой, чувствуя, как напряжение медленно спадает. Но расслабляться было рано. Эти ребята явно пришли не просто так поболтать.

— Ладно, — сказал я, переводя разговор в более спокойное русло. — Давайте без эмоций. Вы ко мне по делу или просто воздухом погреметь?

Старший с синевой хмыкнул, закурил.

— По делу. Вы же в курсе, что тут у нас сейчас происходит?

— Если бы был в курсе, не спрашивал бы, — ответил я, хотя прекрасно понимал, о чём он.

— Ну да, ну да, — он усмехнулся, выпуская дым. — Вы ж у нас теперь белый и пушистый…

— Только вот бида — кое-каму твоя новая жизнь как заноза в жопе, — молодой Шота тут же заржал, но старший даже не посмотрел в его сторону.

— Кому именно? — спросил я, хотя ответ знал заранее.

— Да бросьте, товарищ Жигулёв, — старший махнул рукой. — Вы же не дурак. Вы знаете, что сейчас затронули племянника одного очень уважаемого человека. И этот человек от всей души просит вас забрать заявление. А за благодарностью дело не встанет…

За благодарностью дело не встанет. Да если бы вы знали, что я успел за неполную неделю добраться до того места, где хранился воровской общак и теперь в деньгах ещё лет двадцать точно нуждаться не буду…

Ну, да, если бы знали, то сразу бы погрузили в багажник и отвезли в какое-нибудь тихое место, где аккуратно вызнали место нового хранения денежных средств.

Но, не знают и поэтому пусть крепко спят…

— И что, вы тут как передатчики? — спросил я.

— Мы тут как предупреждение, — старший бросил окурок под ноги. — Чтобы вы не удивлялись, если вдруг к вам в гости заглянут.

Молодой Шота снова заерзал, видимо, жаждал вставить что-нибудь эффектное, но старший его опередил:

— В общем, думайте. У вас есть время… но немного.

Они развернулись и двинулись к машине. Молодой Шота на прощанье ещё раз одарил меня злым взглядом — мол, смотри у меня, сволочь.

Я смотрел им вслед, чувствуя, как в груди снова разгорается знакомое холодное пламя.

Снова угрозы. Снова попытки вытащить своих и эта хрень с «благодарностью». Вот прямо в самом деле как будто в американском гангстерском фильме снимаемся. Того и гляди вытащат стволы и нашпигуют свинцом несговорчивую жертву.

Вот только я не жертва. Не терпила и вообще…

У меня ещё и взыграла досада на то, что не сработала фишка с письмами. В общем, наложилось одно на другое, и я выдал:

— А если мне насрать на это время?

Они замерли. Старший с синевой медленно развернулся, будто не поверил своим ушам. Даже Шота на секунду остолбенел — видимо, в его картине мира такого поворота просто не существовало.

— Чего? — старший произнёс это тихо, но в его голосе явственно зазвенела сталь.

Я почувствовал, как адреналин ударил в виски. Глупо? Возможно. Но чертовски приятно.

— Говорю, может, мне насрать на ваши сроки? — повторил я, намеренно растягивая слова. — Может, я вообще не собираюсь никуда идти? И вор должен сидеть в тюрьме!

Последнюю фразу сказал прямо с интонацией Высоцкого! Аж самому понравилось!

Старший медленно почесал щетину, размышляя. Видно было, как в его голове прокручиваются варианты: то ли сразу бить морду, то ли сохранить лицо. Шота же уже подался вперёд, сжимая кулаки — ему не терпелось доказать, что он не просто сопляк.

— Ну… — старший наконец выдавил ухмылку. — Значит, пусть будет так. Ты сам это выбрал. Теперь лучше оглядывайся, товарищ Жигулёв.

Вот уже и перешли на «ты». Пропала напускная вежливость.

— Я много чего выбирал, — огрызнулся я. — И буду выбирать дальше. Но покрывать племянника даже самого генерального секретаря я не дам! Повторяю — вор должен сидеть в тюрьме!

Краем глаза увидел, как из-за поворота показался Макарка. Блин, как же неудобно-то получилось…

Шота не выдержал:

— Да ё… твою мать! Ты чо, ох…

— Завали хлебало, ушлёпок! — бросил я в ответ. — И мать трогать не смей!

— Да тебе п…

Шота бросился вперёд, сжав кулаки. Азарта и ярости в нём было больше, чем умения. Он попытался напрыгнуть на меня сверху, ударить в лицо, но…

— Джеб! — коротко выкрикнул я. — Ещё джеб! Ещё!

Три резких удара — мои костяшки сочно приложились по его носу. Хрящ хрустнул, кровь брызнула на асфальт.