Защита Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 49

— Устал, Чижик? — участливо спросила Лиса.

— Ешь, пей, веселись! — добавила Пантера.

И обе обрадовали:

— Тебе поручили нести Олимпийский Огонь! На стадионе! Примешь эстафетный факел у Санеева, и передашь Белову! Это, конечно, предварительно. Но твоя кандидатура утверждена, так что готовься, с завтрашнего дня начнутся тренировки!

Глава 17

25 июня 1980 года, среда

Сундук и Царь Крыс

Пахло. Пахло вызывающе, ликующе, победно. Пахло свежей краской, лаком, ещё не высохшим до конца, обивкой кресел, едва уловимым электрическим запахом только что распакованного оборудования, и чем-то неуловимо иным — запахом новизны, граничащей с революцией. Ничего удивительного, впрочем. «Москва» родилась заново. Не город, разумеется — город как стоял, так и стоит, дыша тысячелетней пылью и полувековой бензиновой гарью. Нет, возродилась Гостиница. С большой буквы, как подобает монументу, возведенному на фундаменте мифа и государственной необходимости. И, само собой, рестораны при ней. Их теперь три. Целая триада храмов вкуса и изобилия! Ибо народу — а особенно народу иностранному, который вот-вот хлынет валом на Олимпийские Игры — нужна не просто пища, а пища вкусная, здоровая, презентабельная. Пища, достойная Страны Победившего Социализма, устремленной в Светлое Будущее.

Новая «Москва» не была слепком прежней, разрушенной проснувшимся прошлым. Похожа? Да, внешне — та же торжественность фасада, та же претензия на имперскую солидность. Но внутри… Внутри новая «Москва» против старой — это как стремительная, холодная, зато технологичная «Волга-ГАЗ-24» супротив трогательно старомодного, пусть и уютного «ЗИМа». Так, по крайней мере, считают девочки, Лиса и Пантера. Эта метафора, отлично понятная любому советскому гражданину, висела в воздухе ресторанного зала, пахнущего ещё и свежеприготовленным кофе по особому, «олимпийскому» рецепту. С советским бренди, ага.

Возрождать, а по сути, строить наново эту твердыню гостеприимства взялся, как водится, Комсомол. Ударная стройка номер один! Социалистическое соревнование достигло здесь накала плавильной печи. Рекордные темпы! Переходящие знамена вручали еженедельно, лозунги на растяжках гласили о «подарке Родине» и «торжестве идей Октября». Дело было не просто важное, а политическое, стратегическое. Весь мир должен был узреть: всё у нас в полном ажуре. Мы можем! Наша «Москва» не просто стоит — она краше прежнего, современнее, комфортнее и готова принять гостей Олимпиады-80 по самому высшему, «интуристовскому» разряду. Ну, для нас самому высшему.

Девочки оказались в центре строительства Нового Мира. Не на лесах с мастерком, нет. Их фронт был тоньше, но куда как ответственнее: закупка оборудования. Обыкновенно, по раз и навсегда заведенному порядку, всё и вся в нашей стране закупает Министерство. Снизу стекаются заявки — горы бумаги, испещренные цифрами и названиями агрегатов, необходимых для функционирования гостинично-ресторанного Левиафана. Министерство, скрипя перьями и мозгами, по мере возможности (а возможности эти, как известно, строго лимитированы бюджетом, планом и невидимыми директивами Сверхсистемы) эти заявки удовлетворяет. Или, что случается гораздо чаще, с непроницаемым выражением лица государственной необходимости, не удовлетворяет. Ибо потребности у всех безграничны, а селёдка, то бишь ресурсы, конечны.

Но «Москва» была не просто объектом. Она была Знаком, Символом. По случаю Олимпиады стройке дали зеленый свет особой яркости. Министерство, привычно потирая руки, обратилось к проверенным, десятилетиями кормившимся его милостью зарубежным контрагентам — солидным, дорогим, предсказуемым в своей капиталистической надежности. И вот тут-то Надежда с Ольгой, эти две юные Парки новой эпохи, сунули в отлаженные, тяжело скрипящие шестерни Министерской Машины не просто палки — целые железные ломы прогресса. Они, с видом невинных голубок, предложили провести львиную долю закупок через хорошую фирму. Фирму господина товарища Андерсона.

Как⁈ Почему⁈ Нельзя!!! — завопило Министерство голосами своих начальников отделов и замминистра, чьи кабинеты внезапно наполнились запахом не денег, но паники и старого пергамента распадающихся планов. Фирма Андерсона была им, конечно, известна. Не всем, но некоторым. Известна по деликатным операциям с грампластинками. С поставками медицинского оборудования для ливийского «Космоса». И вообще.

Но у девочек, этих дилетанток в мире государственных закупок, оказались козыри. Не просто козыри — настоящие тузы. Андрей Николаевич (имя произносилось с придыханием, как имя небожителя) и, что было совсем уж неожиданно для оппонентов, сам Алексей Николаевич! Товарищ Косыгин, Председатель Совета Министров СССР. Человек с репутацией прагматика и трезвого хозяйственника. Его, как выяснилось, убедил один простой, как гвоздь, аргумент: стоимость поставок через фирму Андерсона была на тридцать, а по некоторым позициям и на все сорок процентов дешевле, чем «оптимальное» предложение от проверенных партнеров Министерства.

И как ни упиралось Министерство, как ни апеллировало к священным понятиям «постоянства», «надежности партнеров», «выстраданных десятилетиями связей» и даже к туманным «интересам государственной безопасности» (мол, кто его знает, что за Андерсон такой, и какие могут быть мины в этих импортных кофеварках!), сорок процентов экономии — аргумент железный. Как ледокол «Арктика» для льдов Ледовитого океана. Финансовый лом разорвал бюрократическую паутину.

Конечно, если бы не Стельбов… Он, вообще-то, особо и не вмешивался, а просто подсказал девушкам: идите прямо к Алексею Николаевичу. Аргумент — цена. Только цена. Остальное — лирика. И обеспечил проход. Без этого девочек к закупкам и близко бы не подпустили, отмахнувшись как от назойливых мух. Но Стельбов знал, где искать точку опоры. И Косыгин, усталый архитектор советской экономики, дал добро. Короткий разговор, резолюция на документе — и колеса завертелись с невиданной скоростью.

И теперь… Теперь в «Москве» всё дышало импортной технологичностью. Кофемашины, похожие на реторты алхимиков, булькали и шипели, рождая эспрессо невиданной крепости и аромата. Посудомоечные агрегаты гудели, как мирные кибернетические звери, переваривая горы фаянса. Лифты бегали бесшумно и точно. В номерах стояли телевизоры с дистанционным управлением — диковинка! — и кондиционеры, способные создать микроклимат по желанию постояльца. Нет, конечно, первоначальный план был железобетонным: использовать только свое, родное, советское! План — это святое. Но…

Но не нашлось.

В самом деле, честно, не нашлось. Оказалось, что в необъятном Советском Союзе, покорившем атом и космос, просто не выпускают оборудования для гостиниц высокого класса. Для гостиниц второго разряда, для общежитий, для ведомственных домов отдыха — пожалуйста! Выпускают. Громоздкое, капризное, вечно ломающееся, но выпускают. А для «Интуриста» одна тысяча девятьсот восьмидесятого года, для витрины мирового уровня, для мест, где должны останавливаться буржуазные гости, чьи впечатления станут достоянием простого западного народа… Для этого — нет. Советское оборудование для таких задач откровенно не годилось. Оно было функциональным, как лопата, и эстетически близким к станку токарному. Представьте: приезжает иностранец, делегат или журналист, заходит в свой «люкс», видит телевизор, размером с комод, показывающий оранжевое небо, холодильник, гудящий как трактор, и норовящий пуститься в пляс, пытается принять душ из крана, где вода то ледяная, то обжигающе горячая… Оглядывается и вопрошает с искренним, неподдельным удивлением: и это… всё? Это и есть вершина ваших достижений после шестидесяти трех лет строительства коммунизма? Серьёзно?

Такой вопрос хуже диверсии.

Но теперь-то… Теперь всё хорошо! Всё просто отлично! Не громче кота урчит холодильник, телевизор показывает нашу действительность во всей полноте палитры, бесшумно скользят лифты, а унитазы работают, как часы. В коридорах «Москвы», в её ресторанах и административных недрах, на Надежду и Ольгу смотрят не иначе, как на сошедших с Олимпа богов. Точнее, богинь снабжения. Юных, дерзких, обаятельных и непостижимо эффективных. Они прошли сквозь броню Министерства и вышли победительницами, добыв для «Москвы» невиданные сокровища Запада. Ну, и меня, завсегдатая этих мест, теперь холят и лелеют по-особому. Не просто как клиента с историей, а как человека, причастного. Причастного к великой Тайне Снабжения, к тому, как железные ломы девочек разбили бюрократический лед. Официанты особенно предупредительны, а порции стали щедрее. Я — свидетель и немножко соучастник.