Бессердечный - Мартин Кэт - Страница 56

– Возможно, – ответила Эриел неуверенно, устраиваясь поудобнее и положив голову ему на плечо.

Ей не хотелось становиться содержанкой Джастина, но она любила его и сама сделала выбор, когда пришла к нему в спальню и предложила ему себя. Неужели быть его любовницей оказалось так ужасно? По крайней мере они будут вместе. Ей не придется думать о деньгах или искать подходящее занятие. К тому же следовало принимать во внимание желания Джастина. Она любила его. Она хотела сделать его счастливым, хотела помочь ему развеять мрак, который окутывал его, как тяжелый черный плащ. Ответ был один – любить его. И научить его любить ее, Эриел. Она поклялась добиться этого. Она приняла решение. Со временем все наладится, думала она. И постаралась не обращать внимания на болезненный укол в сердце, как бывает, когда понесешь утрату.

Джастин ходил взад-вперед перед камином. На улице было темно. Скоро слуги улягутся спать, и он сможет прийти к ней. Они займутся любовью на ее мягкой пуховой постели, и он уснет, держа ее в объятиях, и будет с ней до рассвета. Тогда ему придется вернуться в свою пустую спальню.

Он должен бы быть счастлив, что обольщение девушки прошло так успешно. Хотя Эриел еще не приняла его покровительства, ее протест звучал все слабее. Он знал, что она пусть и против воли, но согласится выполнить его желание. Это было только вопросом времени, а именно этого он хотел с самого начала. Джастин тихонько выругался сквозь зубы. Он все еще видел ее лицо таким, каким оно было в карете. Она была чуть бледнее обычного, и лицо ее больше не сияло. В нем он читал неуверенность и даже непривычную покорность. В глазах ее блестели непролитые слезы. Какая женщина заплачет, оттого что мужчина выразил желание позаботиться о ней? А ведь он хотел защищать ее и обеспечить ее будущее. Черт возьми! Неужели она не понимала, что он старался сделать для нее все наилучшим образом? Однако он был вынужден признать, что, будучи эгоистичным негодяем, сделал все, чтобы ему самому было хорошо.

Джастин провел рукой по волосам, взъерошив их и отбросив со лба. Черт возьми! Он хотел быть с ней, хотел радоваться и смеяться вместе с ней, как это было в Танбридж-Уэлсе.

– Да поможет мне Бог понять непознаваемую душу женщины, – пробормотал он, желая, чтобы существовал иной способ справиться с ситуацией, чтобы из ее глаз исчезло это затравленное выражение.

От него не укрылись многозначительные улыбки, которые он видел на лицах своих знакомых в Танбридж-Уэлсе, не укрылись презрительные взгляды, слова, произносимые шепотом. Этого следовало ожидать, говорил он себе, и все же его это раздражало. Должно быть, и Эриел уловила атмосферу насмешек, презрения и недоброжелательства, наверное, она была к этому еще более чувствительной, чем он. Он вздохнул, опускаясь на колени, чтобы подбросить дров в камин, полный желания, уже считающий минуты до того момента, когда снова сможет быть с ней. Он хотел, чтобы все оставалось так, как было в уютном доме в Танбридж-Уэлсе. Он хотел этого, понимая, однако, что это невозможно, если он останется таким, каким был.

Прошла неделя, промчалась другая. Эриел разглядывала цифры в колонке на лежавшей перед ней бумаге. Это была информация о проекте Клэйтона Харкорта, оставленная им для Джастина перед их отъездом в Танбридж-Уэлс, предложение о покупке контрольного пакета акций угольной копи в Нортамберленде.

Насколько показывали цифры, сведения Клэйтона походили на правду. Если бы шахта оказалась такой, как было описано здесь, прибыли от нее могли бы стать огромными. Джастин ознакомился с предложением своего друга, но не спешил предпринимать решительные меры. Джастин был терпеливее, чем его импульсивный друг. Он предпочел подождать до тех пор, пока Эриел не ознакомится с цифрами и, произведя собственные подсчеты, не подтвердит правоту Клэя.

Насколько она могла судить, эти капиталовложения должны были оправдать себя. Эриел вставила гусиное перо в специальный держатель и откинулась на спинку дубового стула, стоявшего перед письменным столом в кабинете. Она гордилась проделанной работой. Ей было приятно сознавать, что Джастин доверяет ей и полагается на ее мнение.

Она потянулась, опираясь на жесткую спинку стула, и в этот момент раздался стук в дверь. Эриел подняла голову и увидела торопливо входящую в кабинет Сильви. Девушка нервничала, глаза ее бегали, и ее нервозность тотчас же передалась Эриел.

– В чем дело, Сильви? – спросила она.

Соскользнув со стула, она обогнула массивный письменный стол и сделала несколько шагов навстречу горничной. Сильви бросила взгляд через плечо, будто опасаясь, что их могут увидеть, потом протянула Эриел то, что держала в руке.

– Слуги доставили вам еще одно послание, – сказала она. – Его передали через черный ход. И миссис Уиллис, кухарка, тотчас же отдала его мне.

Эриел приняла от нее письмо, запечатанное воском, заранее предвидя, что оно от Филиппа, и ощущая от этого неловкость.

– Спасибо, Сильви.

Отвернувшись, она распечатала и развернула письмо, быстро пробежав его глазами. Сердце ее упало.

Моя дорогая Эриел! Дни идут, а мое беспокойство за вас все усиливается. Вы написали, что питаете ко мне только дружеские чувства, но я отказываюсь в это поверить. Я должен вас видеть. Как вы, несомненно, знаете, сегодня вечером Гревилл встречается со своим другом Клэйтоном Харкортом, как он это делает еженедельно. Так как вы отказались прийти на свидание со мной, я приду к вам сам. Я хочу, чтобы вы встретились со мной в конюшне за домом в десять часов вечера. Пожалуйста, прошу вас, ради нас обоих не обманите меня.

Неизменно ваш друг Филипп Марлин.

О Господи! Тон письма Филиппа был отчаянным. И она была тому виной. Ей следовало быть более откровенной, следовало сказать ему напрямик, что она любит графа. Она старалась щадить его чувства, и это только ухудшило дело. Она не знала, откуда Филиппу было известно о еженедельных встречах Джастина с Харкортом, но это стало ритуалом, которым граф редко пренебрегал. Обычно они встречались в своем клубе, и Джастин оттуда почти никогда не возвращался раньше полуночи, а иногда и позже.