Инженер Петра Великого 6 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 31

Я отошел от окна.

Мы создали новое оружие, открыли новую страницу в истории человечества. И я, знающий, что на ней будет написано, понимал, что кровью на этой странице будет залито всё.

Холод не отпускал.

Фундамент воплощения в жизнь рожденного проекта я уже заложил. Сердце нашей оружейной промышленности, завод, уже бился в лихорадочном ритме. Принципы, принесенные из будущего, — разделение труда, взаимозаменяемость деталей, строгая система допусков — были внедрены. Созданы первые эталонные калибры, а самые толковые мастера начали перестраивать работу своих артелей.

Однако все это — лишь один цех, одна опытная линия, работающая под моим неусыпным надзором. Лабораторный образец промышленной революции, не более. А армии требовались тысячи фузей. Не к следующему году — к весне. Теперь передо мной встала задача куда более тяжелая.

Взяв чистый лист пергамента, я задумался. Мысли начали выстраиваться в четкие, безжалостные потоки.

Все начиналось с железа. Система работала лишь до тех пор, пока я или Нартов держали руку на пульсе. Теперь нужно было заставить систему расти вширь с чудовищной скоростью. Нашей новой религией станет взаимозаменяемость, а ее иконами — калибры и лекала Нартова. Но иконы изнашиваются. Металл стирается, и вот уже сотый затвор не подойдет к сотой ствольной коробке — катастрофа, которая сведет на нет все усилия. Но и эту проблему я решил — отдельное, отапливаемое помещение с мастер-эталонами, где группа самых педантичных и неподкупных мастеров калибрует рабочие копии для цехов. Эти люди — наши технические инквизиторы, с властью большей, чем у любого начальника артели.

Но калибры — ничто без качественного металла. Опытная линия потребляла его ручьями; полномасштабное производство потребует реками. Демидов, при всем его могуществе, не даст стабильного качества. Одна партия стали будет мягче, другая — хрупче. Для нашего потока это тысячи загубленных стволов. Выход один: отправить на уральские заводы моих людей. Постоянную «приемочную комиссию», которая будет жить при заводах и тестировать каждую партию до ее отправки. Либо же можно набрать уральских умельцев в ученики — но это будет долго, быстрее на месте решать проблемы. Мы должны контролировать всю цепочку, начиная с руды.

И даже идеальный металл и точные калибры бессильны против главного врага — человека. Старые мастера меня недолюбливали. Новые рабочие, набранные из крестьян, были неумелы. Риск брака, умышленного или случайного, — огромен. Здесь нужна двойная система: с одной стороны — жесточайшая дисциплина, если что, в Сибирь за порчу инструмента. С другой — премии: каждая сотня деталей без нареканий — дополнительный рубль всей артели. Пусть алчность борется с ленью и саботажем.

Но даже если мы сотворим чудо и произведем десять тысяч фузей, без патронов, кассет и капсюлей они останутся бесполезными. Этот поток снабжения нужно было создавать с нуля. Производство гремучей ртути — игра со смертью. Взрывы неизбежны. Решение цинично и просто: закладывать не одну, а две идентичные капсюльные фабрики в разных местах. Сразу планировать потери. При взрыве на одной вторая должна запуститься в течение недели, а не месяцев. Резервирование — залог непрерывности.

А дальше — логистика. Мы можем сделать миллионы бумажных патронов, но как доставить их через сотни верст распутицы? Один промокший обоз — и целый полк безоружен. Нужна стандартная тара — герметичные, пропитанные воском короба. Нужны специальные «летучие парки» при армии, мобильные отряды, отвечающие только за подвоз боеприпасов. Вся цепочка, от фабрики до подсумка солдата, должна быть продумана. Вот и пригодились мои «коробки».

И все же, самым сложным потоком были не железо и не порох. А люди. Мы создали оружие для войны будущего, но вести ее должны были люди из прошлого. Генералы, воспитанные на линейной тактике, придут в ужас от нашего «неблагородного» оружия и сведут на нет все его преимущества. И это еще с учетом того, что я смог привить армии инженерные решения. Поэтому в Игнатовском будет создана «Высшая стрелковая школа» для всех командиров полков. Ох и «вони» будет от генералов.

Но ведь мне надо не обучать, а демонстрировать. Пусть их лучшие стрелки посоревнуются с нашими егерями. Пусть их полк попробует взять штурмом редут, который обороняет одна наша рота. Унижение — лучший учитель. Благо опыт таких игрищ уже есть. Да и охранный полк Де ла Серды регулярно практикуется «шутейскими» играми.

И последнее. Наша фузея проще в использовании, но сложнее в ремонте. Сломанный затвор в полковой кузне не починишь. Значит, из самых толковых моих подмастерьев, тех, кто уже впитал новую веру в стандарт, я сформирую первые «ремонтно-технические роты». Они станут нервной системой нашей новой армии, поддерживая оружие в рабочем состоянии.

Грифель лег на стол. Передо мной на пергаменте выстроился чудовищный по своему масштабу, циничный и жестокий план, требовавший сломать вековые устои, перекроить экономику, в очередной раз переписать военную доктрину и психологию целой нации. И все это — за несколько месяцев.

Это была гонка со временем, с самой природой этого мира. Взглянув в окно на завывающую метель, я увидел в ней символ того хаоса, который мне предстояло обуздать и направить в одно русло. Ужас испарился. Остались лишь тяжесть ответственности и уверенность в себе. Пора начинать.

Глава 14

Утро принесло апатию. Казалось, что вся эта математика истребления впиталась в дубовые панели кабинета и теперь давила, заставляя говорить вполголоса. За длинным столом собрался мой негласный совет директоров. Все ждали очередного «чуда», инженерного решения, которое, как по волшебству, разрешит все проблемы. Однако сегодня я собирался их разочаровать.

Я окинул взглядом собравшихся: хмурый, погруженный в свои мысли Магницкий после вчерашнего смотрел на меня с укором; пальцы Андрея Нартова нервно теребили грифель, готовые в любой момент броситься в бой на бумаге; рядом с ним — Федька, мой самый толковый ученик. Чуть поодаль, в кресле у камина, невозмутимо расположился капитан де ла Серда, словно происходящее его не касалось. Во главе стола сидел царевич Алексей. Новая роль явно была ему не по размеру — изо всех сил стараясь выглядеть хозяином положения, он выдавал себя напряженной спиной и сцепленными в замок пальцами. Даже женщины, Анна и Изабелла, замерли в ожидании — два полюса моего мира.

Вместо того чтобы разворачивать чертежи, я пододвинул к себе четыре увесистые стопки бумаг, результат бессонной ночи.

— Господа, дамы, — привлек я к себе внимание. — Вчера мы создали новое оружие, новую реальность. Управлять ею по-старому — значит, неминуемо привести Империю к катастрофе. Я больше не могу и не буду тем, кем был. Роль конструктора, технолога и снабженца в одном лице исчерпана. Система стала слишком сложной и требует не одного инициатора, а слаженной работы десятков. Сегодня мы эту работу и начнем.

Первую, самую толстую папку я пододвинул Нартову.

— Андрей. Проект «Шквал». Твой. С этой минуты ты его полновластный технический руководитель — технический диктатор.

Нартов подался вперед, его глаза загорелись в предвкушении новых чертежей и свежих идей. Но, заглянув в открытую папку, он увидел лишь небольшую стопку бумаг с изложением моих идей.

— Готовых технологических карт не будет, на это у меня ушла бы вечность, — опередил я его вопрос. — Зато я даю тебе право их создавать. Ты должен формализовать весь процесс. Каждая операция, от плавки до финальной сборки, должна быть описана, занормирована и утверждена тобой лично. Тебе предстоит строить систему. Первым делом расширишь нашу «Палату Эталонов» — она станет сердцем всего производства, а ее смотрители — твоими инквизиторами, с властью большей, чем у любого начальника цеха. Второе — возглавишь постоянную приемочную комиссию на Урале. Каждая плавка стали — под твой личный контроль.