Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон! (СИ) - Чекменёва Оксана - Страница 37

— Ничего, я не растаял, — целитель подошёл к герцогу и встал рядом с ним, тоже рассматривая змеюку. — Леди Констензе это было необходимо. Она была в полном неадеквате, уж не знаю, почему. Но несла какую-то чушь, что Дана её унизила и должна умереть.

— Насколько я понял, она кинула фаэром в ребёнка, — оглянувшись на нас, пояснил целителю герцог. — Это преступление, и оно заслуживает не то что унижения, а серьёзного наказания.

— Она посмела на меня магией воздействовать! — заскулила змеюка, так и оставаясь в той же позе — сидя на пятках и уткнувшись лбом в пол. — Отпустите, ваша светлость, мне неудобно!

Мужчины переглянулись. Герцог удивлённо, сэр Фермино с интересом.

— Вы продолжаете её удерживать, — пояснил целитель герцогу. — Велите встать.

— Вставай, — приказал герцог, и змеюка осторожно поднялась, опасливо на него поглядывая. — Меня ничему не обучали, до поста главы рода мне еще лет двести, а то и двести пятьдесят оставалось, — чуть смущённо объяснил он целителю.

— Научитесь ещё, — успокоил его тот. — Хотя, пожалуй, подростков на день обретения лучше в этот раз не пускать, мало ли, кого зацепит раньше времени.

— День обретения? — переспросили мы трое хором.

Кажется, о таком нам никто не рассказывал, хотя по дороге в школу мы о многом расспрашивали наших спутников. Как и они нас — о нашем мире.

— День обретения? — в голосе герцога прoзвучало что-то, очень похожее на испуг. — А он скоро?

— Через четыре дня.

— Уже? Это сколько же я?.. — даже растерялся герцог. — Совсем счёт времени потерял. И чуть не пропустил такое важное событие…

Лицо его стало виноватым.

— Так вот почему король ему две недели давал? — первой догадалась Фантя.

— Два дня всего оставалось, — шепнула Люба, что-то прикинув на пальцах.

— Это хорошо, — шепнула я в ответ, — теперь не получит пинков под хвост.

И хотя говорила я совсем тихо, герцог оглянулся и недовольно сверкнул на меня глазами. Нет бы спасибо сказать!

— Так, вы обе в порядке? — голос его, несмотря на взгляд, прозвучал спокойно и даже участливo.

— Да, — кивнула я за двоих.

— Тогда подождите здесь, пока я разберусь вот с этой… — герцог проглотил то, что хотел сказать, и глянул на змеюку, молча стоящую рядом и бросающую то ненавидящие взгляды на меня, то испуганные — на него. — Леди Констензой. А потoм уже с вами.

— Хорошо, — вновь кивнула я, откидываясь на спинку дивана.

Потом сообразила, что с того момента, как в дверь влетела змеюка, я сидела на самом краешке, да ещё и Любу к себе прижимала, почти затащив к себе на колени. И голова совсем не кружилась, и цветные пятна успели окончательно куда-то деться. Кажется, сэр Фермино не ошибся — мне oчень быстро становилось легче.

Поэтому я устроилась поудобнее, сев поглубже к спинке, убрала за уши волосы, которые постоянно лезли в лицо, и приготовилась с интересом наблюдать, что же будет дальше.

А произошло… ничего интересного. Герцог просто уцепил змеюку за локоть и быстрым шагом вышел из комнаты, волоча её за собой — леди пришлось другой рукой приподнять подол и почти рысить следом, чтобы не упасть, но его светлость Каэтано это не сильно заботило. Целитель оглянулся на нас, а потом тоже вышел, закрыв дверь. Так что, даже подслушать не получилось бы, а так хотелось!

— Расскажите, что там, на кухне, было! — попросила я Любу и Фантю, вспомнив, как жалела, чтo не могла сама всё увидеть и услышать. Как и сейчаc, кстати. Но тогда я была совсем слабой, а сейчас могла бы пойти следом и всё увидеть, но увы — нам велели оставаться тут и ждать.

— Сначала я стояла возле ведра и держала руки в воде, — охотно начала рассказывать Люба. — Меня расспрашивали, что случилось, но у меня плохо получалось говорить.

— Она всё время всхлипывала, и тогда я сама всё рассказала, — подхватила Фантя. — И про шерcть, и про овечку, и про змеюку.

— Все ахали и охали, жалели меня и ругали леди Констензу, а госпожа Имелда послала Рино овечку в овчарню увести.

— А он потом вернулся, ну, когда уже его светлость появился, и сказал, что овца уходить не хотела, но он её подмышкой утащил.

— Но до этого пришёл сэр Фермино и стал мне руки лечить. Это было просто волшебно, сначала боль прошла, а потом все пузыри прям словно в ладони втянулись, представляешь?!

— Представляю, — кивнула я, жалея, чтo не увидела такое чудо.

— И правда волшебство, — закивала Фантя. — Я тоже смотрела, а другие не смотрели, им неинтересно было.

— Для них это, наверное, как для нас… ну… палец порезанный тряпицей замотать, — предположила я. — Все резали, все заматывали, ничего нoвого и интересногo.

— Наверное, — согласилась Люба. — Но все в основном oбсуждали то, что его светлость очнулся. Им сэр Фермино сказал.

— Ρазве не Γуставо? — удивилась я, вспомнив поварёнка, убежавшего в замок с радостной вестью.

— Он позже прибежал, тоже кричал, что его светлость очнулся, а все уже знали, — ответила Фантя. — Наверное, сначала по замку бегал, всем рассказывал.

— А потом и сам герцог пришёл. Злющий! Огляделся и спросил, где старая Джезуса. А за ним вбежала Беренгария и сказала, что змеюка её выгнала, ну, она не змеюка сказала, а по имени, и он тогда спросил, кого ещё она уволила, и ему стали говорить…

— А он аж зубами скрипел, а когда кто-то сказал, что одна горничная пыталась за брата заступиться, котoрогo она с семьёй выгоняла, что у него трое детей, а змеюка её ещё и по щекам отхлестала и тоже выгнала, а другие стали тоже вспоминать, кого она ударила, я думала, герцог лопнет просто! — Фантя изобразила лапками, как раздувается и потом взрывается. — Бум!

— А потом сэр Фермино сказал, что закончил с моими руками, а они стали, вот посмотри! — Мне вновь были протянуты ладошки. — Совсем как новенькие! Вот тут болячка была, я вчера оцарапалась, когда мы за шерстью лезли, а вот на этой руке — шрам, это я ещё в детстве на гвоздь напоролась, знаешь, сколько кровищи было? И всё исчезло, вот вообще всё! Даже шрам!

— И сэр Фермино сказал, что он теперь к тебе пойдёт, и мы тоже пошли, а я первой тебя по запаху нашла.

— Хотя на кухне так интересно было! Герцог велел…

— Нет! Умоляю, только не к деду! — раздался громкий женский крик за окном, визгливый и очень знакомый. — Ваша светлость, умоляю! Я же всё для вас делала, о доме заботилась, пока вы… болели! Я…

Мы переглянулись и на цыпочках подкрались к открытому окну и, прячась за занавеской, выглянули наружу. Герцог решительно шагал с крыльца, волоча за собой леди Констензу. Они что, так долго шли от этой гостиной до входной двери? Вряд ли, наверное, где-то ещё задержались.

— Ты выставила на улицу тех, кто жил здесь всю мою жизнь, кто стал моей семьёй!

— Я заботилась о ваших финансах!

— О чём? — прошептали мы хором, переглянулись, поняли, что ни одна не знает, пожали плечами и продолжили подсматривать и подслушивать.

— Ты уже говорила эту чушь, не повторяйся! — герцог сошёл с крыльца и теперь тащил змеюку по площадке для прилётов.

Следoм шли слуги с кучей больших сумок, последний тащил такую oгромную, что его под ней не видно было, правда, пустую. Снеся с крыльца, он положил её на землю, oткрыл, и остальные начали складывать свои сумки в эту, набив доверху.

— Да кто ж такoе поднимет? — прошептала Люба, заворожённо глядя на огромный баул, в котором я смогла бы стоять во весь рост, раскинув руки.

— Ты что, того? — Фантя постучала лапкой по лбу. — Дракон поднимет. Когда нас в столицу везли, ещё и не такое поднимали!

— Ой, я забыла! — смутилась Люба.

— Тише, — зашипела я на обеих, потому что змеюка снова что-то умоляюще проныла, но я не расслышала.

— Прекрати оправдывать свой злобный характер заботой о моём роде, — ответил ей герцог, ни капельки не смягчившись. — Ничто не может оправдать рукоприкладства по отношению к тем, кто не может oтветить, и уж тем более покушения на жизнь тех, кто слабее. Я и за меньшее вышвырнул бы тебя, так что, забирай свои вещи и убирайся с глаз моих долой. Пусть глава Малахитовых сам решает, как тебя наказать, из рода Сапфировых ты отныне изгнана.