Учитель. Назад в СССР 5 (СИ) - Буров Дмитрий - Страница 21

Завхоз нахмурился, насупился, тяжко вздохнул и признался:

— Юрию Ильичу пришлось правду говорить. И про яму, и про все… Ты, Егор Александрович, не беспокойся, все честь по чести обсказал. Не виноватый ты ни в чем. Это мы, старые дурни… — Борода сокрушенно покачала головой. — Свиридов мужик правильный, дальше него история не пойдет. Попросил я. Да и больничный-то настоящий, в больничке ты лежишь, — заверил Борода.

Судя по хмурому лицу завхоза, влетело ему от товарища директора по первое число за их с Митричем выкрутасы. Что называется, и хотел бы Степан Григорьевич присочинить, да не вышло, пришлось правду говорить. Впрочем, уверен, Борода и не собирался врать своему давнему товарищу, по совместительству директору школы.

— А все Гришка твой, — наябедничал Митрич. — Сдал с потрохами.

Я перевел взгляд с дядь Васи на завхоза, желая услышать пояснения.

— Искал нас… — Степан Григорьевич дернул плечом, не желая углубляться в тему.

Я скрыл улыбку, примерно представил, что произошло. Похоже, Гришаня отыскал обоих друзей-товарищей, когда они вернулись в село из больнички, в которую меня доставили. Ну и выпытал, что да как. Похоже, еще и высказал все, что думает о двух великовозрастных шалопаях. В последнем, правда, я засомневался. Все-таки на селе не принято высказывать старшему, тем более отцу, вое неудовольствие. Но, думаю, Гришин взгляд был более чем красноречив.

— А чего он… без сопливых бы разобрались… — буркнул Митрич. — Ишь ты, к директору он пошел докладывать…

— Так он за товарища переживал, пропал человек никто не ведает, где… Много ты понимаешь, — встал на защиту сына Степан Григорьевич.

— А мы на что? Неужто не сказали Ильичу, что Ляксандрыч в больничке? — возмутился дядь Вася. — Торопыга!

— Как там лампочка поживает? — влез я в начинающийся спор.

— Да что ей сделается, — буркнул завхоз, переключаясь на рабочие моменты. — Я там полюбопытствовал на твои рисовки… больно мудрено, Егор Александрыч. Да и времени у нас мало… опять-таки, матерьялу нету…

— Стекло добуду, тут будь спокоен, Ляксандрыч, — тут же влез с комментариями Митрич. — А вот рисовать — это жеж не по моей части. Да и Григорич не художник, — растерянно почесал в затылке Беспалов.

— Так вам и не надо. Степан Григорьевич, тут такое дело… вы бы мне парней моих в больничку прислали. Несколько человек. Я бы им суть дела объяснил, что да как. Я и сам собирался с ребятами над проектом поработать, да вот не срослось, — я развел руками, демонстрируя больничный коричневый халат.

— Ну… неудобно вышло… — тут же смутились оба спорщика. — Ты уж не серчай, Ляксандрыч… — в сто первый раз, наверное, пробормотал виновато Митрич.

— Да нормально все, Василий Дмитрич. Вы-то при чем? Не вы же тот камень на поляну положили, — точно так же в сто первый раз успокоил я дядь Васю. Отчего-то во всей истории, которая приключилась со мной, он винил исключительно себя. Беспалов только махнул рукой в ответ на мои слова.

— Так что, скажете ребятам? Только чтоб больше никому. Чтоб больше никто из класса не знал, — попросил я.

— Кого звать-то? — уточнил хмурый завхоз.

— Сережу Беспалова, — тут Митрич довольно хмыкнул. — Пашу Барыкина, Федю Швеца и Полину Гордееву, — перечислил я. — И Володю Свирюгина, — подумав, добавил к списку.

— А Полька-то тебе на кой-понадобилась? — удивился Митрич. — Она ни паять, ни строгать не приспособлена.

— Рисует хорошо, — коротко пояснил я. Затем, видя, что завхоз и дядь Вася не понимают, о чем речь, разъяснил:

— На коробе надо нарисовать сцены из нашей советской жизни. Я вот даже идеи набросал.

Я достал из кармана больничных штанов свой блокнот с набросками, раскрыл на нужной странице и принялся объяснять свою идею.

— Ну, ты голова, Ляксандрыч, — присвистнул Митрич. — А, Григорич?

— Угу, — задумчиво протянул завхоз.

— А девчонка-то справится? Тут бы учителку привлечь, по рисованию, — засомневался дядь Вася.

— Привлеку, — согласился я. — Вот вернусь в строй и всех привлеку.

Вот так больничка внезапно превратилась в филиал школьной мастерской. Похоже, ко мне пожаловали как раз ребята, которых я попросил оповестить. Оказалось, я слегка ошибся. Пришел весь мой класс.

— Твое ж… полугодие, — выругался себе под нос, когда вышел из палаты и обнаружил моих девятиклассников, которые оккупировали медсестринский пятачок и не желали ничего слышать, требовали немедленно проводить их ко мне.

— Вот, полюбуйтесь, Егор Александрович, — Зиночка почему-то всегда именовала меня по имени-отчеству. Медсестричка махнула рукой в сторону школяров. — Хулиганят.

— Ну что, вы, Зиночка, — улыбнулся медсестре. — Это они не хулиганят. Это они тихо себя ведут.

Зиночка недоверчиво фыркнула, пристально посмотрела на меня, проверяя, шучу я или нет, и с сомнением в голосе произнесла:

— Если это тихо, что же бывает, когда они шумят?

— Лучше вам не знать, — заверил я медсестричку, отчего-то сразу припомнив непоседливых пацанов из седьмого класса.

— Ну и что мне с вами делать? — уперев руки в бока, поинтересовалась Зинаида, нахмурив тонкие выщипанные бровки.

— Ой, Егор Александрович! — воскликнула Тонечка Любочкина, обернувшись и обнаружив меня в компании медсестры.

— Егор Александрович! Здрасте, — загалдели ученики наперебой.

— Здравствуйте, Егор Александрович, а мы вот к вам! — воскликнула Антонина, задрав к верху авоську с какими-то свертками.

Мелькнула нехорошая мысль, что с этого момента все село в курс: молодой учитель ни в какой ни в командировке, а в больнице. Иначе откуда у девочек сетки с провизией? Не иначе как родители собирали в путь-дорожку. Похоже, надежды сохранить больничный в тайне, рухнули, догадка моя подтвердилась.

— А все Полина, — буркнул Пашка Барыкин, когда мы спустились в больничный дворик и заняли скамейку. — Случайно проболталась Тоне.

— Я не проболталась! — вспыхнула скромная Полина. — Я врать не умею, — тихо пискнула девушка. — А Тоня, она спросила, куда я собираюсь…

— Ну да, ничего ты, Пашка не понимаешь! И вообще, почему это вам можно, а нам нет? Мы тоже хотели проведать Егора Александровича! Вдруг помощь нужна! — заявила Любочкина, сверкая глазами на Барыкина.

— Ну все, завелась, — махнул рукой Пашка, демонстративно закатывая глаза.

— И ничего я не завелась! — возмутилась Антонина.- Егор Александрович, вот скажите ему! Чего он!

— Скажу вам всем: спасибо, что пришли, — я посмотрел на каждого ученика, улыбнулся каждому из ребят.

Как так получилось, что буквально за два месяца эти почти уже не дети, но еще и не взрослые стали мне ближе всего на свете? Я снова ощущал себя командиром, ответственным за судьбы, жизнь и психическое здоровье своих бойцов. И пускай бойцы гражданские и никакая война нам покуда не светит, но да, маленький принц прав: мы в ответе за тех, кого приручили. Мы в ответе за то, какие мысли вложим в голову юного поколения, доверие которого завоевали, или только-только завоевываем.

— Спасибо, ребята, — еще раз поблагодарил я и перешел к сути. — Нужна ваша помощь, — обратился к ученикам.

— Что делать надо? — тут же поинтересовались парни, девочки притихли, с любопытством поглядывая на меня.

— Есть идея соорудить вот такую конструкцию на годовщину Октября, для демонстрации.

Я вытащил из кармана блокнот и кратко обрисовал суть задумки.

— Что от нас требуется? — деловито поинтересовался Федька Швец.

— Конкретно от тебя, Федор, твое умение работать с деревом и возжигателем.

Отчего-то Федька внезапно покраснел, зыркнул на девчонок, на парней даже не глянул.

Я слегка растерялся: что-то не так сказал, или сделал?

— Не переживайте, Егор Александрович. Отчего-то наш Федя считает, что выжигание — это занятие для малышни. И стесняется.

— Да-да, — подтвердила Зина Григорьева. — Но вы не сомневайтесь, Егор Александрович, он все сделает просто отлично! У него талант! — заверила девушка.