Генеральный попаданец 4 (СИ) - Коруд Ал - Страница 36

— Не забывайте, товарищи, что поставки вооружения — это отличный способ не только политически, но и технологически привязать к себе. Технике нужны запчасти, модернизация, персоналу обучение.

Реплика Устинова неожиданно для некоторых становится откровением. Качаю головой. Черт меня дери, как такие недоумки попадали на самые высокие посты в государстве?

— Кто тогда будет принимать решение: кому поставлять, а кому отказать?

Мазуров, как всегда, точен в формулировке. Его поддерживает Воронов:

— Нам ведь не стоит каждый раз собираться по такому поводу. Работать когда будем?

— Создадим комиссию из международного отдела ЦК и Совмина. Голосуем?

— Принято единогласно.

Это я ловко подсуетился. Одной головной болью меньше! Все блаженно выдыхают. Вроде повестка исчерпана и даже не поругались.

— Не торопитесь. Еще один, вопрос, товарищи.

За эти взгляды можно простить многое!

— Слушаем тебя, Леонид Ильич, внимательно.

— Вопрос сложный и непростой. Но брать на себя единолично его не собираюсь. Все вы знаете о комиссии, что работает под нашим патронажем и расследует преступления, что совершили фашисты против советского народа во время войны. Не все из них изобличены и еще не получили по заслугам. Много бывших нацистов бежало и скрываются от правосудия. Нашими органами уже определен ряд лиц, ответственных за ряд массовых убийств. Но мы не можем их получить под свою юрисдикцию законным путем. Вы сами знаете, почему. Есть предложение использовать методы, схожие с теми, что применяет Моссад. По возможности вывозить нацистов на территорию Советского Союза, а если нет… Им уже вынесены приговоры.

Повисшее в кабинете молчание первым прервал Косыгин. Все-таки есть смелость у человека. Рано его убирать.

— Не станут ли такие радикальные методы темным пятном на нашей международной репутации, Леонид Ильич?

Меня ожидаемо поддерживает Машеров. В Белоруссии за последние месяцы прошло немало процессов. Память у них о геноциде сильна.

— То есть мы позволим злу остаться безнаказанным? Они же у нас такое творили!

Косыгин нахмурился, но продолжал упираться.

— Но наши действия будут иметь последствия…

— Большевиков не испугаешь!

Внушительная часть членов и кандидатов Политбюро смотрит на меня осуждающе. Они понимают мою хитрость. Ответственность будет коллективная. Так и власть у нас общая! Привыкайте, ребята. Я единолично на горбу страну тащить не намерен! Сталин пытался вас приучить к порядку, но вы же сами после его смерти перегрызлись.

— Голосуем!

— Единогласно!

Куда они денутся с подводной лодки! Каждый смотрел за другим. Проголосуешь против, станешь врагом остальных. Заседание окончено, все торопливо встают.

— Андрей Павлович, тебя я попрошу остаться.

Кириленко ничего не понимает, но садится обратно.

— Что-то случилось?

— Почему обязательно случилось?

Жму селектор и заказываю чай. Секретарь уже знает мои привычки, и Людочка появляется буквально через минуту. Аккуратная, беленькая и длинноногая. Нет, это не мой заказ, но эти жуки враз вычислили мои предпочтения. Официантка ловко раскладывает приборы, наливает чай. Я невольно кошусь на ее «тыл» в меру короткой, но обтягивающей все выпуклости юбке. Стараюсь поддерживать «отечественного производителя», поэтому фарфоровый сервис Ломоносовской фабрики, чай грузинский, сорт высший. Не смейтесь, ручная сборка чудо как хороша. Это потом, когда начали неудачно вводить машинную уборку, качество поползло вниз. Делаю первый, самый приятный глоток. Кириленко поглядывает на мою блаженную улыбку и пожимает плечами. Не все умеют радоваться малому.

— Андрей Павлович, тебе не кажется, что наша оборонная промышленность иногда работает вразнобой? — секретарь ЦК, отвечающий за промышленность в целом от неожиданности наклонил голову.

— Леонид Ильич, говори прямо. Этот клубок не нами создавался.

— Не бойся, кроить и рушить не полезу. Работает и хорошо.

В СССР к этому времени создалась крайне интересная ситуация. При всей его централизованности управления единого центра, чтобы следить за ВПК не было. Даже в Центральном комитете. Ответственные лица имелись, системы нет. Заказы были разбросаны по разным министерствам: авиационной промышленности; оборонной промышленности; общего машиностроения; радиопромышленности; среднего машиностроения; судостроительной промышленности. Одни и те же предприятия могли выпускать продукцию как военную, так и гражданскую. Отчасти это объяснялось возможностью промышленной мобилизации в случае войны. Оценки возможностей противника страдали явным преувеличением их мощи.

Наши коммунистические стратеги откровенно побаивались капитализма. И с этим явлением надо что-то делать. Всех по делегациям не пошлешь. Да и что они там видят из окон отелей и автомобилей? С нищенскими командировочными. Даже в МИДе не сильно представляют, чем на самом деле живет западное общество. Разве что внешняя разведка обладает некоторыми познаниями, но в силу специфики делиться не собирается. Хотя я дал задание собрать информацию у нелегалов, очистить её от секретности и подготовить брошюру для идеологического отдела ЦК.

Помню, Фурцева после этого прибежала ко мне в ярости! Как можно утверждать, что люди при капитализме живут хорошо! И вовсе не готовы совершать революцию! Пришлось заказать чай, потом бутылку вина и долго приводить «Екатерину Великую» в чувство. Как далеки все-таки наши партийные функционеры от обычной действительности. Втемяшили себе в голову некие параметры и живут с этим. Катерина мне нравилась. Боевая, деловитая, точно не дура.

И потому на пальцах я смог объяснить ей, что в бедной аграрной стране не могут жить богатые люди. Вернее, только малая часть, как при царизме. Мы добились колоссального прорыва к сороковому году, но дальше произошел обвал, из которого только-только выкарабкиваемся. И нам необходим резкий рывок, чтобы подняться на следующую ступень. Но старыми методами добиться этого уже не удастся. Резервы энтузиазма исчерпаны, деревня сама просит обратных вложений. После пылесоса «Целины» у нее ничего не осталось.

— И что делать? — жалобно спрашивает Фурцева. Как ее заело благополучие Европы и Америки! Ну не рассказывать же ей прописные истины про мировой капитал, «старые» и «новые» деньги. Нам противостоят могущественные силы. И время схватки с ними пока еще не наступило. Потому что они нам такое не простят. А блокада в нынешнюю эпоху для нас смерти подобна. Мы стечением обстоятельств выключены из глобального развития цивилизации и пока изменить эту ситуацию не в силах. Насколько еще хватит потенциала и времени у Штази и наших спецслужб, пока с той стороны не догадаются о целенаправленной работе по изъятию технологических новинок и научных изобретений.

— Использовать огромные ресурсы, что имеются у нашей страны и союзников. И не только природные. У нас колоссальный людской потенциал, образованное и здоровое население. Мы можем работать лучше и производительней. Каждый на своем месте. Но для этого следует дойти до каждого человека. Вы понимаете, Екатерина Алексеевна? Не с лозунгами, которые у наших партийцев от зубов отлетают, а с объяснениями. Житейским, нормальным языком. Что при хорошей работе не где-то там в грядущем будущем, а буквально лет через десять мы будем жить в разы лучше.

— Эт-т-то так? — Фурцева уставилась на меня.

Вот уж не ожидал от секретаря ЦК подобного вопроса. Отвечаю уверенно.

— Кисельных берегов не обещаю, но рост все равно неизбежен. Екатерина Алексеевна, вы же знаете, что такое научно-техническая революция? Так вот, мы начинаем возглавлять ее в мировом масштабе. И теперь, скажите на милость. Страна, которая будет первой в науке и самом современном производстве может быть бедной?