Стратегия одиночки. Книга восьмая (СИ) - Зайцев Александр А. - Страница 26

Наполнив бокалы, «подросток» сделал неспешный глоток, а затем голосом и интонациями бармена рявкнул:

— Чо надо?

На моём лице не дрогнул ни один мускул. Также неспешно пригубив вино, я повертел бокал в руке, довольно крякнул и сказал:

— А, вкусное.

— Ты что, бессмертный? — невинно поинтересовался «юноша», заглядывая мне в глаза.

— Увы, — сокрушённо пожимаю плечами.

Такого не напугать и мифриловым зомби чумного апокалипсиса.

— Кто послал? — откинувшись на спинку стула, которая едва не отвалилась от такого беспардонного к себе отношения, поинтересовался жрец Ночной Хозяйки.

Заказ лавандового вина в этом месте — сигнал главе гильдии, что прибыл кто-то из «братьев по Тени» из другого города. И разумеется, даже о самом наличии такого сигнала знали совсем немногие — по пальцам двух рук пересчитать можно.

— Меня никто не посылает… сам прихожу, — хрустнув шейными позвонками, ответил я.

Это была с моей стороны очень опасная игра, но благодаря памяти будущего я знал многое об этом человеке. Именно из-за него и его усилий трущобы Фейста ещё не скатились совсем в клоаку. Он, в отличие от многих других «братьев в Тени», помнил, что Сегуна — это не только богиня воров и ночных чудовищ, но также божество, покровительствующее беднякам, обездоленным и отверженным. Именно из-за него дети здесь не мрут, словно мухи, а получают пусть минимальное, но всё же пропитание. А те из взрослых, кто ещё не совсем опустился, находят работу. Да, далеко не всегда честную — но всё же работу.

— Как меня зовут? — внешне мой собеседник выглядит расслабленным, но это только кажется.

Его вопрос не так прост. Я знаю два его «внешних имени», но ни одно из них не будет правильным ответом. А каково его настоящее имя — не знаю. А может, все, кто знал, уже давно мертвы.

— Вы сами приходите… когда захотите, — не отводя взгляда, отвечаю я.

— Ха… — улыбнулся, показывая сразу все зубы, «подросток». — Ты прав.

И тут же наполнил наши бокалы заново, что я воспринял как хороший знак. Да, меня тут не убьют, но вот выкинуть из города, если не понравлюсь этому человеку — запросто. Не убьют — потому что сидящий напротив меня человек ненавидит «пустые» убийства. Точнее, я надеюсь, что в этом нюансе память будущего меня не обманывает.

— Не люблю повторять, — сделав глоток, «юноша» посмотрел на меня таким взглядом, что не знай я о его пунктике насчёт «убийств попусту», мои пятки уже сверкали бы на улице. — Но всё же повторю. Чо надо?

— Бывший особняк гильдии Ночных Сов. Его руины в трёх кварталах к востоку отсюда.

— Знаю, — коротко ответил «парень», и от его голоса наши бокалы покрылись инеем.

Не подавая виду, что мне на самом деле страшно, подняв холодный, словно осколок льда, стакан, я сделал большой глоток.

— Сегодня на закате там не должно быть никого. Ни жителей, ни случайных прохожих. И даже мышей.

— О как, — мне удалось его удивить, правда, пока только своей наглостью. — И зачем мне это делать?

— Вы это сделаете, — улыбнулся я такой улыбкой, которую представлял себе на лице дьявола-искусителя.

— Никогда не видел такого наглого шерифа, — усмехнулся «юнец», а затем добавил, — Точнее, живого не видел.

Его намёк более чем прозрачен. А то, что этот человек знал, что на подконтрольной ему территории появился какой-то незнакомый цеховой шериф, у меня удивления не вызвало ни малейшего.

— Даже если это Шериф Книги. Первый за три сотни лет, — добавил он с лёгкой, едва уловимой улыбкой.

— Рэйвен Александрит, — представился я, пропустив его угрозы мимо ушей.

— Рэйвен Наглец, — поправил меня глава гильдии воров. — Я слышал о тебе.

А вот сейчас я почти удивился. Почти, потому как для удивления было далеко не самое лучшее время. Но от кого он обо мне слышал? На ум приходят два варианта. Первый — болтливая Миранда добралась до Пятиградья раньше меня. Второй — что один новоявленный жрец Ночной Хозяйки послал весть о странном шерифе своим «братьям в Тени».

Если верен второй вариант, то всё вообще прекрасно. А чем я, собственно, рискую? Если на мою следующую фразу не получу нужной реакции, то сделаю вид, что оговорился, и зайду на второй круг.

— Раз вы обо мне знаете, то можете догадаться, что я вам могу предложить.

Договорив, я вызвал над ладонью визуализацию Сродства с Тенью.

— Надо же, какие нынче пошли шерифы, — оскалился мой собеседник, ничуть не удивившись моей демонстрации, а это намёк на то, что Миранда со своей болтовнёй тут не при чём. — Значит, я должен догадаться.

Он задумался всего на пару секунд, а затем наклонился к столу и приторно сладким голосом произнёс:

— Считай, что догадался. Только я тебе не верю.

— Ну, если лгу — потом убьёте, — с внешним безразличием пожал я плечами.

— Так…

А вот теперь он стал серьёзен. Предельно серьёзен. И передо мной сидел уже не юноша, а мужчина средних лет самой бандитской наружности, со шрамом через всё лицо. Впрочем, и это лицо почти наверняка было не более чем искусной маской.

— Хорошо. На закате руины, о которых ты спрашиваешь, будут пусты.

— Отлично, — стараясь не показать, что у меня пересохло горло, заговорил я, молясь о том, что мои четыре Звезды в Таланте Оратора — это не какая-то шутка. — Но это подождёт до вечера. А сейчас, пока солнце высоко, я бы с вами прогулялся в сторону рыбацкого порта.

— И зачем же? — кажется, мне удалось сбить этого человека с толку.

— Потому что два, — улыбнулся я, показав зубы.

— Два?.. Но… — человек напротив меня застыл, словно статуя, его взгляд устремился куда-то вдаль.

— Два, — повторил я с лёгким нажимом.

Ни слова не сказав, жрец Сегуны поднялся со стула и пошёл к выходу. Он не сделал ни одного жеста, но по его неспешной походке я догадался, что мне надо следовать за ним.

Глава 9

Район рыбацкого порта выглядел на порядок благополучнее большинства других мест за городской стеной, в нём чувствовалась пусть серая, трудная, но всё же честная жизнь. Здесь люди работали, а не мечтали, трудились руками, а не ждали чудес, и это сразу отражалось на всём: дома пусть и без излишеств, но крепкие, сложенные с толком и с прицелом на годы, а не как в трущобах — перекошенные лачуги, будто слепленные в бреду из гнилых досок и мусора. Фасады побелены кое-как, окна покрыты плёнкой копоти, но всё это было своё, заработанное, не краденое. С улиц ещё не ушёл тот лёгкий запах соли и рыбы, который всегда сопровождает портовые города, но поверх него уже плотно осела вонь протухших потрохов и прогнивших бочек.

Даже здесь, в месте, где ещё теплится хоть какая-то трудовая гордость, дыхание Фейста чувствовалось во всём, как зловоние на дне бочки с вяленой скумбрией. Грязь липла к сапогам, будто не хотела отпускать, а явно редкие попытки особо чистоплотных жителей навести порядок выглядели жалко и формально. Несколько рыбаков, уже порядком поддатых, сидели прямо у моря, полоща ноги в тёмной воде, словно это была святая купель, и в их лицах читалась та же самая фейстская усталость от жизни — только не в разврате и праздности, как в других районах, а в вечной, безнадёжной борьбе с тухлой реальностью. Воздух был густой, чуть влажный и будто сам давил на плечи, не давая забыть, что ты в Фейсте — даже если работаешь честно и пьёшь реже остальных.

Стоя в десяти шагах от кромки накатывающих на берег волн, я смотрел на морскую гладь. Где-то там, в направлении моего взгляда, далеко за линией горизонта, лежал Дейтран — торговая столица мира, до которой я до сих пор так и не добрался. Город, который, в отличие от Фейста, «прошлый я» полюбил всей душой.

В шаге позади меня тихо и без тени лишнего внимания стоял глава гильдии воров, в этот раз выглядящий, как заправский рыбак: выгоревшая ткань, застиранный жилет, обветренное лицо. Он мог раствориться здесь, как капля в море. В отличие от меня, он был своим, и не потому, что жил здесь, а потому что умел быть кем угодно.