Инфер 10 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 20

В столовой, где питались все без исключения — включая сидящих за почетными столами на возвышении боссов — я первым делом дошел до ряда разнокалиберных раковин рядом с входом и тщательно вымыл руки. По соседству пытающийся привести себя в порядок работяга заметил расплывающиеся в воде красные разводы, мельком глянул на мой шеврон вышибалы на правом плече и промолчал. Ну да — у него руки обычно в каучуке и машинной смазке, а мои в крови. Такие уж у нас профессии.

Следующим пунктом моего уже привычного распорядка была раздаточная, куда я явился с двумя подносами, со стуком поставив их перед пухлым лысым парнем, пытающимся отрастить себе под носом хоть что-то кроме прыщей.

— Здорово, Пуккиш — зевнув, я пододвинул подносы ближе к нему — Че на завтрак сегодня?

— Я Пэкккиш, сеньор Ба-ар! Пэккиш! А в меню сегодня на завтрак и вообще на весь день чимичанга, овощной салат, бобы с мясом и лепешки с джемом. Но к ужину повара обещают нарезать свежего агуачиле.

— Вот всем что есть мне оба подноса и нагрузи. Двойную порцию всего на каждый.

— Сеньор Ба-ар! Так ведь нельзя! — сделав умоляющие глаза, паренек вцепился в свой черпак, стараясь не глядеть мне в глаз — Только один поднос. И только одинарная порция… Если узнают что я дал больше, то…

— Да не ссы ты так, Пуккиш.

— Меня переведут из кухни туда вниз! Да там работа достойная, но я поваром хочу быть! Хорошим поваром!

— Понимаю — кивнул я — А щас ты кто?

— На раздаче стою.

— Ну так и раздавай еду. Работай давай черпаком и накладывай на оба подноса.

— Сеньор Ба-ар!

— Наклади ему уже! — недовольно рыкнул подошедший с минуту назад широкоплечий усач с покрасневшими от недосыпа глазами — Оба подноса — я разрешаю.

— Да, сеньор Атаульпа! — с не выспавшимся усачом парнишка спорить не стал и шустро заработал черпаком, накладывая в тарелки густую бурую массу.

Подносы, тарелки, остальная посуда и приборы и даже раковины для умывания — все было максимально дикой солянкой, собираемой в руинах. Фарфоровые тарелки с полустертыми охотничьими сценами соседствовали с неубиваемыми пластиковыми посудинами из дешевых кафешек прошлого, там в ряду раковин были металлические, пластиковые, фарфоровые, а столовые приборы вообще песня — чисто ради прикола я выбрал себе на этот раз обычную ложку и двузубую вилку с остатками позолоты на ручке. И я был рад одной общей черте всех тарелок в этой столовке — они были вместительными.

Пока мне накладывали требуемое, я ощупал себе губу под носом, глянул на недовольно сопящего усача и задумался вслух:

— Может мне тоже себе усы отрастить? Вислые… чтоб аж до жопы… может и меня тогда в столовке слушать станут…

— Меня слушают, потому что я твой босс, Ба-ар! — не выдержав рявкнул усач — Проклятье! Хватит подкармливать этих мелких бесенят!

— Пусть дохнут с голоду?

— Так пусть вылазят из своих чертовых нор и топают в детскую общую спальню! Это ж охренеть что творится — они уже людям ноги протыкают! Ножами! Шилами! Не дети, а дикое зверье! — он говорил это вполголоса, пока притихший паренек с мечтой о поварской карьере накладывал ему лучшие куски в красивые тарелки.

Улучив момент, когда оба отвлеклись на кого-то поздоровавшегося, я двузубой вилкой подцепил подозрительно большой и вроде как в меню не значившийся кусок тушеного мяса с жирком, переложил его к себе в тарелку и замаскировал бобами. Мой маневр остался незамеченным, и я двинулся было к столам, но был остановлен еще более недовольным рыком:

— А ну стоять, Ба-ар! К тебе лично тоже беседа имеется! Давай за мой стол!

Атаульпа был из боссов и трапезничал за столами на возвышении, откуда открывался отличный вид на полутемный зал едальни. Над столами крутилось несколько вентиляторов, так что место козырное — затылок холодит и даже жопу чуток вентилирует. Усач плюхнулся за краем столика на четверых, я сел напротив и в результате мы оказались особняком, и никто не мог слышать нашего разговора.

— Вот нахрена?

— Что нахрена? — удивился я, думая над тем, как теперь сожрать тот большой кусок мяса так, чтобы никто не заметил.

— Нахрена Юпанки в больнице с ранением живота?

— Я его и пальцем не трогал.

Атаульпа недовольно скривился:

— Да знаю я! Придурок решил повторить твой фокус с подбрасыванием ножа и в результате воткнул его себе в пузо! Еще и печень повредить умудрился — едва остановили кровотечение!

— Да я видел…

— Но не помогал!

— Да занят просто был…

— А люди говорят ты со смеху давился, пока Юпанки на полу скрюченный стонал.

— Ну… он так смешно заорал, а потом еще смешнее упал…

— Ага. Смешно. С верхних нар. На голову. Теперь у него еще и смещение шейных позвонков! А тот второй с пальцем зашитым? Он ведь тоже повторить за тобой решил!

— Я никого не заставлял — заметил я, ожесточенно пиля ножом тушеные бобы, скрывающие мясную благодать.

— Заставлял или не заставлял — но Юпанки в минус ушел минимум на пару недель! Тот с пальцем… да хрен с ним, умениями сильно не блистал. А Мерцер?

— Он же сам по пьяни на меня попер два дня назад.

Атаульпа кивнул:

— Попер, да. Ведь он зашибись какой друган Пепито. Решил, что честь его лучшего друга сильно пострадала после того, как ты его искупал и решил стребовать с тебя извинений и чуток песо. Ты не согласился, он дебил достал нож… и теперь лежит в лазарете рядом с другим дебилом и думает о том, как ему кушать кашу, если во рту не хватает десятка зубов, а на руках сломаны все пальцы, включая большие и что делать с той яичницей в которую превратились его причиндалы.

— Я его не задирал — заметил я, старательно жуя бобы с мясом — А вон там перец чили в банке? Он только для богатых? Ничо что я на него смотрю так жадно и слюняво? Не оскверняю часом?

— Бери уже!

Щедро сыпанув в тарелку, я зачерпнул полную ложку и в блаженстве закатил глаза — вкусно.

— Ты меня слушаешь, Ба-ар?

— Конечно, бвана — я торопливо закивал, продолжая жевать — Слушаю, внимаю, но вины ни хера не ощущаю. Может со мной что-то не так? Неужто я из этих бездушных?

— Не ерничай!

— Вот так всегда… всякому отребью вроде меня и повеселиться нельзя…

— Этого я не говорил и с отребьем тебя не сравнивал!

— Так ты что-то конкретное мне предъявляешь?

— Тульва и Сандра вчера вечером слегли с жесточайшим поносом. Их даже не в наш лазарет, а в больничку получше отправили на паланкинах.

— Кто-кто? На чем? — с зависшей ложкой, я удивленно смотрел на усача — Я их даже не знаю… и это ты тоже на меня вешаешь, бвана?

— Какой еще нахрен бвана⁈ Я дон Атаульпа! Уф, дерьмо… — помассировав ладонью лоб, он машинально оправил усы и окунул наконец ложку в свое царское блюдо — У меня скоро язва откроется от всего этого… И хватит говорю кормить этих бесенят!

— Сирот — поправил я и Атаульпа поперхнулся бобами.

Пока он откашливался, я забрал с его тарелки еще один кусок мяса. А че делать, если рядовому составу не положено жирное мясо? Невольно вспомнил времена детства, когда я пацаненком тоже подворовывал еду с чужих тарелок, рискуя огрести от разъяренного взрослого.

— Сироты — повторил я уже без наигранного веселья в голосе — Многие из них.

Эту историю я начал выяснять сразу же как только заметил залезающую под кровать чумазую девчушку в первый же вечер своего появления в бараке. Девчушка вовремя уйти не успела и поймала ногой размашистый пинок от пьяной бабы из охраны питейного заведения. Ребенка внесло под кровать откуда послушался дикий крик боли, а секундой позже любящая пинать детей тупая сука уже била лбом пол, а моя ладонь придерживала ее за затылок. Она захрипела, задергалась и отключилась. Кажется, еще обосралась. Выпрямившись, я добавил ей в затылок ударом пятки. Этого никто не видел кроме прячущихся под нарами мелких дичков. Но они меня не сдали. Промолчали они и когда по бараку потом ходили и спрашивали никто ли не увидел, как это случилось. Свидетелей не нашлось и все решили, что она полезла на нары и оттуда бухая навернулась и разбилась. Ее утащили сначала в лазарет, потом куда-то еще, а буквально вчера объявили, что на ее место уже ищут новенькую. Ну а той первой ночью я услышал напряженное сопение снизу, что потихоньку поднималось и поднималось, пока над краем нар не появилась… нет не рука убийцы с ножом, а крохотная детская ручонка с зажатым в ней чем-то. Это что-то было положено на мою кровать, и ручка исчезла под аккомпанемент сдавленных шепотков там в проходе. Ту ночь я все равно не спал, ожидая от доброго мира жестокой подляны, а когда утренние лучи солнца прошли через стальные жалюзи окон, я рассмотрел лежавший на моей койке предмет. Им оказался кусок погрызенного сушеного манго. Грубо срезанная с плода и завяленная фруктовая пластина с частыми отпечатками мелких зубов по каждому краю. Тем утром, крутя в пальцах подгнившую пластину манго, я заинтересовался происходящими непонятками всерьез, ведь судя по шепоткам ко мне пожаловала чуть ли не целая детская делегация с благодарственными дарами — и даров у них не то, чтобы было много. К тому же я успел заметить во что была одета та уползшая под нары девчонка — рваное и черное от грязи тряпье. За завтраком я начал спрашивать. И узнал все очень быстро — все любят потрепаться.