Инфер 10 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 4

— Я-я-я⁈ — в пронзительном птичьем вскрике было переплетено немало эмоций: изумление, ужас, непонимание и одновременно что-то слегка безумное и радостное — Я⁈ Я не говорил! Не говорил! Клянусь! Не говорил такого!

— Как не говорил? — удивился я — Сам же орал — тебе свободу, а мне винтовку. Лодку продадим, бабло пополам…

— Я не говорил! Я честный эсклаво! Сеньор! Не верьте ему! Я честно отрабатываю! Честно сру так часто как могу! Ягоды уже прожгли мне желудок и кишки, но я продолжаю! Я продолжаю!

Рыбак вяло отмахнулся, открыл рот и хрипло велел:

— Уймись, бобоччи. Чужак шутит. И он не собирается никого убивать.

— С чего ты так решил? — мирно поинтересовался я, продолжая держать его на прицеле.

— Хотел бы убить — уже убил бы — резонно заметил рыбак и, опустив в воду блеснувшее светлым металлом короткое весло, направил лодку ко мне — Ты пришел с миром. Но ты убийца.

— А ты не слишком умный для простого рыбака и рабовладельца?

— Я уже давно на воде — ответил Мумнба, и его лодка с шелестом встала рядом с моим косовато запаркованным плотом — Навидался всяких. Я стрелял. В меня стреляли. И я не рабовладелец, амиго. Не называй меня так.

— А он тогда кто? Не раб? — я ткнул стволом в замолчавшего Имбо и тот снова заплясал на склизком каменном шаре, но заплясал без слов, хотя и с кривой улыбкой на потном лице.

— Он? — глянув наверх, рыбак с трудом поднялся, буквально выдернув свою тушу из лодки как пробку из бутылки, издав при этом чавкающий звук, а следом пернув так громко и протяжно, что по воде рябь пошла — Он раб. Верно. Но не мой. Он гнил в позорной яме, где гадил под себя и жрал тараканов со стен, а ночью тараканы жрали его и таких как он. Я вытащил его оттуда по старой памяти, дал работу, и он продолжает срать под себя, но уже за деньги. Выплатит долг — отпущу.

Выговаривая свой одышливый спич, он успел рухнуть на возвышение рядом с очагом, снять и приставить к стене винтовку, с силой ударить несколько раз по каждый раз отзывающийся чавкающим хрустом правому колену, после чего, дотянувшись до ближайшей бутылки, зубами выдернул пробку и протянул булькающую емкость мне. Принюхавшись, я поморщился от запаха сивухи, глянул коротко на рыбака — не редки случаи, когда держишь отравленную бутылку для нежеланного или богатого гостя — и сделал большой глоток. Пойло обожгло глотку и разом открыло вообще все поры на коже, вызвав обильную испарину.

— Хороший — оценил я, возвращая бутылку.

С шара гимнастки сверху донеслось горестное чмоканье, но танцор не проронил ни слова, как-то растеряв свою недавнюю болтливость и вообще потеряв обреченную бодрость духа.

— Горлодер отменный — согласно кивнул рыбак, в свою очередь прикладывая бутылку к губам.

Забулькало, самогона убавилось на четверть, при этом на горле пьющего не дернулось вообще ничего — он даже не глотал, а просто вливал сразу в желудок. Утерев губы, он поставил бутылку, между нами, положил там же покрытый пятнами тряпичный сверток, вытащенный откуда-то из-за лиан на стене и… в его жирных и с виду неуклюжих пальцах сверкнуло отточенное лезвие навахи. Я едва успел заметить, как он достал нож и разложил его. Через мгновение рыбак с плохо произносимым именем уже нарезал на куски сочащуюся жиром зубастую рыбу.

Посмотрев на лежащую, между нами, рыбу, я оглядел чужое обиталище, не слишком похожее на место постоянного обитания, оценил непроницаемое выражение лица рыбака и… тихо рассмеялся.

— Горлодер хороший — понимающе кивнул толстяк — Выпей еще. И не переживай — за душой ничего не таю. Я не такой как эта живая подкормка для рыбы, потерявшая собственную семью, предавшая друзей и проигравшая в кости все, что имела в этой жизни. А ведь раньше он был главным, а я работал на него… Наследник старого рода… просравший все, что только можно… и наконец потерявший свободу.

— Самогон реально хороший — фыркнул я, подхватывая бутылку — Но развеселило меня не это.

— Что же тебя так насмешило, чужак?

— Собственная тупость — ответил я, но только после второго большого глотка, опять обжегшего горло — Как давно ты заметил меня, Мумнба?

— Я вошел на лодке внутрь, ты наставил ствол…

— Без вранья — усмехнулся я, намеренно медленно оглядев прикрытую листвой дыру в стене — Давай без брехни, хомбре. Как давно ты меня засек?

— Ну… — он задумчиво пожал огромными оплывшими плечами, что больше подошли бы дэву — Пару часов назад я проверял на мелководье донные ловушки в тени завалившейся набок высотки, где вода всегда прохладней и увидел, как ты шел мимо на плоту.

— Два часа назад — повторил я — И как далеко я прошел от тебя?

— Ну… — закатив глаза, он что-то прикидывал, а в это время его пальцы, орудующие сами по себе, ловко завершали нарезание жирной рыбины — Не так далеко. Но и не близко. Хорошим броском гарпуна дотянуться можно было бы. Но я бы не стал. К чему?

— На расстоянии хорошего броска гарпуна — повторил я, приваливаясь плечом к спине — Охренеть… и я тебя не засек, хомбре.

— Ты о чем-то вроде как думал, амиго — он снова пожал плечами и щелкнувшая наваха легла у его огромной ляжки, а в пальцах другой руки появился еще один сверток, откуда вывалилась стопка темных тонких лепешек — Я решил тебе не мешать.

— Охренеть… — протянул я, глядя на жирную громаду, занимающуюся угощением — Мерде… да я совсем расслабился… или слишком поторопился с выуживанием из башки лишней начинки…

— Как-как? — переспросил без особого интереса толстяк и тут же переключился, щурясь и разглядывая мутную банку с сомнительным содержимым — Острое любишь?

— А я? — донеслось из-под потолка.

— Жри ягоды, коммемьерда! — без особой злости буркнул рыбак и голый раб замолчал, явно не желая испытывать судьбу.

— Острое люблю — кивнул я — Получается ты пропустил меня… а потом двинулся следом?

— Будь ты ближе — окликнул бы негромко. А орать не захотел — там у высотки водится всякое… сам понимаешь.

— Ага. Понимаю. Но потом ты пошел следом за мной?

— Не нарочно. Просто ты шел тенистой протокой — а у меня там полно ловушек, а кое-где и сети поставлены. Тут мои угодья, амиго. Рыбачу, охочусь, собираю плоды и коренья. Плачу исправно две десятины и горя не знаю.

— Ты пошел за мной, и я тебя не заметил…

— Я умею ходить тихо. И по воде, и по руинам. Потом замешкался там с зацепившейся сетью ненадолго и потерял тебя из виду. Запустил мотор… чуть срезал противоточной боковой протокой, чтобы проверить как там зреют мои дыни и снова увидел тебя…

— Как я входил в этот проем — подытожил я, глядя на вход и хватая бутылку — Ты снова заглушил движок и… вылез из лодки, верно, рыбак?

— Вылез — подтвердил Мумнба — Не люблю этого в последнее время — колено подводит все чаще. Но пришлось.

— Ты добрался до этого здания и проверил что тут происходит внутри через одно из своих скрытых отверстий… так?

— Все так. Ты все же заметил меня, амиго?

— В этом вся жопная горечь ситуации, рыбак — на этот раз я сделал максимально большой глоток, внимательно рассматривая Мумнбу — Не заметил я тебя. Вообще ни разу. Ни на большой воде, ни в боковой протоке, ни у здания. Я как конченый дебил радостно вслушивался то в тишину, то в шум твоего разлаженного движка, слушал бред танцующего на шаре голого дристуна и радовался своей проницательности. Охренеть… ты мог пристрелить меня в любой момент.

— Зачем бы мне такое делать?

— А зачем изображал панику, когда я наставил на тебя ствол? Винтовку типа нащупывал…

— Почему не порадовать хорошего человека небольшим представлением? Люди любят чувствовать себя значимыми — он растянул жирные губы в улыбке.

— И заодно проверить как поведет себя закованный раб?

— Сегодня он повел себя правильно и скостил себе пару недель срока — кивнул Мумнба — Угощайся рыбой, чужак. Вкусная. И как твое имя?

Смерив его долгим взглядом, я медленно кивнул и улыбнулся в ответ:

— Оди. Мое имя Оди. А ты не побоялся, что я тебя пристрелю? Тупо ради того, чтобы забрать лодку и винтовку.