Сети Госпожи ужаса (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 8

Я процитировал классика, с огромным трудом выковырнув из завалов памяти давно забытые строки. Кто бы знал, чего мне это стоило. Кое-что я, кажется, сам дописал, компенсируя дыры в воспоминаниях.

— Там человека легчайшая жизнь ожидает.

Нет ни дождя там, ни снега, ни бурь не бывает жестоких.

Вечно там Океан бодрящим дыханьем Зефира

Веет с дующим свистом, чтоб людям прохладу доставить.

— О-о-! — Гелен смотрел на меня округлившимися глазами и жадно внимал.

— Здесь, за отечество кто, сражаясь, раны прияли,

Кто непорочны остались, жрецы в течение жизни,

Кто — благочестны, пророки, вещая достойное Феба,

Изобретеньям искусным кто жизнь свою посвятили,

Память оставили кто в других о себе по заслугам…

На этом мои воспоминания иссякли полностью, но Гелен был нокаутирован. Он замер, глядя куда-то поверх моей головы, и повторял строки, написанные Гесиодом и Вергилием, выучив их с первого раза и навсегда. Тут вообще память у людей куда лучше, чем у моих современников, что были не в состоянии запомнить номер телефона. Рассказать какой-нибудь эпос длиной в сутки для ахейца или лувийца просто раз плюнуть.

— А люди дурные и порочные попадают в Тартар, где их ждут вечные муки, — заговорщицким тоном продолжил я.

— А что надо сделать, чтобы попасть в Элизий? — жадно спросил Гелен.

— Ну, для начала, нужно выполнять кое-какие заповеди, — небрежно продолжил я. — Их немного, всего десять. Вот, послушай. Почитай отца твоего и мать твою. Люби своих детей превыше себя самого. Не убивай, если на тебя не нападают. Не прелюбодействуй. Не кради. Не лги. Не желай ничего чужого. Не обижай гостя и того, кого шторм выбросил на берег, потому что он тоже гость, посланный богами. Не обижай хозяев дома, давших тебе приют, ибо эти узы священны. И самое главное! Почитай законную власть, ибо она от богов.

— Не понял, — растерянно посмотрел на меня Гелен. — Вот выбросило море на берег корабль с сидонцами. Их теперь не убивать и не грабить, что ли?

— Нет, — покачал я головой. — Дать приют и помочь собрать товар. Убивать всех чужаков подряд нельзя.

— Мне бы присесть, государь!

Гелен, не найдя места, умостился прямо на основании колонны, видно, парня ноги перестали держать. Лицо его приняло отстраненное выражение. Он переваривал свалившееся на него знание, а я загибал пальцы, припоминая первые четыре заповеди. Да, они точно не подходят. И кумиров мы возводим, и богов всуе поминаем, и день субботний для нас полнейшая абстракция. В общем, я пока решил обойтись шестью старыми, добавив четыре от себя. Здесь с чужаками совсем беда. Они испокон веков законной добычей считаются. Потому-то и ходят караваны, вооруженные до зубов. Потому-то пропадает бесследно любой корабль, выброшенный на берег гневом Посейдона. А ведь это, между прочим, очень вредно для международной торговли.

Без крепчайшего клея религии собрать новую державу у меня не получится ни за что. Да и мерзкие обычаи хананеев с их человеческими жертвами и ритуальной проституцией мне откровенно противны. Тут уже попытались как-то раз на жертвеннике младенца задушить, так я утопить этого дурака из Бейрута приказал. Едва успел собственный приказ отменить. Не поняли бы люди, а финикийцы начали бы обходить Сифнос стороной, считая меня опасным сумасшедшим, не чтящим богов. Тоньше нужно действовать, деликатней. Начнем с малого.

— Бог будет мне откровения посылать, — сказал я. — У нас в головах, братец, большая путаница. И имена богов отличаются, и отвечают они порой за одно и тоже. Надо порядок навести.

— Как это? — непонимающе глянул на меня Гелен.

— А вот так, — заговорщицки посмотрел на него я. — Ты ведь понял уже, что наш Тешуб, вавилонский Адад и ахейский Диво — это одна и та же сущность? А угаритяне зачем-то нашего Посейдона Йамму называют. А в Газзате его чтят как Дагона. Порядок, братец, нужен, порядок! И в делах, и в богах. Одни боги выше стоят, другие ниже. Одни торговле покровительствуют, другие — земледельцам, третьи — морякам. Дивонус вот вообще за одно только виноделие отвечает. Хорошо устроился, правда?

— Я понял, — прошептал Гелен. — Как же я слеп был.

— Вот и займись этим, — похлопал я Гелена по плечу. — Я почему-то уверен, что ты как жрец Посейдона тоже от него откровения получать будешь. Только ты мне их сначала расскажи, чтобы путаницы не вышло.

— Ты мне предлагаешь это самому придумать? — изумленно посмотрел он на меня.

— С ума сошел? — возмутился я. — Стой тут и жди откровения. То, что нам с тобой в голову придет, и есть божье послание. Неужели ты считаешь, что человек способен на подобное без воли богов? Ты мне смотри, не богохульствуй тут!

Я так и оставил этого парня стоящим с раскрытым ртом. Он, сложив руки, смотрел в лазуритовые глаза Посейдона и что-то шептал. Видимо, просил откровений. У меня времени просто в обрез. Стройную систему почитания богов и привязанную к ней мораль нужно было создать еще вчера. Иначе на этих жертвенниках так и будут резать ягнят и жечь их мясо. Недалекие товарищи с Ближнего Востока продолжат душить своих первенцев, а их дочери — отдаваться кому попало, считая это благочестивым поступком. В этом точно ничего хорошего нет. У нас тут, между прочим, гонорея известна, а антибиотиков нет и не предвидится.

— Проклятье! — остановился я. — Забыл сказать ему, чтобы прекратил по печени гадать. Он же в своем желании узнать будущее все поголовье овец на острове изведет. Ладно, в следующий раз скажу.

В то же самое время. Микены.

Хеленэ возлежала на пиршественном ложе в мегароне, где теперь царил совсем другой человек. В ее руках серебряный кубок, где розовым багрянцем переливается разбавленное вино. Она приехала сюда, чтобы решить те вопросы, которые обычно надлежит решать мужам. Но только не в этом случае.

Менелай в Спарте крепил стены и завозил припасы, готовясь к скорой войне, но женское сердце подсказало басилейе, что все может повернуться совсем по-другому. Она приказала подать повозку, взяла десяток воинов и рабыню для услуг в дороге, и поехала в гости к сестре. Кто ей мог запретить? Менелай? Да он, когда весть о смерти брата получил, стал похож на побитую собаку. Не сдюжить ему против мощи микенского войска, а собрать басилеев оказалось не так-то просто. Нестор и аркадяне зимуют на Эвбее, а остальные виновато отводят глаза в сторону. У них тут теперь хорошая торговля с новым ванаксом Энеем. Серебряные драхмы за оливковое масло и шерстяное полотно рекой текут. Им войны без надобности.

Непонятна оказалась ситуация в Аргосе. Там почему-то насмерть разругались неразлучные друзья Диомед и Сфенел, а значит, и Аргос не пойдет биться с Эгисфом. Менелай остался совсем один и теперь походил на загнанного зверя. Не ест, не спит, только пьет, колотит слуг и насилует крестьянок, вымещая зло на бессловесной черни. А еще Феано сбежала вместе с единственным законным сыном, отчего отважный воин выл, словно раненый волк. Эти бабы решили его доконать. Пару раз, будучи пьян, он наведался в покои Хеленэ, не обращая внимание на ее робкое сопротивление. Просто попользовался ей и ушел, словно малую нужду справил. Вот рыдала тогда басилейя, вспоминая жаркие ночи в Трое. Попустили боги ей немного женского счастья, она его теперь вовек не забудет.

— Я, сестрица, в тягости сейчас, — нарушила затянувшееся молчание Клитемнестра. — Через стольких лет бесплодия благословила-таки богиня.

— Да? — Хеленэ так удивилась, что поставила кубок на столик. — Добрая весть, сестра. Надо жертвы Великой матери принести. В твоих-то летах дитя зачать. Повезло тебе.

— Значит, угодны мы богам, родственница, — со значением нажал на последнее слово Эгисф. — Ты ведь родственница нам?

— Конечно, — уверенно посмотрела на него Хеленэ. — И муж мой — родня тебе и по жене, и по отцу. Не забывай об этом, царь.