Бремя власти II (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 14

Я осмотрелся. Двое наших были ранены осколками от гранат — один держался за окровавленное бедро, другой стонал, прижимая руку к разорванному боку. Они были живы. Им повезло. Газ рассеивался. Песец и Бармен, обожженные и злые, как черти, смотрели на нас с благодарностью.

Я подошел к авторитету, минуя обломки лужи крови. Шаг был твердым, хотя внутри все ныло от усталости. Сейчас нельзя было показывать слабость… Лишь — силу.

— Степан… — начал я ровным голосом без тени издевки, но и без подобострастия. — Рад видеть тебя живым! Хотя обстановка… — я оглядел руины его «Берлоги», — не самая подходящая для беседы.

Песец хрипло кашлянул, выплюнул сгусток крови. Его единственный глаз уставился на меня.

— Соломон… — он кивнул в сторону трупов налетчиков. — Значит, не только демонов жаришь?

— Мы, — поправил я, кивнув на своих. — Услышали шум. Решили помочь соседу. Мужская солидарность, так сказать.

Он фыркнул, но в его взгляде мелькнуло что-то вроде одобрения. Или понимания игры.

— Помог… — процедил он. — Значит, я теперь твой… должник? — он протянул последнее слово, явно ожидая подвоха.

Я улыбнулся. Широко и без тепла.

— Не совсем. Скорее… партнер по несчастью. Тут явно кто-то метит выше своей станции. Ударил по тебе. Завтра ударит по другим. Порядок рушится. А хаос никому не выгоден. Мне — тем более. — я сделал паузу, давая ему осмыслить сказанное. — Мне нужно здание, Степан. Под клан охотников. Не пафосное. Но крепкое. У тебя такое, наверняка, завалялось. Дал бы в долг… или за спасение.

Песец усмехнулся, обнажив желтые зубы.

— Здание? Да пожалуйста. Есть у меня один старый склад у причалов. Крыша течет, стены кривые… но фундамент — монолит. Да и стены толстые. Выдержит многое. — Он махнул рукой, будто отдавал пустяк. — Бери. Даром!

Бармен хмыкнул. Охотники переглянулись. Бесплатный сыр?

— Даром? — переспросил я, поднимая бровь. — Щедро. Но я чувствую подвох. Что взамен? Помимо вечной дружбы?

— Взамен, — Песец шагнул ближе, его голос стал жестким, как сталь. — Ты поможешь мне… убрать Ваську Свинца. Окончательно. Раз и навсегда. Этот ублюдок и его клоун перешли все границы. Пока он жив — ни я, ни мое имущество, ни твое новое здание — в безопасности не будет. Никогда.

— Соломон, — Вадим нахмурился, подойдя ко мне. — Это… криминальные разборки. Охотникам в такое лезть… не по уставу. Не по понятиям. Мы и так ради тебя под монастырь шагнули…

— А санкции какие? — спросил я его спокойно.

— Санкции? — Вадим растерялся. — Да никаких формальных… но репутация, Соломон! Мы — Орден. Мы со Скверной боремся, а не с бандитами! Нас потом в грязь опустят, скажут, что мы — наемники и головорезы! Пальцем тыкать будут.

— Репутация? — я усмехнулся, глядя на окровавленные руины вокруг, на трупы людей Свинца. — Так она у нас уже есть. — Я Призрак Императора, помнишь? Который закрывает С-шки и выигрывает дуэли у серебряных пуль. Который создает клан «Гнев Солнца». — я повернулся к Вадиму, к остальным. — А теперь добавим: «который наводит порядок в городе. Который убирает мусор, мешающий жить людям и охотиться на настоящего врага.» Скверна питается хаосом, Вадим. Васька Свинец — часть этого хаоса. Так что это не криминальная разборка. Это… профилактика. Защита Империи. Издалека. — Я пожал плечами. — А если кому не нравится… пусть попробует доказать обратное. Лично.

Я видел сомнение в глазах охотников. Но видел и азарт, и уважение к силе, и ненависть к подонкам, которые только что чуть не убили их товарищей. Вадим вздохнул, но кивнул. Васька Кулак мотнул головой, мол годится… Семен лишь пожал плечами.

Я повернулся к Песцу и протянул руку.

— Договорились, Степан! Отныне Васька Свинец — наш общий враг. Мы уберем его. Ты — мне склад. Я тебе — чистый городской фронт. Или хотя бы… менее вонючий.

Песец хрипло рассмеялся и с силой ударил своей мозолистой лапищей по моей ладони. Звук был твердым, как скрежет камней.

— По рукам, Соломон! По рукам!

В этот момент с улицы донесся нарастающий вой сирен. Жандармы. Опоздали, как всегда. Но лишние свидетели нам сейчас были ни к чему.

— Уходим! — скомандовал я своим. — Быстро и тихо. Через задворки. Раненых — поддержать! Вадим, Васька — ведите!

Мы растворились во тьме переулков так же быстро, как и появились, оставив Песца и Лысого разгребать последствия кровавого пира и объясняться с властями. На душе пела какая-то дикая, злая песня. План на ночь был перевыполнен! Результат был восхитителен! Деньги Рыльского перекочуют в мой карман. Авторитет среди охотников взлетел до небес и оброс стальными когтями. А главное — на горизонте замаячила крыша над будущим кланом! Почти даром! Но оставалась одна маленькая деталь — необходимо было утопить криминального авторитета Ваську Свинца в его же собственном соку. Мелочи. И не таких давил… А там можно будет и Песца под себя подмять…

Я шел по спящему Питеру, вдыхая холодный, промозглый воздух, и чувствовал себя… хозяином положения. Хоть источник все еще и ныл пустотой, но я не сомневался, что на днях начнется настоящее дело, и ему придется поработать на славу…

Москва. Особняк Верейских. Кабинет Князя Олега Александровича.

Огонь цвел в огромном камине… Его аура отплясывала зловещими тенями на стенах, обшитыми темным дубом. Жарко пылали поленья, но в кабинете, казалось, стоял лед. Лед, исходивший от высокой, стройной фигуры, сидевшей напротив князя в кресле с грифонами на подлокотниках.

София Верейская… Ее красота была холодна и совершенна, как у ледяного изваяния Девы-Звезды. Темные волосы, собранные в строгую косу, подчеркивали бледность безупречного лица. Но в изумрудных глазах, таких же темных и глубоких, бушевала черная, абсолютная, тихая ярость. Ярость, замороженная до твердости алмаза. Она не смотрела на отца. Ее взгляд был устремлен в пламя, но видела она, кажется, другое. Бал. Унижение. Старикашек-лекарей с их постыдным осмотром. Ликующие глаза Меньшиковой. Презрительные взгляды и насмешки двора.

— Ждать? — ее голос прозвучал тихо, но каждое слово падало, как отточенная стальная игла. — Ты говоришь мне ждать, отец? Пока эта… стерва Меньшикова окончательно не упрочит свою власть? Пока она не выдаст свою дочь за этого никчемного императорского выродка и не посадит на трон своих внуков? Пока нас окончательно не сотрут в пыль?

Князь Верейский сидел, ссутулившись, в своем кресле. Когда-то могущественный, он сейчас выглядел сломленным и постаревшим. Его пухлые пальцы теребили тяжелый перстень с гербом рода. Он не выдерживал взгляда дочери. Точнее, той ледяной пустоты, что сквозила из-под ее длинных ресниц.

— Софочка… Доченька… — начал он жалобно, но она резко повернула голову. Темные глаза впились в него, и он замолчал, судорожно сглотнув.

— Не называй меня так! — шипение Софии было опасным, как у разъяренной кошки. — После того, как ты позволил… допустил… чтобы меня так… осквернили! На глазах у всей Империи! Ты — Князь Московский! Глава нашего Дома! Где была твоя мощь? Где твоя ярость? Где меч, который должен был защитить честь твоей крови⁈

Олег Верейский сжался еще больше. Тень стыда и бессилия легла на его лицо.

— Я… я бы попытался! Но Меньшикова… она подменила закон! У нее на все готова бумага! Даже патриарх на ее стороне! Гвардия Рыльского. Куча других дворян… — Он развел руками. — Силы не равны, дочь! Идти напролом — чистое самоубийство! Нас просто сметут!

— Лучше смерть, чем такое бесчестье! — вырвалось у Софии. Она встала, ее фигура в строгом черном платье казалась еще выше, еще опаснее в пляшущем свете огня. — Ты слаб, отец. Слаб духом. Ты думаешь о выгоде, о политике, о том, как бы не спугнуть своих жалких союзников! А я… я думаю о мести. Я хочу видеть, как Ольга Меньшикова ползает у моих ног в грязи! Как ее дочь рыдает над трупом ее никчемного жениха! Как весь их проклятый род сгинет в небытии! — ее голос сорвался на шепот, полный ненависти. — И я добьюсь этого. С тобой или без тебя!