Инфер 10 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 18

— Я не стану.

— Да я уже понял. Вышибалой в кантине трудиться приходилось?

— Да.

— Что за стволы у тебя в мешке за плечом?

— Револьвер и винтовка.

— Новодел?

— Относительный.

— Что за винтовка?

— Магазинная. Ручная перезарядка.

— Стволы продашь?

— Нет.

— Сдашь на хранение?

— Смешно…

— Мое слово железо. Если сказал верну — значит верну.

— Но ты слова не давал.

— А ты молодец, Ба-ар — усмехнувшись, он налил себе в хрустальный бокал на два пальца и разом выпил — Уф-ф-ф… Ладно! Мы сделаем так — ты оставляешь стволы здесь у меня. Кладешь вот на этот стол. И поверь — я делаю тебе услугу. Если тебя остановит патруль и проверит мешок… проблем не оберешься.

— И ты вернешь мне стволы?

— Верну. Такой вот я странный старик, держащий слово и живущий по понятиям прошлых времен, когда Церра действительно цвела и пахла. К тому же… винтовка с ручной перезарядкой? Револьвер? Смешно… здесь все мечтают о пулеметах.

— Мечта достойная.

— Ха! Я нанимаю тебя вышибалой.

— Работа по деньгам так себе… а мне нужна хорошо оплачиваемая работа.

— Я нанимаю тебя вышибалой! И работать будешь тут неподалеку — в Торо Рохо! Это мое заведение. — он повысил голос и заговорил жестче — Ты делаешь что положено, вечерами следишь за порядком вместе с другими моими парнями. А там дальше… посмотрим… Сначала покажи себя в деле.

— Долго показывать не смогу — предупредил я — Корни здесь пускать не собираюсь.

— Покажи себя в деле — повторил дон Кабреро и налил себе еще самогона — А там посмотрим. Перед тем как уйти оставь стволы на том большом столе. Там внизу отыщи рыжего Анцлето — он покажет тебе где твоя койка и все остальное. Ты понял, Ба-ар?

— Я понял — кивнул я и повернулся к нему спиной — И скажи тому, кто держит мою башку на прицеле, чтобы не нервничал пока я копаюсь в мешке. Ведь если он выстрелит и промахнется… я кровью из его оторванных яиц такого же быка на другой стене нарисую.

Выдержав паузу, Кабреро хрипло рассмеялся:

— Неплохо. Начинаю верить в твою наблюдательность — хотя об этом говорила и донья Мардиппи. Как догадался?

— А с чего бы тебе оставаться наедине с незнакомцем вроде меня? Ты старый и ревматичный. А я тот, кто искупал Пепито. Меня держали на прицеле все то время, пока я шел к твоему зданию, пока купал Пепито и поднимался с тобой по всем этим лестницам. И сейчас меня выцеливают минимум двое — ну чтобы наверняка. Один скорей всего вон за той как-то слишком утонувшей в стене картиной с улыбающейся девкой. Второй телохранитель… я бы оборудовал себе постоянное логово над потолком — мельком глянув на потемневший от времени деревянный потолок, я вернул взгляд к столу, на который методично выкладывал части разобранного оружия — Вот только нахера обычному владельцу доков такие меры предосторожности?

— Знаешь почему у красного быка на столе только один рог?

— Не-а.

— Потому что второй рог обозначал моего старшего брата. Мы вместе основали это дело. Вместе здесь все поднимали. А потом его убили. И я до сих пор не отыскал его убийц. С тех пор у красного быка только один рог. И с тех пор за картиной стоит умелый стрелок с дробовиком.

— Твоего брата убили здесь?

— Да. За этим самым столом. Ему перерезали горло столь сильным и глубоким ударом, что его голова запрокинулась назад и повисла на лоскутке, а фонтан крови ударил в потолок. Потребовалось немало времени, чтобы оттереть здесь все.

— И давно это случилось?

— Несколько лет назад. А что?

— Да так — я уже не знаю в какой раз пожал плечами и закинул полегчавший мешок за плечо — Ну так я пошел искать рыжего Анцлето?

— И даже не станешь торговаться по оплате за твои труды, Ба-ар?

— Так я уже.

— Это когда?

— Когда сказал, что работа мне нужна хорошо оплачиваемая.

Дон Кабреро выдержал паузу, затем медленно кивнул и молча махнул рукой в сторону двери. Намек я понял и двинулся на выход.

Ну… неплохо в целом. Новое начало пока лучше прежнего нового начала. Тут руки-ноги родные и работа обещает быть веселее, чем таскание серой слизи в стальных ведрах…

— Да что ж ты делаешь, сраного дерьма кусок⁈ Льешь масло для розжига как ссышь — ручьем! Обречен! Обречен такой народ!

Рыжий Анцлето, как всегда, с неугасимым надрывом исполняет свое утреннее шоу. И не дает поспать вернувшимся с ночной смены усталым гоблинам. И мне. Но мне плевать — вполне хватило пяти часов сна и проснулся я уже давно.

— Капать маслом надо! Капать, а не лить! Так как отец твой сраный накапал в твою мать — скудно! И родился такой как ты — скудоумный и расточительный сученыш! Нет вы только посмотрите на этого ублюдка — вылил на дрова чуть ли не полбутылки масла! Ты его покупаешь что ли⁈ Ты⁈ Нет не ты, а дон Кабреро! Это его деньги ты льешь в пламя, дерьма кусок! И потому будь бережлив! — за огненным спичем последовал звонкий шлепок удара и болезненный вскрик отхватившего оплеуху подростка.

Лежа на верхнем месте трёхъярусной кровати, вытянув уложенные на мешок ноги, закинув одну руку за голову, другой я подкидывал над собой метательный нож, раз за разом втыкая его в потолочную балку, затем дергая за тонкую веревку чтобы выдернуть оружие и перехватить до того, как нож воткнется в меня. Отличное упражнение для меткости и рефлексов. Главное не упустить летящий вниз нож. На соседней койке лежал на боку мрачный как туча Фокки, баюкающий глубоко прорезанный, а затем зашитый палец — он попытался повторить фокус с ножом за мной следом, даже поймал, но отточенное лезвие быстро доказало, что не любит тесных потных обнимашек. Еще один «пробовальщик» с глубоким ранением живота отлеживался дальше по коридору в комнате отведенной для больных и раненых, где за ними приглядывала тучная Зулейха, ни хера не понимающая в медицине, верящая что в каждом живом существе живут по три духа, никогда не бывающая трезвой, но при этом умеющая отлично зашить любую рану той же иглой, которой штопала грязные трусы своего муженька, а ее любым средством дезинфекции предметов и ранений был ее же мощный самогонный выдох после большого глотка прямо из горлышка. Чудо, а не доктор. Побольше бы таких. И глаза у нее добрые — но только не с раннего утра пока она страдает в похмельных муках, ожидая полудня, чтобы сделать первый бодрящий глоток горлодера — один из трех живущих в ее необъятном теле духов запретил ей прикладываться к бутылке раньше. Каждое утро она громко и яростно спорила с ним, пытаясь переубедить — и сейчас раскаты ее хриплых стенаний разносились по коридору. Рыжий Анцлето и жирная Зулейха, работая в отточенном годами тандеме, отлично умели сделать утро каждому из обитающих в этой части верхнего этажа бедолаг, приучившихся либо просыпаться пораньше, либо перед сном втыкать в уши затычки так глубоко, чтобы они аж в мозжечок вминались.

Койка под мной вздрогнула, передавая пошедший через пол тяжелый толчок, отдавшийся по всему зданию. От этого не помогут даже затычки в ушах. Спящие всхрапнули, кто-то от неожиданности дернулся и только они начали затихать, беззвучный толчок повторился. Выдернув нож из балки, я поймал его, перевалился на бок и упал в узкий проход между барачными многоярусными нарами, в полете подхватив с одеяла тряпичный сверток. Приземлившись на полусогнутые, мягко присел, гася мышцами ног и остался на корточках, глядя на пространство под нижней койкой, откуда на меня таращилось две пары поблескивающих глаз. Я протянул сверток в темноту. В него тут же вцепились две грязные ручонки и утащили глубже под койки. Тьма приняла дар и пискляво, но с достоинством произнесла:

— Благодалствуем от селдца воинов!

Донесшийся сквозь пол очередной толчок придал бы этому заявлению дополнительной весомости, если бы из дыры в основании стены не донеслось тревожно и с надеждой:

— Сладкое⁈

— Сладкое — усмехнулся я и уронил на пол складной нож — Пальце себе не обрежьте. А в свертке кукурузные лепешки с фруктовым джемом.