Энола Холмс и загадка розового веера - Спрингер Нэнси - Страница 25

— Уж не знаю, моя хорошая, как ты вляпываешься в такие вот дела, да и не мое это дело, помилуй хосподи, дай только я расчешу бедные твои волосья, а для нох твоих несчастных бальзам нужен и вата, небось отдала обувь какой-нибудь нищей девчушке, нет бы лучше о себе заботиться, но сердце у тебя самое золотое во всем хороде, тут ничего не скажешь, ну как же ты так умудрилась вся расцарапаться и синяков набить, да и платье разорвать, не пойму, ешь-ка суп давай, и вот еще хлебный пудинх, горюшко ты мое, изголодалась вся, ну што же мне с тобою делать?

Впрочем, она прекрасно знала, что со мной делать, и когда я наконец смогла ее поблагодарить, лежа в теплой кровати, и она вышла из комнаты, затворив за собой дверь, и на лестнице послышались ее скрипучие шаги и заунывный голос, я была уже накормлена, вымыта, переодета и подлечена, и мои воспаленные ноги, как и мое воспаленное сердце, начинали чувствовать себя немного лучше.

Видите ли, я считала, что Шерлок меня предал, выдав мое местонахождение Майкрофту, но все же обида моя была глупой и детской, и теперь, размышляя об этом перед сном, я понимала, что Шерлок, по его мнению, всего лишь исполнял свой долг и что он ничего мне не обещал. В нашей семейной игре в прятки он не мухлевал.

Братья! Майкрофт тоже поступал вполне ожидаемо, хоть меня это и раздражало. Не его вина, что он такой, как и не вина мамы...

О мама!

Сегодня миссис Таппер позаботилась обо мне, словно я была ее дочерью, — но где моя родная мать? Мое стихотворение:

— пока не получило ответа.

Разумеется, ожидать его было еще рано. Может, в сегодняшнем выпуске «Пэлл-Мэлл газетт»?.. Я закрыла глаза и пообещала себе проверить газету после того, как высплюсь.

Впрочем, даже если ответ придет, какой в нем будет прок? Не помню, чтобы мама хоть раз ласкала меня, мыла, бинтовала, кормила, расчесывала мне волосы...

Я открыла глаза и уставилась в пустой потолок. Злодейские слезы потекли по вискам.

Что ж. Уснуть у меня не получится. Я со вздохом вытерла слезы, встала с кровати, взяла писчую бумагу и карандаш, положила себе на колени дощечку для письма и принялась рисовать.

Первым делом я нарисовала сиротку, потому что сама чувствовала себя сиротой. Потом леди Сесилию в костюме сиротки, поскольку она, лишенная отцовской любви, разделяла мои чувства. Выводя черты ее нежного лица и яркие глаза, я задумалась над тем, как много у нас с нею общего, и как я думала, что больше никогда ее не встречу, и как ошибалась. Возможно, через несколько лет, когда мы вырастем, мы сможем видеться чаще и даже иногда рисовать вместе?

Шерлок непременно проследит за тем, чтобы она вернулась к своей любящей матери. Мысль о брате побудила меня нарисовать на него карикатуру. Я посмотрела на высокий карандашный силуэт и ощутила, как мое пустое сердце наполняется теплом.

Очередь Майкрофта. Я поспешно набросала своего упитанного брата с выпирающим из жилета животом и в наброшенной белой фате. Этот рисунок вызвал у меня улыбку.

Чтобы еще больше себя порадовать, я изобразила красивую юную леди с убранными в элегантную прическу каштановыми волосами и нацепленной на них модной шляпкой: один из моих образов — в синем платье для прогулок и дорогом парике, с завуалированным пудрой и румянами и кремами лицом и с хорошеньким зонтиком. Красавица, ничего не скажешь — но это не единственная моя маскировка. Я нарисовала себя в костюме сборщицы мусора, затем в обличье Лианы Месхол с ее дешевыми побрякушками и накладными кудрями, а потом неуклюжей оборванкой Пегги в мятой шляпе-котелке...

Так могло продолжаться бесконечно. Надо было нарисовать мамин портрет.

Я взяла чистый лист писчей бумаги и принялась водить по нему карандашом, но вскоре поняла, что нет — ничего не выйдет. Я не могу вспомнить ее черты.

Вместо этого я неуверенной рукой набросала овал головы и заполнила его:

Юными, но мудрыми глазами с уверенным взглядом.

Прямым носом.

Крепким подбородком.

Изогнутыми губами. Улыбкой Моны Лизы.

Получилось угловатое лицо, похожее на лицо моего брата Шерлока, но... по сути мое собственное?

Я разинула рот. Неужели это правда я? Энола?

Мне никогда не удавалось изобразить себя на бумаге. Почему же сейчас я смогла?

Взгляд моей карандашной копии требовал ответа.

И тогда я признала — пускай только себе — правду. Дело в том, что я поняла, почему Мона Лиза так причудливо улыбается. Очевидно, ее мать была похожа на мою. А еще я поняла, почему не хочу искать маму. Пока что. Может, никогда. Я ничего не предприму, пока — или если — не узнаю наверняка, что она сама хочет меня видеть.

Так или иначе, встретимся мы с ней когда-нибудь или нет, я все равно останусь собой — Энолой.

Май 1889

Через несколько дней после возвращения на работу в контору «доктора Рагостина» Лиана Месхол тщательно выведет приятное письмо клиенту ученого искателя, генералу:

Уважаемый сэр,

Касательно Вашего пропавшего военного трофея, а именно — кости (одна шт.) от ампутированной ноги с подписью хирурга, проводившего операцию: доктор Рагостин спешит Вам сообщить, что успешно изъял кость у некоего Пэдди Мерфи, кебмена, который, по его словам, получил вышеуказанный трофей от младшей горничной, отвечающей за спальни, к которой, по его собственному признанию, мистер Мерфи испытывает романтический интерес; целью его было демонстрировать кость своим любопытным приятелям за ничтожную плату. Если Вы пожелаете привлечь вышеупомянутого Пэдди Мерфи к ответу, мы немедленно отправим констебля в конюшню на Серпентин-роуд для проведения ареста. Ваша кость тем временем находится в надежных руках доктора Рагостина, и Вы можете послать за нею, когда Вам будет удобно, не забыв внести заранее оговоренную оплату. Для доктора Рагостина было большим удовольствием оказать Вам посильную помощь.

Искренне Ваш,

Лесли Т. Рагостин, профессор, записано под диктовку мисс Лианой Месхол.

— Дорогой мой Майкрофт! — Великий детектив Шерлок Холмс искренне удивился, встретив своего брата у двери дома 2216 по Бейкер-стрит; Майкрофт редко сходил с привычной орбиты своего кабинета в правительстве, съемных комнат и клуба «Диоген». — Прошу, заходи, выпей бокал шерри и выкури сигару... Нет? Каким же срочным ветром тебя ко мне занесло?

— О, то был не ветер, а всего лишь досадная засуха на землях моего удобства, — проворчал Майкрофт, тяжело опускаясь в самое уютное кресло.

— Я могу чем-то помочь?

— Сомневаюсь, учитывая то, как глупо ты поступил, позволив ей уйти.

— А-а, — протянул Шерлок и зачерпнул немного табака для трубки из довольно эксцентричного хранилища: турецкой туфли. — Ты про нашу сестру. Неужели до конца жизни будешь попрекать меня тем случаем с «ха-ха»?

— Только если ты будешь напоминать мне о случае с фатой. К слову, какие новости о Сесилии Алистер?

— Самые добрые: девушка вернулась под защиту матери, в родовое поместье за городом. Насколько я понимаю, леди Теодора намерена отправиться с дочерью в Вену, чтобы обсудить с лучшими психологами любопытное состояние леди Сесилии — ее, скажем так, схожесть с доктором Джекиллом и мистером Хайдом.

— А. Так они полагают, что у нее раздвоение личности?

— Возможно. — Шерлок, стоя у камина, набивал свою любимую пеньковую трубку, изредка просыпая немного табака на ковер.

— Что ж, принуждение к браку не лучшее лекарство от подобной болезни. Она чудом избежала этой участи.

— Не сказал бы. — Шерлок зажег трубку спичкой, поскольку в это время года огонь в камине не горел, и пыхнул ею, чтобы втянуть пламя в табак. — У нас с Энолой все было под контролем, а тебя это дело никак не касалось: разве я не просил тебя не вмешиваться?