Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 48

— Я не знаю, Сан Саныч, что со мной происходит, хотя думал об этом многократно.

Я дёрнул плечами.

— И до чего додумался?

— Ну… Себя же я как то заставил восстановиться. И я сильно напрягался, поверьте. Может и с внешним воздействием так же. Я только недавно заметил, что ребята лучше в хоккей играть стали когда я на площадке. Сначала подумал, что это как у Павла Корчагина или у Аркадия Гайдара… Внутренний порыв возбуждает массы. У меня самого, когда фильм смотрел, мурашки по коже…

— Значит, всё-таки, сам заметил за собой такие качества, как возможность влиять на эмоциональное и физическое состояние окружающих?

— Ну… На собраниях ещё получается повлиять на комсомольцев. Поднять их дух, так сказать. А то сонные приходят на комсомольские собрания. А я немного поговорю, и все, вроде, просыпаются. Даже слово сказать хотят. И говорят. Не только постоянные «говоруны» которым завуч тексты выдала, а и обычные школьники.

— А те с бумажками, значит, не обычные? — хмыкнул Сан Саныч.

— Ну, вы же понимаете о чём я говорю?

— Хм! Понимаю! Так, что с отцом твоим произошло в Японии?

— А я не знаю…

Пожал я плечами.

— Случайно ему поставили пред-инфарктное состояние, а оно возьми да случись, пока мы в кафе еду заказывали. Пришли, а он белый лежит и еле дышит. Я начал ему массаж сердца делать, а Тиэко убежала за помощью. Когда помощь пришла, у отца уже всё было в порядке.

— Из-за твоего массажа сердца?

Я снова пожал плечами.

— Я сильно хотел, чтобы отец жил и представлял, как я качаю сердце, заставляя его мышцы сокращаться. И увидел, как оно вдруг заработало.

— Прямо таки увидел?

— Увидел и почувствовал, как оно забилось.

— А до этого?

— До этого оно трепыхалось, как раненная птица.

— Наши врачи-специалисты заинтересовались этим случаем. Подозревать, что японские врачи, таким образом, намерено увеличили вам срок пребывания, не разумно. Можно это было сделать не так грубо, а значит, они пришли к выводу, что первичный диагноз был реальным. Слишком уж он категоричный. Да и показания разной аппаратуры… Так, что произошло там в Японии?

Я пожал плечами.

— У меня нет ответа. Я ежедневно делал отцу массаж, как он сам меня когда-то научил, и всё.

— Ежедневно делал ему массаж и отец выздоровел? Так получается?

— Получается, что так. Я и у него представлял, как восстанавливаются нейроны и мышечная ткань. И не только сердца… Я ему массаж всего тела делал.

— Хм. Ну вот и поговорили…

Мой собеседник задумался.

— Я в управлении отвечаю за специальную физическую подготовку, как ты уже,наверное мог понять.

Я кивнул.

— И меня очень сильно интересуют твои методы психологического воздействия и можно ли их применить в наших условиях. Хотел бы попросить провести у нас показательные выступления и, так сказать, тренировку. Я даже сам встану в строй, как говорится. Договорились?

Я снова пожал плечами. А что мне оставалось делать?

— Договорились, — кивнул я головой. — Когда мне прийти?

— Да, прямо сейчас! — ошеломил меня собеседник.

— Э-э-э… У меня и формы нет, — промямлил я.

— Мы найдём. Мы в «робе» военно-морской занимаемся. Очень удобная одежда. Так что и тебе подберём по размеру. Готов к труду и обороне?

Сан Саныч смотрел на меня спокойно и серьёзно.

— Готов, — со вздохом ответил я.

Военно-морская «роба» мне понравилась. Это было прочное «ХБ» синего цвета с накладными карманами на рубашке с небольшим воротником с пуговками под гюйс и передним «клапаном» вместо «ширинки» на достаточно широких, чтобы поднимать ноги, штанах. «роба» очень хорошо впитывала пот и я это оценил по достоинству после полуторачасовой полноценной тренировки, которую провёл вместе с десятью, вместе с Сан Санычем, сотрудниками управления.

Я не стал мудрствовать, а остановился на банальном шотокане, который преподаю в школе «старшей группе».

Оказалось, что сотрудники управления и шотокановские стойки, и блоки, и удары ногами знают и выполняют, в принципе, правильно. А вот удары руками делали, в основном, по-боксёрски. Переучивать мне их было не с руки, и поэтому я просто «прокачал их по физике», выдавая им повышенный заряд, хе-хе, электричества и запуская химические процессы.

По моему опыту с ребятами-хоккеистами, во время «прокачки» они получали дополнительную выносливость и мышечную работоспособность. За одну тренировку, нейроны мозга не успевали усвоить мою программу и «прописать» команды в мышечных нейронах. Сие происходило только раз на пятый-шестой, так как требовало изменения в самих нейронах.

Теперь же я просто «выжимал» сотрудников управления по максимуму, а силы у них «почему-то» не кончались и не кончались.

— Первый раз такое ощущаю, — сказал мне Сан Саныч, когда мы разошлись. — Сил полно! Словно обколот транквилизаторами, но ощущения другие. Сейчас наши все пройдут медосмотр и сдадут анализы, тогда посмотрим, чем ты нас нашпиговал⁈

Я только лишь пожал плечами. Деваться мне было некуда. Я плыл по течению. В конце концов, тренировать бойцов спецназа комитета государственной безопасности не такое уж плохое дело. Я бы даже сказал полезное и почётное. Это же, как я понял из пояснения «предка», была антитеррористическая группа «Альфа», а не простые сотрудники.

— Мне бы домой, можно?

— Конечно можно! Только мы сейчас с тобой тоже пройдём медосмотр и сдадим анализы и тебя отвезут. Это важно. Ты же понимаешь?

— Понимаю. Значит я уже не похититель чужого разума? — не удержался я.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Сан Саныч. — Будем посмотреть. Пусть с этим наука разбирается. Мне важно понять, как тебя можно использовать в подготовке моих ребят. Кхе-кхе… И можно ли тебе открывать их лица?

— Не нужны мне их лица, — сказал я. — Они и в масках себя неплохо чувствовали. Пусть так и занимаются.

— Значит ты готов подключиться к их тренировкам?

— Почему бы и нет? Мне нравится передавать свои знания. Я, наверное, стану тренером. Поступлю в институт физкультуры.

— Ты же хотел в МФТИ?

— Слушаете, да? — хмыкнул я.

— Ну, а как иначе? — вздохнул Сан Саныч. — Есть такая профессия — Родину защищать.

— От мня? — криво улыбнулся я.

— Докажи, что заслуживаешь доверия, и всё изменится. Почему не хочешь патент переписать?

— Потому, что хочу жить лучше. И хочу чтобы мои близкие жили лучше.

— Лучше остальных советских людей? — спросил Сан Саныч.

— Просто лучше. Лучше, чем они живут сейчас. И почему другие могут жить лучше, чем все остальные, а я не могу?

— Это ты кого имеешь ввиду? — нахмурился собеседник.

— Я уже говорил, а вы, наверное, прослушали запись разговора, прежде чем ко мне вышли.

— Повтори, если не трудно.

— Совсем не трудно. И даже не стыдно. Деньги в Японии я заработал собственным трудом, головой и творчеством. Почему я их должен все отдавать государству. Налог с них я заплатил. Валюту меняю на рубли. Что ещё надо?

— Миллион долларов — это много для советского человека.

— Что вы говорите? — «удивился» я. — А коммунизм это сколько в долларах?

— В смысле? — напрягся Сан Саныч.

— Восьмидесятый год скоро. Светлое будущее не за горами. Коммунизм. Вот, когда наступит, тогда мы все и откажемся от денег, да. А пока у нас социализм и деньги при нём — мерило труда и стимул работать лучше. От каждого по способностям, каждому по труду. Я же не украл эти деньги у нашего государства? Не украл. А наоборот, привнёс в казну. Так в чём проблема? Государство желает лишить меня стимула?

— Миллион долларов — это много.

— Так, Сан Саныч… Прикажет Родина отдать деньги, я отдам.

— А по просьбе не отдашь, значит? — усмехнулся руководитель спецназа КНБ.

— По вашей просьбе, не отдам. Вы просто выслужиться хотите и отчитаться, что в результате проведения превентивных мероприятий в бюджет поступило столько-то денег в валютном исчислении.