Аколит в крови по локоть (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 4

Я сделал глубокий вдох и медленно выпустил из лёгких воздух. Разом прояснилось сознание и перестала сжимать шею удавка ожога.

— Так я в чемпионы и не мечу! — выдал после этого с показной беспечностью.

Рыжеусый пластун покачал головой.

— Будто тебя кто спрашивать станет. Вызовут на дуэль и прикончат. Нет разве?

Тут он меня уел. Я даже чертыхнулся в голос с досады.

— И? Ты к чему-то конкретному ведёшь или просто мне кишки мотаешь?

Долговязый тайнознатец глянул сверху вниз.

— Новоявленным аколитам собственное величие в голову почище рома бьёт, по себе знаю. Из-за того мрут они как мухи. Не надо так.

— А как надо?

Червень пожал плечами.

— Развивай ядро, учись по щелчку пальцев ставить полноценные магические щиты, выучи приказы вульгарного предвидения, постоянного действия и принудительной активации. И самое главное — не лезь на рожон.

Нарываться на неприятности я не собирался и сам, да и об упомянутых служебных приказах уже был наслышан, но вот относительно магических щитов слова собеседника всерьёз не воспринял и фыркнул:

— Да нормально я барьеры ставлю!

— С отторжением у тебя проблем нет, — признал Червень. — С приказом остановки тоже. А вот навык работы с полноценными щитами никуда не годится. Если колдун не способен одномоментно вложить достаточно энергии в защитный аркан, ему никакое предвидение не поможет. — Он указал на дыру в моей кирасе и спросил: — Понимаешь, о чём я?

Пришлось кивнуть. Я и в самом деле не сумел должным образом уплотнить барьер, именно поэтому атакующее заклинание того драного кадавра его и пробило. И на идеально отработанное отторжение тут уповать не приходилось: оно мало того, что годилось лишь для отражения пуль, стрел и самых простеньких чар, так ещё и требовало полнейшей сосредоточенности, а отвлечёшься и — пропал.

В итоге весь остаток пути я проделал в напряжённых раздумьях, от недавнего воодушевления не осталось и следа. Прежде чем выйти на площадь, Червень помаячил рукой приглядывавшему за округой уряднику, к пирамиде двинулся лишь после ответного сигнала. Я поплёлся следом. К этому времени уже сумел совладать с раздражением и свыкнуться с мыслью, что никакой я не чёртов гений, а обычный проныра. Быть может, адептом и был не хуже прочих, но вот как аколит пока ничего собой не представляю. Придётся из кожи вон вывернуться, дабы не сгинуть. Впрочем — не впервой. Справлюсь! Выгребу!

Да и не всё так плохо. И атрибут у меня не самый пропащий, и аспект не из худших. С порчей опять же в разы легче работать стало…

Я остановился на очередной ступени и озадаченно хмыкнул.

Не только с порчей же! Со всеми арканами пурпурного и схожих аспектов!

Стараясь не переусердствовать, я втянул в себя некоторое количество небесной силы и задействовал последовательность приказов для активации огненной плети, только вместо воспламенения использовал малую печать воздаяния. Раскручивать энергию по оправе не стал, лишь надавил своей волей, и тотчас из левой ладони проклюнулось остриё кровавого гарпуна.

И — никакой боли! Никакой раны!

Просто и даже легко!

Полностью высвободился зазубренный клинок, следом потянулась пурпурная жила, и теперь я ощущал аркан продолжением руки, контролировал его как собственную конечность.

Красота!

— Боярин, ты там уснул? — долетел сверху крик Червеня.

— Иду! — отозвался я, развеял заклинание и поспешил по лестнице

Хорошо! Ну хорошо же, чёрт меня дери!

К слову, Седмень полагал ровно так же. Стоило только подняться на пирамиду, и он сказал:

— Хорошо!

— Хорошо-хорошо, да не очень-то! — фыркнул Червень и направился прямиком к телу обезглавленного демоном ученика школы Извечного полдня. — Боярин, тащи сюда свою кирасу!

Я тяжко вздохнул и поплёлся вслед за рыжеусым пластуном.

— Погребальный обряд проводить собираетесь? — спросил тайнознатец у товарищей погибшего.

— Собираемся! — с вызовом ответил старший из них. — И что с того?

— От казённого имущества тело освободите! — потребовал Червень.

Парни переглянулись, после уставились на пластуна.

— Кирасу с него снять?

— Именно!

Так вот и вышло, что очень скоро мне достался доспех мертвеца, а мой собственный отложили в сторонку, чтобы впоследствии сдать интендантам и не нарушать отчётность.

Дарьян до сих пор не пришёл в себя, а Огничу поручили приглядывать за подходами к пирамиде с западной стороны, и я отвлекать фургонщика от несения караульной службы не стал, воспользовался передышкой и уселся на разогретые солнцем каменные плиты, погрузился в медитацию.

Металлический привкус крови, плеск тяжёлых капель, упругое сопротивление выдернутого из распоротой грудной клетки сердца…

Теперь я куда отчётливей прежнего воспринимал проявления магии крови, эманации бессчётных жертвоприношений беспокоили и мешали сосредоточиться, но мало-помалу удалось отрешиться от них, тогда взялся приводить в порядок взбаламученный формированием ядра дух, а после стал понемногу прорабатывать абрис. Жар в груди унялся и почти прошло ощущение сосущей пустоты, я вновь стал чувствовать оправу, но нагружать её не решился. И без того было паршивей некуда.

Погребальный обряд школы Извечного полдня превратил погибшего юнца в облачко золотистого сияния — то какое-то время сохраняло форму его тела, а затем потускнело и развеялось. Тогда я отвлёкся и проверил мастеров мёртвых дел, но в дополнительном вмешательстве не возникло нужды, зато закашлялся Дарьян. Он перевалился на бок и неуверенно встал на четвереньки, ну а после его начало рвать.

Полоскало книжника никак не меньше пяти минут, я даже забеспокоился, как бы он не окочурился, но обошлось.

— Хреново-то как, — прохрипел Дарьян, чуть отдышавшись, и глянул на меня налитыми кровью глазами. — Вода есть?

Я как-то даже с ответом замешкался. Если белки глаз книжника налились кровью из-за полопавшихся сосудов, то радужки окрасились непередаваемым серо-бледно-алым оттенком отнюдь не по этой причине.

— Лучезар! — прохрипел книжник. — Пить!

— Молодёжь! — с осуждением протянул изрядно поднабравшийся Клюв, подошёл и сунул Дарьяну фляжку. — Хлебни!

Тот сделал глоток и закашлялся.

— Гадость!

— Да с чего бы? — удивился Огнич, которого сменил на посту Червень. — Пил же ром нормально, ещё и нахваливал!

— Гадость! — повторил Дарьян, возвращая фляжку духолову.

Клюв и сам приложился к ней, после утёр тыльной стороной ладони губы и заявил:

— Одержимость! — с таким видом, будто это объясняло решительно всё. — Поди теперь разберись, какие желания собственные были, а какие хозяина мертвослова.

Книжника заколотила дрожь, он стиснул ладонями виски и простонал:

— Ну точно! Та пакость!

— Так ты помнишь? — удивился я.

— Как в омут углубились — всё обрывками, будто вусмерть напился, — поведал нам Дарьян и обхватил себя руками. — Страшно даже подумать, сколько лет с этой поганью в душе прожил…

Клюв вновь хлебнул и махнул рукой.

— Забудь! Спал он всё это время, а не тобой управлял. А как абрис развился в достаточной мере, так и попытался тело захватить. Тебе ещё повезло, что костяной аргумент принял и от чистой призрачной формы ушёл. В нематериальном обличье мы бы тебя ни в жисть не словили.

Дарьян во все глаза уставился на духолова.

— Да как же — спал? А как он тогда на меня влиял? Он ведь влиял! Меня с рома воротит, а раньше нравился!

— Он спал и видел сны, — беспечно пожал плечами благоухавший свежим перегаром Клюв. — Не о том тебе сейчас беспокоиться нужно! Совсем не о том!

— Да как же не о том? — Книжник вскочил на ноги и покачнулся, но устоял. — А если вся моя жизнь, все мои устремления и привычки — лишь чаяния и желания того выродка⁈ Как мне теперь в этом разобраться?

Я только усмехнулся.

— Опытным путём, как ещё! — И продемонстрировал стянутый у товарища портсигар. — Тоже не твоё?