Наследник огня и пепла. Том Х (СИ) - Добрый Владислав - Страница 4

Сперат порылся в жадносумке, вытащил скрутку вяленого мяса, отсёк кусок кинжалом и бросил к дереву. Со второго раза кусок с сухим стуком упал на черепицу рядом с бочкой. Волок молча подался вперёд, чтобы слезть и принести его, но я так же молча удержал его за плечо — было скользко.

Прутик вдруг наклонился. Против ветра.

А потом — сграбастал мясо и втянул его в бочонок. Без единого звука.

— В водостоке — кости, — доложил Сперат с высоты своего роста. — Мелких зверей. Птиц.

— Оно маленькое ещё. Не понимает, наверное, ничего, — угрюмо сказал Волок.

Вокруг меня — множество людей. Многое происходит. Многое происходит только благодаря мне. Многое с моим участием. И ещё больше проходит мимо. Я посмотрел на Волока. Он стоял, сжав кулаки, и смотрел вниз, на черепицу. Что его связывало с Лилией? Я не стану спрашивать. Я поступлю лучше. Буду уделять ему больше времени. И, пожалуй, не только ему.

— Сперат, — сказал я. — Напомни Вокуле, что я хочу построить пару башенок. На крыше. Для часовых. И одну — просто для красоты. Пусть найдёт подрядчиков.

Раз уж я вернулся в поместье, не зайти к Адель было бы невежливо. Но её в покоях не оказалось.

Когда я спускался по лестнице во внутреннем дворе, заметил как стражники отжали в кого-то угол террасы. Я остановился. Старший, не знакомый мне но, судя по характерным усам и акценту, прибывший вместе с Леоном из Бурелома, видя мой интерес доложил:

— Милорд, это один из лекарей. Травник. Из тех, что с Шильдией. Пришли тут к сеньору Вокуле несколько. И он с ними. Говорит, вопрос касается наследника. И… вашей собаки.

— У меня нет собаки, — отозвался я, зевая. Псов Пилларов я давно раздарил. Оказывается, они были очень ценны. Потому лучших получили все Великие Семьи. Следовало следить за уровнем репутации с ними.

— И я так решил, милорд, — кивнул усатый с мрачным удовольствием.

— Ты все сделал правильно, — вздохнул я. — Но я его все равно послушаю. Приводи его в Большую Гостинную.

Я давно не общался с простыми людьми. А как утверждал Фанго, именно за это меня любили в Караэне. К тому же, может узнаю как там дела в Гильдии Лекарей из первых рук.

Минут через пять ко мне вплыл человек в чёрной мантии с зелёной нашивкой в виде растущего листа — эмблемой Гильдии лекарей. Грудь его была украшена сложенной вдвое цепью, а в руке он держал резную трость из можжевельника, которой, судя по всему, пользовался больше как указкой.

— Милорд, — поклонился он. — Моё имя — Тьерри, признанный травник при Гильдии. Прибыл с коллегами по приглашению вашего казначея. Я не отвлекал бы вас без нужды, но…

Он посмотрел по сторонам, понизил голос:

— Сегодня ваш сын… Ивейн… Он подошёл ко мне, протянул ладошку — и лизнул.

Я уставился на него, не сразу сообразив, слышал ли правильно.

— Лизнул?

— Именно! Точно так же когда-то, двадцать два года назад, пёс Золотого Императора, умирая, тронул меня в Синяке. Это был знак! И сегодня… та же энергия. Та же чистота! Я понял: он вернулся. В вашем сыне. По меньшей мере — его дух. А возможно — и воля.

— Пёс Императора… — повторил я.

— Не простой пёс, милорд. Храмовой. Легендарный. Его смерть предсказала падение Хальда и начало эпохи Печати! А теперь он вернулся, чтобы… чтобы что-то исправить!

Он сыпал названиями из легенд, густо мешая их по времени и пространству. Хальд город на побережье графства Адвес, был разграблен и разрушен сорскими пиратами еще во времена молодости отца Магна. Эпоха Печати это весьма условное время, когда Культ Императора противостоял вампирам, одновременно захватив почти все Регентство.

— И что вы предлагаете? — поинтересовался я, уже понимая к чему всё идет.

— Лавку. Амулет. Возможно, маленький алтарь с костью — символической, конечно. Я возьму на себя уход, молитвы, толкование снов. Гильдия не возражает, уже обсудили. И если бы вы нашли щенка, то…

— Понятно, — сказал я, поднимаясь. — Вот что, магистр Тьерри. У вас есть право обращаться ко мне. Но если вы потревожите Адель этой байкой о собаке, она вас вылечит так, что вы забудете, как вас зовут. А косточка ваша пойдёт в её суп.

Он побледнел.

— В таком случае… я, с вашего позволения, продолжу наблюдение со стороны.

— Молча, — подтвердил я. — И без попыток выкопать священный след.

Он склонился в низком поклоне и быстро исчез, оставив после себя запах сушёной лаванды, укропа и чего-то беспокойного.

Проблема с магами в том, что они часто откровенно безумны. Похоже, так алхимия и чародейство дается откровенно легче. Впрочем, до меня удавалось прорываться и просто чудакам, без особых магических талантов. Таковы последствия известности. В обоих известных мне мирах.

Я нашёл свою жену в фехтовальном зале.

Не очень большое помещение — потолки перекрыты дорогущим деревом, потому что своды, такие как в Большой Гостиной и на террасах здесь трудно строить, и каждый дополнительный пролёт стоит как недорогая башня. Поэтому, такое только напоказ. А Фехтовальный Зал был отдельно стоящим зданием. Довольно простым. Зато изящным. Стены — тонкие, легкие, как у летней беседки, но упроченные магией. Внутри — ни одной лишней детали, кроме арсенала. Перекрытия потолка из деревянных бревен. Тоже не дешево, но только так можно добиться относительно широкого пространства.

Адель с грохотом валяла по полу троих наших стражников. Закованные в кирасы и кольчуги, они катались, стонали и хватались за шлемы. К счастью, вместо любимого боевого молота у неё был тренировочный лом с гуманизатором на конце — огромным, как футбольный мяч, кожаным набалдашником. Тем не менее, сила у Адель оставалась прежней.

В углу фехтовального зала сидела стайка её фрейлин, они сюсюкали с Ивейном. Мой сын капризничал, вырывался и хотел к матери. Он был одет в бело-золотое платье с оборочками — в духе моды Караэна, где детей до шести лет одевают одинаково, без разделения по полу. На ручках и ножках — массивные золотые браслеты. С виду — украшения, но внутри они были зачарованы: от сглаза, для магической подпитки, да и просто служили для утяжеления, чтобы малыш рос с силой.

— Мама! Мааа-ма! — тонко тянул он, брыкаясь на руках у служанки.

Через пару лет он получит своего первого учителя, личный железный затупленный тренировочный меч и деревянную коняшку на колёсах. И будет носиться на ней по этому залу, стараясь попасть мечом в лицо манекену или насадить на игрушечное копьё брюкву. А мы с Адель будем смотреть, хлопать в ладоши и делать вид, будто это великая битва. Потому что для него это и будет великой битвой. Для Магна это было одно из лучших воспоминаний о детстве.

И это будет хорошее воспоминание. Я запомню, как мы сидим рядом, она касается моего плеча, мы оба смеёмся.

Увидев меня, Адель устало опёрлась на оружие. Пот со лба стекал в глаза, прядь волос выбилась из причёски и она сдула её с лица. На ней был надет стёганый тренировочный доспех прямо поверх платья, из-за чего она выглядела одновременно по-королевски и опасно.

Я подошёл ближе.

— Они вам поддаются, моя сеньора, — сказал я с самым невинным видом.

— Я знаю, — она снова сдула прядь в сторону. — Но мне нужно разогнать кровь. А потом — ни слова, — она ткнула в меня пальцем. — Я беременна. Мне нельзя волноваться. А значит, я должна быть в форме, чтобы не волноваться. Понял?

— Понял, — я поднял руки. — Хотите, я составлю вам компанию? Мы давно не тренировались вместе.

— Спасибо, мой господин, — ответила она на манер знати Королевства. Как я люблю. — Но мне не стоит сильно напрягаться. А я буду, ведь не люблю проигрывать.

— Тогда, может, пришло время сыграть в Три Знамени? Попросим принести персиков в мёду, немного вина с травами… и ты, наконец, покажешь мне, что значит разгром?

Адель, пока я был в Таэне, успела не только показать чатур, популярный в Королевстве, знати Караэна. Но даже немного его доработать. Назвав этот вариант «Три Знамени». Добавив к обычному чатуру «карты судьбы» чем дополнила его оттенками стратегии, неким военным гаданием и, отчасти, ролевым состязанием. Кажется, она почерпнула эту идею в разговорах со мной — я рассказывал ей много, не мог не упомянуть и о настольных играх моего мира. Разумеется, выдав это за свои мысли. Впрочем, она довела это до ума, а караэнцы ухватились за «Три Знамени», потому что любили не просто заимствовать, а делать лучше.