Вторая волна (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 54

Константин получил странные способности — мог создавать большое защитное поле. Волошин научился создавать невидимые лезвия из воздуха. Папаша отражал любые атаки своим щитом.

С их помощью Папаша организовал настоящий военный лагерь и укрепил иерархию.

Вскоре их база напоминала крепость. Забаррикадированные входы, патрули, четкое распределение обязанностей. К ним стекались выжившие со всего острова — русские, украинцы, киргизы, армяне, белорусы. Папаша принимал всех, кто говорил по-русски, но и иностранцам не отказывал. Просто относился к ним строже, придирчивее.

Когда группа индийских туристов попыталась присоединиться, Папаша сначала радушно их встретил, устроил пир. Главу семьи — интеллигентного мужчину по имени Раджеш — напоил до бесчувствия.

А потом приказал Волошину:

— Андрей Павлович, твой выход. Скажи, что он твою бабу лапал.

Волошин кивнул, подошел к шатающемуся индусу и ударил его по лицу. Раджеш попытался защищаться, но бывший спецназовец сломал ему шею одним движением.

Семью индуса Папаша «взял под защиту» — жену отдал своим людям, старшую дочь забрал к себе и больше ее не видели, а остальных детей определили в прислугу, но те продержались недолго, через пару дней их сожрали бездушные.

Константин наблюдал за происходящим без эмоций. Новый мир требовал новых правил. Вика в этот момент сидела у Папаши на коленях, игриво теребя его золотую цепь. После начала Жатвы она прилипла к нему как банный лист — инстинктивно почуяв, где сила.

За какую-то неделю-полторы их группировка разрослась. Папаша создал жесткую иерархию: чистильщики — элита, претенденты, сильные мужчины — воины, слабые — рабы. Женщин он распределял между «достойными» и прислугой, объясняя это необходимостью восстановления популяции.

— Старый мир сдох! — вещал он на собраниях. — Мы строим новый! Сильные будут жить как короли, слабые — служить!

Они совершали вылазки, собирали припасы, подчиняли другие группы выживших. Сестра Папаши Юлия оказалась садисткой, получающей удовольствие от пыток. Вика быстро стала ее лучшей ученицей.

Константин смотрел, как его сестра расцветает в этом аду. Она мучила рабынь, натравливала мужчин друг на друга, наслаждалась властью. Все его усилия в прошлой жизни оказались напрасными — она всегда была монстром, просто раньше ей приходилось скрывать это. Она не несчастная маленькая девочка, лишенная материнского тепла, она — социопатка с садистскими наклонностями.

Потому, когда на базу Папаши напали бездушные и встал выбор, кого спасать: Вику или Машу, которая свалилась ему на голову, он помыслил логически и пришел к выводу, что жить должна хорошая девушка Маша.

И теперь, лежа на залитой кровью земле, в мгновения проблеска сознания Константин думал только об одном: хорошо, что все кончится. Он устал притворяться человеком в мире, где человечность стала слабостью.

Может, Рокотов сделает то, на что у Константина никогда не хватало воли — избавит мир от Вики. Она стала тем, чем всегда была — чудовищем. И он, Константин, помог ей в этом.

Глава 23

Кто ответит?

Выслушав Машу, я посмотрел на Тетыщу, который восстановил «активность» до 15%, и подумал, что мы, чистильщики, уже не вполне люди. Мутанты, помазанники палачей.

Интересно, зачем мы им, какая наша роль? Зачистить мир от зомби, а дальше? Явление хозяев и рабство? Или им просто недосуг руки пачкать… или что там у них вместо рук? Манипуляторы? Щупальца?

— Соучастники преступлений не просто так мотают такие же сроки, как и убийцы с насильниками, — проговорил я. — Это никак их… Вас не оправдывает.

— Оправдывает! — воскликнула Маша. — Он не злодей! Он не по зову души это делал, понимаешь? Просто не убивай его. Он не будет тебе мешать и мстить, потому что просто не умеет мстить!

— Как я понял, социопатия — это у них семейное. Тетыща — адаптированный социопат, абсолютный логик, так? Честно, его трудная судьба вообще ни разу меня не тронула. Но если он посчитает, что уничтожить нас — это логично и правильно, то что-о? Правильно.

Я прицелился в Тетыщу, испытывая острый приступ когнитивного диссонанса. Маша закрыла его собой.

— Нет! Тебе придется пристрелить меня, я ему жизнью обязана.

Прислушался к себе — смогу ли? Смогу убить беззащитного человека, причем девушку, которой я симпатизировал? Смогу. Но, сделав это, в глазах своих людей превращусь в такого же Папашу. Значит… значит нет, не смогу.

Почуяв слабину, Маша затараторила:

— Не будет он тебе вредить! Ты сильнее, и показал это. Логично с тобой не ссориться и сотрудничать.

— Хм… именно поэтому он помогал Папаше?

— Он выбрал между зомби и людьми и посчитал, что правильнее поддерживать людей. Это правда! Он никогда не симпатизировал Папаше, просто считал его группировку самой сильной, а значит, был уверен, что шансов на выживание у них больше всех… Ну ты же меня знаешь! — взмолилась Маша. — Стала бы я защищать конченого человека?

Наверное, все-таки нет. Но и оставлять за спиной потенциального врага нельзя. Не в силах принять решение, я опустил ствол.

Маша бессильно закрыла глаза и прошептала:

— Спасибо.

— Рано благодарить. Как клан решит, так и будет.

Я не оговорился, назвав будущий клан кланом, хотя меня никто не понял, кроме Лизы и Макса. Пусть привыкают.

Кто-то тронул меня за руку. Обернувшись, увидел рядом своего контролера. Сжав мою ладонь, она кивнула:

— Ты все сделал правильно, Ден. Идем.

Я направился к своим, обернулся к Маше и предупредил:

— Держитесь от нас подальше. Ты видела мои возможности. Увижу рядом с моими людьми — прикончу. Поняла?

— Да, поняла! — крикнула она вдогонку.

Крикнула зло, с обидой — видимо, рассчитывала на другой исход. Все-таки не только я к ней начал что-то чувствовать, когда мы выживали вместе, но и она ко мне.

К своим вернулись мы вместе с Лизой. Сергеич баюкал Карину, шевелил губами, перебирал ее присыпанные пеплом пряди волос, гладил брови, глаза, губы. Макс подбежал ко мне, отвел в сторону и, перетаптываясь, спросил заискивающим тоном:

— Ден, а скажи по-братски, ты только меня в это… ну, в клан взял? Я к тому, че можно говорить всем, а че нельзя? Или других тоже возьмешь, и можно, а то задолбали с расспросами!

— Возьмем всех желающих, не дрейфь, — уверил его я. — До тридцати человек — легко. Главное, чтобы люди были надежные.

— Я займусь, — кивнул Макс. — Пообщаюсь с левыми, пойму кто есть кто.

Хмыкнув, я кивнул, после чего осмотрел своих чумазых бойцов. Потом перевел взгляд на Вику, которая до сих пор была без сознания, как и филиппинец.

— С ним что делаем? — спросил Рамиз.

Опять выступать в роли судьи… Никогда себе такого не желал!

— Пристрелить, на! — чуть ли не прорычал Сергеич клокочущим от злости голосом. — Хошь, я его кончу?

Я окинул взглядом поле боя. Было темным-темно, потому включили фары авто. Яркий свет то здесь то там выхватывал изувеченные трупы бездушных, они громоздились вокруг догорающего админкорпуса, а среди них белели обглоданные кости моих врагов.

Подняв, рупор, я проговорил хриплым от усталости голосом:

— Слушайте все! Повторяю еще раз. Кто хочет вступить в наш клан, пожалуйста, подойдите сюда и изъявите желание. Кто не хочет, тех я не держу.

Лиза протянула мне невесть откуда взявшуюся початую бутылку колы. Я промочил горло.

Ко мне начали стягиваться выжившие. Сколько нас? Включая меня, шестеро, составляющих костяк группировки: Макс, Сергеич, Рамиз, Эдрик и Вика, правда, она пока без сознания.

Контролер подняла руку и как можно громче сказала:

— Что тут думать? Я знаю Дениса как адекватного и справедливого человека, и уж поверьте, он человек слова…

То же самое она проговорила по-английски для тех, кто по-русски не понимал.

Киндерманны подняли руки одновременно. Вот, нас уже девять. Закончив осматривать Эстер, встал доктор Рихтер, поднял руку — но без энтузиазма. Видимо, ему было у Папаши не так уж плохо. Я кивнул. Врач нам пригодится. На чудо, как говорится, надейся, но сам не плошай.