Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 49

У Сан Саныча Рамзина, как опознал его «предок», отвалилась челюсть.

— Ну, ты и фру-у-у-кт, — усмехнулся он.

— Я не фрукт, а овощ. И очень полезный овощ. Даже для вашего спецназа полезный. Вы не находите, Сан Саныч?

Рамзин только «крякнул» с досады, что не смог меня убедить «сдать валюту».

Глава 26

После медицинского обследования меня не отвезли, как было обещано, домой, а отвели в солидный кабинет, где меня ждал человек в морской форме с погонами генерал-майора.

— Хрена себе! — удивился «предок». — Начальник управления, Григорьев Константин Александрович. Матерь Божья!

— Целый генерал-майор, начальник управления? — спросил я. — Это же надо, как я сразу скакнул?

— Не какни, смотри, — буркнул «предок». — Константин Александрович — человек суровый и с сорок четвёртого года в «органах». В ноябре девяносто первого года он попал под следствие по делу о ГКЧП. Я тебе рассказывал… Потом его восстановили и сразу отправили на пенсию. Без разговоров. Побоялись оставить. Правильный мужик. Служака. Я под его персональным руководством работал. В одной из жизней, да.

На правой стороне кителя у Григорьева имелась «Красная Звезда» и знак «Щит и меч». На левой стороне — наградная «колодка» в несколько рядов.

— Здравствуй, Михаил, — поздоровался со мной Григорьев. — Почему не здороваешься?

— Здравствуйте, — ответил я. — Не знаю, в каком качестве я здесь.

Григорьев вскинул брови.

— В кабинете начальника управления? Конечно же, в качестве гостя. Я же не следователь и не оперативный уполномоченный. Это с ними разговор может складываться по разному в зависимости от положения приглашённого, а у меня в кабинете могут находиться только гости. Чай, кофе, молоко, бутерброды?

— е отказался бы. Только на столовских харчах сегодня. А тренировка была энергоёмкая.

— А вот хотел спросить… Ты раздаёшь энергию и другим это на пользу, а сам-то как себя чувствуешь?

— Вроде, нормально, — пожал плечами я. — Соли много теряю. Надо что-то типа «Есентуков» или «Боржоми» пить.

— У меня «Боржоми» есть. Дать?

— Если можно. Вода хорошо, а «Боржоми» лучше.

Хозяин кабинета открыл скрытую в стене дверь, и пригласил меня жестом пройти внутрь. Там была комната отдыха, которые присутствовали у любого уважающего себя начальника в СССР. Уважающего себя и имеющего возможность.

Диван для неожиданной ночной работы, пара кресел, низкий столик, холодильник «Розен Лев». Я даже хмыкнул.

— У начальников у всех был холодильник «Розен Лев»? — подумал я. — Это после «Кавказской пленницы», что ли?

Начальник управления увидел мою улыбку и тоже улыбнулся.

— Глазастый! — похвалил он. — В разведке не хочешь служить?

Вопрос для меня прозвучал неожиданно, поэтому я с минуту помолчал. Помолчал и генерал.

— Не думал об этом, товарищ генерал, пока с вашими «спецназовцами» не пообщался.

— Что-то изменилось в твоём мировоззрении? — вскинул брови начальник управления.

— Изменилось. Мне понравилось, с каким усердием они тренировались. С какой жаждой они впитывали то, что им давалось. И не каким-то многоопытным инструктором-полковником, а простым мальчишкой.

— Хм! Мальчишка, то, не особо и простой, нет? Чуть ли не чемпион мира по каратэ, нет? Да и силу они твою сразу почувствовали. Даже я её почувствовал. Мы через зеркало сидели. Полтора часа наблюдали. И скажу тебе, набрались изрядно. Как на хмельной пирушке. Можешь ты завести, даже тех, кто на тебя смотрит. У меня до сих пор тело зудит.

— Ну, да, есть такой эффект, — согласился я. — Ведь я же не фокусирую мысли на ком-то одном, а, наоборот, расфокусирую. Просто посылая импульсы…

— Интересно… Очень интересно… Так, что же изменилось после тренировки?

— Я понял, что мог бы помочь вашим, э-э-э, сотрудникам, э-э-э, закалить себя. Не скажу, что могу что-то дать им специфическое, но вот по части выносливости и силы, можно было бы попробовать их поднакачать.

Григорьев, пока сам говорил и слушал меня, налил в стаканы кипятка с заваркой, достал из холодильника нарезанный дольками лимон на тарелочке, достал из фольги бутерброды с белым батоном, бужениной и сыром. Видимо — домашние. Показал рукой, предложив угощаться. Я сыпанул в стакан сахара, размешал ложечкой. От души куснул от бутерброда, отпил сладкой, кисловатой водицы.

Увидев его взгляд, сфокусированный на чайной ложечке, выложенной мной на блюдце, я подумал не рассказать ли ему анекдот про наших разведчиков, которые постоянно попадались англичанам, но «предок» меня отговорил.

— Это не тот человек, с которым тебе можно шутить, Миша, — сказал мне «мой внутренний голос».

С удовольствием, съев два бутерброда и выпив чай, я попросил чайной добавки. Я люблю чай с лимоном и могу пить его в больших количествах, особенно холодный. Размешав чай я отставил его в сторону и принял позу «слушателя».

Григорьев чай пил аккуратно, стараясь не капнуть на мундир, для чего подставлял под стакан салфетку. К бутербродам он не прикоснулся, наверно думая, что я стрескаю их все, но я ограничился двумя из шести.

— Мы подумаем, как тебя в этом плане можно будет использовать, но пока давай поговорим о тех предложения, о которых ты говорил куратору. Они частично оглашены нашими японскими товарищами в переданном нам послании. И они упоминают тебя, как обязательного посредника сделки. Ты понимаешь свою ответственность?

— Я свою ответственность? — переспросил я.

Григорьев кивнул.

— Я свою ответственность понимаю, — сказал я, но не спросил, понимают ли они свою ответственность, едва меня не оттолкнув. А Генерал, вероятно мой вопрос ждал, потому, что улыбнулся возникшей паузе.

— Мне нравится, как ты держишься. Тебе, точно, нужно служить у нас. Получай любое высшее образование, а потом к нам.

— Потом будет видно, — сказал я, подумав, что там, или ишак сдохнет, или шах.

Уж от чего-от чего я хотел держаться, как можно дальше, так это от государственного и особенно его карательного аппарата. В очередной раз я подумал, что Громов Серёжка прав. Хреновый из меня будет инженер, хоть, инженер-механик, хоть инженер-конструктор. Всю жизнь перерисовывать из памяти чужие идеи? Увольте-увольте… Это может быть и моим хобби… Патентов можно и сейчас настрогать, воз и маленькую тележку. Тем более, что «предок» в одной из жизней добывал секретные сведения, касающиеся британской авиационной техники. Можно ведь и их как-то кому-то продать, хе-хе-хе…

— Точно, удар головой приносит тебе, как говорят капиталисты, дивиденды. Сообщили, что у тебя есть идеи?

— Есть идея, организовать фирму, по сборке персональных компьютеров и другой радиотехники.

— И для чего нам это?

— Ну, во-первых, это будет моя фирма, а значит мой доход с неё будет облагаться налогом. Во-вторых, микропроцессоров много не бывает. В третьих, под «крышей» производства радиотоваров и игрушек, можно производить микро-летательные аппараты, с помощью которых вести разведывательную и диверсионную деятельность.

Григорьев нахмурился.

— Ну, ка поясни, что ты имеешь ввиду под термином «микро-летательные аппараты»?

Пояснив генералу, что я имею ввиду, я попросил бумагу и карандаш и нарисовал несколько вариантов дронов с четырьмя, шестью и восемью пропеллерами…

— Как я понял из разговора с консультантом в магазине, продающем персональные компьютеры, уже сейчас имеется возможность программирования микропроцессоров на выполнение довольно сложных операций, в том числе и управления видеокамерами. Они пока громоздки, но если использовать вместо кассеты накопитель в виде микрочипа, то уже и сейчас можно сделать дрон с видеокамерой, который прилетит, сфтографирует и улетит. Дрон размером с футбольный мяч. Как вам такой разведчик? Его никакой радар не словит потому, что у него нет отражающей поверхности.

— И ты знаешь, как такие, э-э-э, дроны сделать? — не скрывая удивления, спросил генерал.