Инфер 10 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 3

— Представляю полет твоих яиц — ответил я.

— Мои яйца — не птицы, амиго! Не представляй себе такое! Думай лучше о загорелых молодых сиськах! Я вот думаю! Постоянно думаю! Так в не подтертой жопе свербит меньше! И ты думай о сиськах!

— Ты мне камень на башку скинул — напомнил я — Хочешь мозгами пораскинуть на вон ту мозаику стенную? А потом приложим к ней твои яйца…

— О сиськах, амиго! — голый парень задергался как от удара током, когда я навел прицел ему на лоб и принялся забавно махать башкой от плеча к плечу с такой силой, что вода с его длинных мокрых волос разлетелась во все стороны — Думай о сиськах! И камень я скинул не на тебя!

— А на кого?

— На плот! На плот твой! Специально подгадал! Я же не убийца! Я не такой! Я простой эсклаво! Обычный эсклаво, и я хочу жить!

Выслушав его, я чуть опустил оружие и парень, сначала улыбнувшись облегченно, опять испустил испуганный вопль:

— И жить хочу с яйцами!

— Для раба у тебя слишком много желаний, гоблин — усмехнулся я и, отведя наконец от него оружие, одним шагом оказался на плоту, подхватил шест и толкнул себя в глубь каменного колодца, образованного стенами древнего здания, со сложившимися межэтажными переборками.

— Кто? Гоблин? Кто такой гоблин? — вывернувшись следом за мой так, что массивный ржавый ошейник на его шее едва не сломал ему позвоночник, парень поспешно вцепился мокрыми пальцами в веревочную сеть, зашлепал ступнями по склизкой поверхности своего насеста и все же сумел повернуться и не оказаться повешенным — Что за гоблин? Я не гоблин. Я Имбо! Имбо Сесил!

— Имбецил — кивнул я — Ясно. Какого хрена с тобой происходит, Имбецил?

Там снаружи чихнул, подавился, опять чихнул и простуженно взревел движок, пустив эхо в затопленных руинах.

— Я не Имбецил, я…

Хватило одного моего взгляда и парень подавился продолжением и просто часто закивал, продолжая медленно поворачиваться, пока я вел плот к замеченной у дальней стены колодца чуть наклоненную каменную плиту — уцелевшие остатки этажа. Плита была расчищена от растительности, часть ее была прикрыта навесом из палок и куска мутного от старости пластика, имелся выложенный камнями очаг и запас хвороста.

— Это вещи Мумнбы Рыбака! — предупредил меня Имбецил — Он сказал любому сердце через жопу выжрет, если тронут!

— Любит вкус говна — кивнул я — Ясно.

— И это звук мотора его лодки, амиго! Послушай… не надо злить Мумнбу! Он… он так человек хороший… но убил многих. У него наваха!

— У него наваха — я повторил свой понимающий кивок и шагнул с плота на плиту — А у меня вот нету навахи…

— И винтовка у него тоже есть! Не надо злить Мумнбу, амиго! Просто делай как он скажет — и вы договоритесь.

— Делать как он скажет — это не договор, а выполнение приказов — возразил я, усаживаясь у заросшей листвой дыры в стене, предварительно убедившись, что недавно ее кто-то хорошенько очистил от стволов и лиан, а затем склонил сюда тонкие побеги и замаскировал листвой, тем самым обеспечив себе еще один выход из каменного мешка.

Кем бы ни был этот рыбак Мумнба с навахой — он гоблин осторожный. И с рабами своими обращается тоже осторожно, не давая им шанса проломить себе голову — это я понял, наблюдая за мучениями Имбецила, явно поставленного сюда ради какого-то важного дела, но я пока не мог понять какого именно. Но вообще зрелище впечатляло…

Когда этажи здания обрушились и схлопнулись, превращая все в многослойный сэндвич, сюда прилетело все то, что было под самой крышей. И среди упавшего оказалась и примерно пятиметровая статуя — если судить по видимой части и прикинуть пропорции — юной гимнастки с высоко поднятым над головой гимнастическим мячом. Гимнастка утонула по пояс, прекрасно сохранившееся красивое лицо направлено к мячу, а на шаре, что не столь уж большой, переминается голый тощий коротышка лет так двадцати. Роста в нем чуть больше полутора метров, отчего он кажется пигмеем на фоне пятиметровой гимнастки. «Пигмей» частично сидит на узкой дощечке вроде качелей, чьи веревки уходят в переплетение стволов вверху, туда же тянется цепь от железного ошейника. На лодыжке парня защелкнут еще один железный браслет, обрывком цепи и скобой приделанный ко лбу явно охреневшей от такого поворота событий статуи гимнастки. Вокруг всего этого коконом висят веревки и старая рыбацкая сеть, на которой закреплено до хрена всякой всячины — мешки и мешочки, пластиковые и стеклянные бутылки, невероятно старый фонарь с раскладной панелью солнечной подзарядки — и сверху как раз падает достаточно широкий вертикальный солнечный луч. В общем все неплохо так придумано и организовано. Одного не пойму — для чего все это?

Словно в ответ на мои мысли коротышка вдруг вздрогнул всем телом, натужно всхлипнул и… изверг из задницы бодрый фырк жидкого дерьма, оросившего его ноги и плюхнувшегося на каменный шар под ногами, откуда все начало капать на по-прежнему максимально одухотворенный и одновременно охеревший лик гимнастки.

— Как же сука интересно — изрек я, глядя на стекающие потеки бурого дерьма — Раньше на памятники голуби срали… а ты голубя не очень похож, Имбел…

— Я не голубь, амиго! Ох-х-х… Но я птица в неволе! Но я сам виноват… О-х-х… Я сам влип в это дерьмо — произнося это, он продолжал тужиться и выплескивать из себя жидкие экскременты — Если выдержу еще пару лун и не высру все кишки, то верну себе свободу — рыбак Мумнба мужик справедливый!

— Нахрена ты срешь на гимнастку, Имбо? — спросил я.

— Да это вынужденно! Я каждый день перед ней извиняюсь! Сам подумай, амиго — она жила раньше, тренировалась, рекорды ставила… а теперь на нее срет неудачник Имбо Сесил… тут есть над чем задуматься! Вот ты задумался? О чем думаешь, амиго?

— О полете твоих обосранных яиц…

— О сиськах! Думай о загорелых сиськах, амиго!

— Чем ты занят, Имбо?

— Отрабатываю долги. Сейчас вот работаю прикормкой на Мумнбу.

— И кого ты кормишь дерьмом?

— Не дерьмом, амиго! Ампленто! Что ты! Я кормлю живущую там внизу рыбу и кормлю семенами ягод красной хмагги.

— И причем тут твоя жопа?

— Так семена проходят через нее! Я жру ягоды, жру горстями, меня проносит до кровавого говна… и обработанные моими кишками семена падают в воду… стекая по щечкам гимнастки… а ведь у нее красивая фигурка была, да? А как тебя зовут, амиго? Я Имбо! Имос Сесил! Верный срущий раб рыбака Мумнбы и вроде как его лодка уже входит в дом…

Об этом живая рыбная подкормка могла и не предупреждать — звук лодочного мотора оборвался у самого проема и из светлого размытого пятна показался округлый нос достаточно широкой лодки. За секунду до этого послышался хриплый властный окрик:

— Я это! Смотри не урони, бобоччи! А то башку раскрою!

— Бьенбенидо, сеньор Мумнба! — воскликнул Сесил, шлепая ногами по заляпанному дерьмом шару гимнастки — У нас гости! Один человек! Вооруженный! Там сзади у навеса сидит!

Сдавший меня хитрожопый ушлепок еще и улыбнуться мне умудрился при этом, словно давая понять, что ничего личного мол, усердно выполняю работу.

Лодка дернула носом вправо, с треском ударила просмоленным бортом о стену, заскребла, пока сидящий в центре широкоплечий пузатый мужик шарил у себя между ног, испуская яростные проклятья на испанском. Когда он уже в третий раз помянул всех распутных шлюх мира и собственную тупость, я дождался крохотной паузы, с характерным щелчком взвел курок и, в повисшей мертвой тишине успокоил сеньора Мумнбу:

— Да не потерял ты винтовку. Она у тебя за спиной.

Тот с размаху хлопнул себя по плечу, нащупал старый брезентовый ремень и… замер, осознав, что я целюсь ему точно промеж черных обвислых сисек, лежащих на обширном лоснящемся пузе. Дождавшись, когда тишина станет настолько звонкой, что капающий с гимнастки понос Сесила начнет звучать о успокоившуюся воду как удары литавр, я спросил у прикованного раба там наверху:

— Так это его ты предложил мне убить, да, Имбо? Как ты там говорил? Давай убьем жирного урода, скормим тушу рыбам и заберем его лодку?