Пациентка по межзвездной переписке (СИ) - Лунёва Мария - Страница 8

— Да, милая, — она ожидаемо вытерла слёзы с глаз. — Нельзя раскисать. Мы ничего не совершили. Всё это нелепая ошибка. Моя Астра и мухи не обидит.

— Да, она честная. И законопослушная, — я кивнула и, подобравшись к ней ближе, обняла.

Слёзы на её глазах высохли.

— Молодец, сестренка, — шепнула одними губами Камелия.

А дальше мы просто сидели и молчали. Становилось теплее, правда, не настолько, чтобы мы перестали дрожать. Поежившись, я прижалась к маме, рядом опустилась Камелия, а по другую сторону Петуния. И время снова неспешно побежало вперёд.

Корабль урчал, как сытый кот, усыпляя. Несколько раз я увязала в тревожном поверхностном сне, но сразу открывала глаза, стоило кому-нибудь пошевелиться. Поясница нестерпимо ныла. А ноги... Впервые за много лет я пожалела, что сохранила чувствительность. Хотя скоро у меня останутся лишь фантомные боли, и этот момент я буду вспоминать с сожалением.

Выдохнув, опустила голову. Куда ни посмотри — всё хуже некуда. Может, и права была соседка, говоря, что лучше бы я не выжила ребенком. И Астра бы никуда не делась, потому что у папы хватило средств перебраться хотя бы на жилую орбитальную станцию на Марсе. А так я лишь тянула из семьи деньги, не давая никому расслабиться. Да и девочки уже бы давно учились.

Мне стало стыдно. Нет, не за свои мысли, а что живу паразитом за счет них и сползти с их шей не могу.

— Наверное, уже утро, — шепнула мама. — Нет ничего страшнее ожидания.

— Я думаю, что ещё ночь, — Петуния призадумалась. — От Цереры до Марса на военном крейсере лететь всего ничего.

— Да, трюм у них внушительный, наверняка, ради нас роскошное судно пригнали. Прокатили с ветерком, — пыталась шутить Камелия. Я лишь кивнула. Мы замолчали. Мои мысли постепенно переключились на отца. Тревога разъедала душу. Что с ним? И почему он не с нами? Временами я слышала глухие удары. Далекие крики мужчин, но сколько бы не напрягалась — голоса папы среди них не было.

Это немного успокаивало. Была надежда, что он всё же рядом. В соседней машине. Так же лежит и пытается услышать нас.

В какой-то момент снова затрясло. Гул ядра усилился. Чтобы скрыть свой страх, я сжала короткий подол испачканной ночной рубашки. Корабль заметно тряхнуло и всё стихло. Тишина. Затем голоса. Мама напряглась и подалась вперёд, будто собираясь встать между нами и нашими обидчиками. Солдаты в форме Марса появились у нашей машины. Распахнулась дверь, и ближайший мужик попытался грубо схватить Камелию.

— Не троньте мою дочь, — рявкнула мама. Она окончательно пришла в себя. — Не смейте к ней прикасаться!

— А-а-а, ещё осмеливаетесь рот открывать?! Отребье с Цереры. Мусорщики! — В поле моего зрения снова показался усатый мужик. — Ну раз так, то пусть они идут все... Сами. Своими ногами и отдельно друг от друга.

Я мгновенно напряглась.

— Одна из моих дочерей инвалид, — змеей прошипела мама. — У вас ни капли совести.

— Да плевать мне на вас, — рявкнул солдафон. — Крысы с помойки. Быстро вышли из машины и не сметь помогать друг другу.

Несмотря на его слова, один из солдат схватил маму и буквально рывком выкинул её из клетки. Она не устояла на ногах и упала на колени. Поморщилась от боли, но быстро поднялась. За ней выдернули Петунию. Камелия выпрыгнула сама. Наконец, огромная рука потянулась ко мне. Наверное, нужно было плакать и биться в истерике, но я смотрела на бедную мамочку, которую снова трясло.

— Ничего, — мой голос звучал глухо, — на руках дойду. Справлюсь. Усатая мразь оскалилась в улыбке, предвкушая потеху. Я же испытала некую гадливость к этим мужчинам. Омерзение и стыд. За них, не за себя. И я ползла. По решетчатому холодному полу. Прилагала огромные усилия, чтобы не упасть и не приложиться лицом. Передвигала руками и тянула за собой ноги.

«Не страшно, — шептала себе. — Справлюсь»

Моя ночная рубашка путалась между бедер. Я ловила на себе масленые взгляды мужиков. Они шли следом и откровенно пялились на мои ноги и зад.

— Я тебе глаза выцарапаю, — прошипела Камелия не выдержав.

Дернувшись, она рванула ко мне. Её перехватил идущий чуть позади солдат, но его с силой толкнула Петуния.

— Не надо, девочки, — ровно произнесла я. — Всё нормально. Всё хорошо.

Наконец, эти бесконечные коридоры закончились. Перед нами разошлись двери, и показались камеры. Довольно приличные на вид. Одна из решеток отъехала в сторону, и нас по очереди затолкнули внутрь. Меня оставили напоследок. Усатый грубо пнул под зад сапогом, поторапливая и глумясь. Подняв голову, цинично улыбнулась ему.

Больше, увы, ничего делать было нельзя. Любая грубость могла обернуться для нас чем-то куда более нехорошим. Например, побоями. Для этих марсиан мы не люди, а так — отбросы, об которые можно и ноги вытереть.

Глава 10

В помещении царил полумрак. Висящий на потолке длинный, узкий прожектор совсем не давал света. К тому же он постоянно моргал раздражая. Забравшись на лавку, я куталась в найденный здесь грязный вонючий плед. Напротив сидела мама и смотрела пустыми глазами перед собой. Она сейчас больше напоминала не человека, а каменную статую. Такая же бледная и неподвижная. Петуния, хмурясь, кусала губы до крови. Казалось, не замечая того, что они уже кровоточат. Камелия же прожигала взглядом стену за металлическими прутьями. Она единственная, кто не терял духа и готов был при первой же возможности вступить в бой. Это оказалось для меня маленьким откровением. Ведь в семье её считали красавицей-куколкой, а она, выходит, боевая особа.

Судя по безмолвию, больше никого в этом тюремном отсеке не содержали. Ни храпа, ни сопения, ни иных звуков присутствия заключенных я не слышала.

Правда, через воздуховоды всё же прорывалось далекое эхо голосов. Хрипов и стонов.

Каждый раз, когда я слышала их — поднимала голову, испытывая дикий страх. Понятно было, что мы на военной базе где-то на орбите Марса. Но мне и в голову не могло прийти, что эти вояки, оказывается, хуже контрабандистов и пиратов, вместе взятых.

Какое они право имели захватывать целую семью, даже не предъявляя никаких обвинений, издеваться над ними и унижать?

Мои невеселые мысли прервал топот тяжелых сапог по металлическому полу. Я напряглась и невольно укуталась в плед, сильнее подавляя желание и вовсе забраться под него с головой.

Шаги становились громче. Наконец, напротив нашей камеры остановился мужчина в форме. Пузатый и лысый. Не соизволив представиться, он прошелся наглым взором по камере и остановился на моей матери. Усмехнулся. Затем его внимание привлекла Камелия. Взгляд вояки стал поганым. Не нужно было знать, о чем он думает. Все в этот момент было написано на его припухшей красной роже.

— Вывести их из камеры, — приказал он кому-то невидимому.

Но в неведенье мы оставались недолго. Откуда-то сбоку вышли четверо здоровых молодчиков. Решетчатые двери отъехали в сторону и нас грубо выкинули в коридор.

Упав, я невольно попыталась отползти к стене. Трусость? Возможно. Мне было страшно до одури.

— Не трогай мою дочь, — взревела мама и кинулась на кого-то за мной.

Подняв голову, я увидела, как этот самый красномордый хватает Камелию. Но сестра, в отличие от меня, не тряслась как кролик, а пыталась дать отпор. Но что могут женщины против здоровых мужиков? Ожидаемо старшая из двойняшек полетела через меня в стену, а маму откинули к камере. Упав на колено, она вскрикнула от боли.

— Еще одна выходка, и все будете с перебитыми ногами здесь у меня ползать, — рявкнул пузатый. — А ты, девка, поплатишься за неуважение. Пусть стоят всю ночь напротив камеры. Спать и шевелиться запрещаю. Хотя одну из вас я заберу для личного допроса.

Мужики глумливо заулыбались, наводя на мысль, что это будет за допрос такой.

Маму подняли и толчком отправили к нам. Красномордый, проигнорировав Камелию, подошел к Петунии. Схватил её за лицо и повернул голову в сторону. Рассматривал, будто она не человек, а скотина какая-то.