Кулачные бои в легком весе - Китсон Мик - Страница 33

Мисс Эстер поглядела на меня с нескрываемым ужасом, когда я рассказала, что отправила письмо епископу. В этот раз она не улыбнулась.

Я сидела напротив нее в конце класса. Комнату украсили небольшой сосенкой, увешанной игрушками и свечами, а мисс Джудит разучивала с детьми рождественскую песенку.

В школу я пришла в сильном возбуждении: мне не терпелось рассказать, что я сама написала письмо и отправила его. Но, услышав мою новость, мисс Эстер помрачнела и лишь вздохнула:

— Ох, Энни…

— Что я сделала не так, мисс? — спросила я.

— Ну… Надо было показать нам, что ты написала.

— Зачем? — удивилась я. — Я ни в чем не наврала, мисс. И все слова были написаны правильно…

— Да, но… У нас очень сложные отношения с епископом. Он придерживается жестких взглядов на образование для бедных. Пусть ты говорила правду, Энни, но нашему отцу очень важно поддерживать с епископом гармоничные отношения… — Уголки ее губ опустились, и она пожала плечами.

Тут я разозлилась на нее:

— И вы решили, что я написала что-нибудь такое, отчего у него в заднице засвербит? Почему? Потому что я — тупая цыганка, которая живет в пивнушке?

Мисс Эстер густо покраснела и смогла только пробормотать:

— Энни!..

Мне стало неловко. Как будто я испачкала кружевную шляпку.

— Простите, мисс, но я так гордилась собой, что написала все правильно и сумела отправить письмо. Даже сама заплатила за марку. Я сделала только то, о чем вы меня просили и чему вы меня учили.

Мисс Эстер взяла меня за руки и сказала:

— Энни, это ты прости меня, пожалуйста! Мне следовало тебе доверять… Я и правда тебе доверяю, Энни. И ты ни в коем случае не тупая. Пожалуйста, прости меня. Уверена, твое письмо выглядит великолепно и произведет впечатление на епископа.

Никто и никогда прежде не просил у меня прощения. Даже мама, когда продавала меня.

— Ну а я прошу прощения за слово «задница», мисс, — сказала я. — Там, где я живу, принята грубая речь.

— Я знаю, Энни, но мы научим тебя говорить правильно, — улыбнулась она.

— А научите меня делать реверанс, мисс? — спросила я. — Потому что вскоре после Рождества мне предстоит встреча с лордом.

— И ты считаешь, что обязана сделать перед лордом реверанс?

— Таковы правила приличия, разве нет, мисс?

Мисс Эстер оглядела классную комнату. Дети пели «О верные Богу», а мисс Джудит подыгрывала им на фисгармонии. Звучало не очень.

Моя учительница снова повернулась ко мне:

— Энни, следует выражать уважение и почтение лишь тем, кто достоин и заслуживает нашего уважения. Я не считаю, что мы должны принижать себя перед другим человеком только из-за того положения, которое он занимает в жизни, — положения, данного ему человеком, а не Богом. Унаследованные земли, богатство и титул еще не означают, что каждый лорд достоин безоговорочного уважения. В глазах Господа мы все равны.

Мне это показалось интересным. Ее речь отдавала радикализмом.

— Значит, вы бы не стали делать реверанс только потому, что он лорд? — уточнила я.

— Нет. Думаю, я пожала бы ему руку. Вежливость обязательна всегда. Разумеется, все зависит от того, что это за лорд и чем он мог заслужить мое почтение. Впрочем, боюсь, я обязана вести себя почтительно с епископом, потому что он влияет на положение моего отца. Так что это за лорд? И как вышло, что ты с ним встретишься?

— Мисс, это не тот человек, которому вы станете делать реверанс. Думаю, и я теперь не стану. Возможно, даже и руки не пожму.

— Но где ты с ним встретишься?

И я ей все рассказала. Рассказала о поединке на День подарков, о призе и о ставках. Рассказала о том, что мы с Джемом оба будем драться за деньги, чтобы удержать «Чемпион» на плаву и позаботиться о Билле.

Услышав о призе, сестра Уоррен ахнула:

— Двадцать гиней! Боже правый!

— Но я еще должна победить, мисс, — напомнила я. — Говорят, женщина, с которой я буду драться, страшнее горгульи.

— И ты не боишься, Энни?

— Нет, не боюсь. — На самом деле я боялась, но решила умолчать об этом.

Она призадумалась, а потом заявила:

— Я хотела бы прийти и посмотреть, как ты дерешься.

— Не советую, мисс. Там соберется большая толпа, и в конце боя поднимется суматоха — так всегда бывает.

Мисс Эстер снова задумалась и сказала:

— Я не одобряю насилие, Энни. Но должна сказать, что восхищена тобой. Женщине нелегко в этом мире. Не думаю, что смогла бы заработать двадцать гиней, разве что вышла бы замуж за какого-нибудь болвана, одобренного моим отцом.

К нам подошла мисс Джудит. Дети тем временем пили чай и ели хлеб, расположившись на длинных скамьях. Угощение было одной из причин, почему они все ходили в школу.

Мисс Эстер повернулась к сестре и сообщила:

— Джудит, на День подарков Энни собирается продемонстрировать свое умение в благородном искусстве кулачного боя.

Мисс Джудит уставилась на меня.

— Как… волнующе. Надеюсь, ты не пострадаешь, Энни.

— Не беспокойтесь, мисс. Я знаю, что делаю.

Похоже, она не очень-то мне поверила, но все же улыбнулась и произнесла:

— «И сказал Авенир Иоаву: Пусть встанут юноши и поиграют перед нами. И Иоав сказал: Пусть встанут»[12]. Это из книги Самуила, Энни.

Мисс Эстер рассмеялась:

— Разве и в Послании к Коринфянам не упоминается о боксе, Джудит? Вспомни: «Бьюсь не так, чтобы только бить воздух»[13].

— Думаю, да. Заглядывай почаще в Библию, Энни. Там есть и другие строки о спорте. Но больше всего я боюсь, что тебя арестуют, Энни. Кажется, публичные кулачные бои сейчас вне закона и для мужчин, и для женщин.

— Вы правы, мисс, — ответила я. — Но мы заплатили всем бобби в Типтоне, поэтому с ними проблем не будет.

— И на кону приз в двадцать гиней, Джудит. Энни разбогатеет.

— Господи!.. — воскликнула мисс Джудит. — Полагаю, мы забудем упомянуть об этом преподобному, Эстер?

— Разумеется, — ответила ей сестра.

Я и не вспоминала об этом разговоре, когда возвращалась в «Чемпион». Неделя перед Рождеством выдалась тихой, а когда я выбралась на Спон-Лейн, пошел снег. Вдоль улицы и в прилегающих районах шло строительство стандартных домов, которые заводы собирались сдавать внаем своим рабочим. На вид это были обычные грязные маленькие лачуги. Мне не хотелось жить в такой после свадьбы с Джемом.

Когда я вернулась домой, в пабе царила суматоха. Трое констеблей громко созывали добровольцев, чтобы сообща отправиться обыскивать пустошь.

Как выяснилось, Черный Плащ совершил очередное нападение. Он ранил констебля, который патрулировал дорогу верхом и наткнулся на преступника, когда тот грабил троих приказчиков, возвращавшихся в Билстон с арендной платой.

— На этот раз троих, — подчеркнул констебль Перкинс. — Заполучил целых три кошеля. Наш парень, Клейтон Сэмсон, заметил свет фонарей и застал грабителя с пистолетами наголо перед тремя приказчиками, стоявшими перед ним на коленях. Сэмсон получил пулю в плечо, но сумел вернуться и поднять тревогу. Нам нужны люди, чтобы отыскать налетчика на пустоши. Еще и часа не прошло, поэтому мы сможем выследить его по следам на снегу. Я отправил одного парня в Дадли, чтобы он поднял драгун в казармах. Теперь мы сможем выкурить преступника.

Билл подал голос со своего обычного места у камина:

— Оставь парня в покое, Джек! В конце концов, он всего лишь взял награбленное.

— Он подстрелил констебля, Билл! — возразил констебль Перкинс. — Злодея повесят, если мы его поймаем.

Дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся, краснолицый сэр Эндрю Уилсон-Маккензи в роскошном красном мундире, при шпорах и с кнутом в руке.

— Мне только что сообщили о происшествии, констебль Перкинс! — громогласно объявил он. — Идем, идем! Надо поспешить! Эй, вы там!.. За этого негодяя объявлена награда в двадцать фунтов. Со мной двое слуг, у нас есть фонари и дубины, а для вас у меня припасены пистолеты. Вам не придется безоружными встречаться лицом к лицу с опасностью!