Умная пыль (СИ) - Федотова Татьяна - Страница 6

— Ближе к делу, Лука! — выкрикнул старик в ковбойской шляпе, сидящий в углу за барной стойкой.

— Понял. Ускоряюсь, — кивнул рассказчик, которого старик назвал Лука. — К ней в баре, наверно таком же, как мы сидим сейчас…

— Только французском, — поправил Луку бармен, натиравший до блеска бокал.

— Да, мой друг, — принял кивком головы поправку Лука. — К ней подсел молодой белый француз. Мама говорила, что она сразу поняла, что он француз — тонкий, но крупный нос с горбинкой, черные, слегка вьющиеся волосы и белая кожа с таким же, как и у нее, чуть розоватым оттенком, который как белое знамя кричит — во мне нет ни капли арабской или африканской крови!

— И монголоидов, — проворчал все тот же старик.

— Совершенно верно. Мама взглянула в его глаза и, как пишут в романах, пропала. Он старомодно платил за рестораны, кофе, вино, привел в гости к себе домой, чтоб она поняла вкус настоящей французской кухни, а не то, что дежурно подают в туристических ресторанах. Он жил в гетто для белых…

— Да ближе к делу, Лука! — выкрикнул уже кто-то из зала.

Лука обернулся, но не смог понять, кто кричал. Нахмурил брови и вздохнул — он любил поболтать, особенно о прошлом, о тех временах, что были до зомби-вируса.

— Мой будущий отец взял у сестры никаб и повел маму в Новый Париж. Их остановила полиция и он предъявил документы. По документам он оказался не Луи, как он представился матери, а Люк, и ему был двадцать один год. Для женщины в тридцать пять это пропасть. Отец думал, что они ровесники, а мама — что ему хорошо за тридцать. Она вернулась домой, а через девять месяцев родился я. В документах отказались писать имя Люк — в честь отца, и мама записала меня именем Лука.

— Складно врешь, Лука, — ухмыльнулся все тот же старик. — Но плату свою ты заслужил. Бармен, я закрываю сегодня его счет.

Бармен улыбнулся и плеснул в опустевший бокал Луки янтарной жидкости:

— А это от меня, дружище. Заходи чаще.

Бармен отошел от Луки к другому посетителю, а Лука улыбнулся, глядя на алкоголь — льда в бокале не было.

— Сколько еще чистого алкоголя осталось в этом умирающем мире? — тихо сказал Лука.

— Меньше, чем ты думаешь, — проговорил крупный мужчина, непонятно как удерживающийся на крохотном барном стуле справа от Луки.

Лука посмотрел в зеркало, украшавшее всю стену за спиной бармена. Рядом с ним сидел человек раза в два, если не три, крупнее его самого. Лысый, с лицом, покрытым крупными морщинами, точно за стойкой рядом сидел шарпей, а не человек. И руками у него были настолько огромными, что казалось, его кулак был величиной с голову самого Луки. Столешница с подсветкой искажала черты лица посетителя, делая его монстрообразным.

— Я вас знаю? — Лука рассматривал соседа в зеркало, и что-то в его образе показалось ему странно знакомым.

Сосед одним глотком допил свой алкоголь и пару раз стукнул бокалом о столешницу барной стойки.

— Повтори мне и Луке, — попросил он бармена.

— Я — пас, — отказался Лука, взяв в руку бокал и сделав маленький глоток.

Мужчина пожал плечами, равнодушно восприняв отказ, и спрятал бокал в огромной ладони.

— Люблю, когда лед растворяется в виски полностью. Никогда так не любил, но с тех пор, как потерял жену, стал любить ее привычки.

Лука чуть подался в сторону посетителя — он очень любил такие личные рассказы. Потом можно будет в них добавить ярких подробностей и выдавать за факты собственной биографии.

— Николай Лукин, называющий себя Лукой Николаевым. Я ведь прав? — повернув лицо к Луке, спросил сосед по барной стойке.

На долю секунды Лука растерялся, и бокал на сантиметр проскользнул вниз в его руке.

— В первый раз слышу это имя, — улыбнулся Лука, выразив всем лицом дружелюбие и интерес. — Ко мне оно не имеет никакого отношения, простите… Вы хотите рассказать мне о себе?

— Хочу, — улыбнулся здоровяк — вместо своих зубов у него было два плотных ряда клыков из титана. Такие зубы ставили военным, полицейским, бойцам без правил и — очень редко — пострадавшим в авариях с серьезными челюстными травмами

Он откинулся на спинку стула, отчего та жалобно заскрипела, и продолжил:

— Леонида Лукина все звали на цыганский манер Лацы, хотя цыганом он не был. А был он мошенником, имел крошку дочь, и промышлял с малышкой по разным городам, пока однажды не познакомился с цыганкой. Была она разведенной, бездетной, но очень верующей. Табор радушно принял новых членов табора, благо новоявленный цыган хорошо разбирался в автомобилях и их ремонте. Время шло, табор кочевал в трейлерах, иногда по нескольку лет оседая в каком-нибудь городе. И вот однажды дочь Лацы ушла из дома. Говорили, что влюбилась и… — рассказчик пригубил алкоголь. — Табор ее отпустил — по рождению она не была цыганкой. Прошло несколько лет, и в одном из городочков цыган нагнал судебный пристав — что случилось с тем, ради кого дочь Лацы ушла из табора, он рассказать не смог, а сама беглянка умерла в больнице, родив сына. Так у Лацы Лукина появился внук Николай. Бармен! — постучал бокалом об стойку сосед. — Может, обновим? — кивнул он на пустой бокал Луки.

Лука резко мотнул головой, допил свой виски и прокашлялся.

— Очень интересная история… Однако мне пора.

Он попытался соскользнуть со стула, но рука рассказчика сжала его плечо:

— Я не договорил.

— Простите, ноне обязан был вас выслушивать. Всего доброго! — Лука попытался вырваться, но его усилия были такими же как у воробья, вырывающегося из когтей кошки.

Звон кубиков льда, падающих в бокал, заставил Луку замереть на месте. Бармен щедро налил посетителю виски и сноровисто спрятал протянутую купюру.

— Сдачи не надо, — пробасил сосед Луки, и бармен благодарно улыбнулся.

Лука оглянулся — за стойкой сидели они с соседом, а в углу клевал носом в высокий пивной бокал старик в ковбойской шляпе. В глубине зала занят всего один столик, за ним интеллигентного вида мужчина в круглых очках и длинном классическом плаще наблюдал, как сидящая напротив него девушка с жадностью ест разогретый барменом брикет еды. Девушка не похожа на продажную — одета скромно, но грязные волосы говорили о том, что скорее всего за еду ей придется все же платить не деньгами…

“Нужда заставила”, — вздохнул Лука.

Бар находился на первом этаже старинного дома и его высокий потолок терялся в темноте. На толстых цепях свисали полусферы люстр, окна наглухо заложены кирпичом и перед входной дверью сваренная из толстых прутьев клетка-тамбур. Изредка в бар прорывались зомби и, парадокс, зомби-швейцар встречал их с огнеметом.

Швейцар сидел тут же в зале, за ближайшим к выходу столиком.

— А где все? — удивился пустоте зала Лука. — Когда я вошел, бар был забит.

— В сумерках участились нападения зомби, — ответил бармен.

Бармена звали Антон, но единственная оставшаяся работать в баре официантка, звала его Антуан.

Услышав про зомби, старик в шляпе проснулся и закричал:

— Где эти твари, Антуан? Прорвались? Мы примем бой!

— Успокойтесь, шериф. Пока тихо, а швейцар на входе запер клетку и зарядил огнемет.

— А это органические или синтозомби? — Лука задал вопрос, ни кому конкретно не обращаясь. Ему очень не нравилось то, как складывался разговор с соседом-громилой.

— А есть какая-то разница? — ответил ему сосед. — По мне — так никакой. И те и другие просто убивают людей.

— Синтозомби не так мощно воняют, — пошутил Лука. — Ну, мне пора! — объявил он, встав со стула и, надеясь, что громила отвяжется.

— Здесь никого не держат, — придвинувшись к Луке, тихо сказал тот и больно схватил его за плечо. — Особенно тех, кто не боится расстаться с жизнью. Но если совсем некуда будет идти, а нужда заставит, — он приподнял левую бровь, и Лука вздрогнул — то ли из-за совпадения слов соседа и его недавней мысли про девушку за столиком, то ли из-за глаза — глаз принадлежал зомби, только у них такие кукольные застывшие глаза, — то на юго-западе города есть контейнерный склад. Тебе нужен будет контейнер под номером “1984”, код — тот же номер, только наоборот. Там можешь укрыться, — он отвернулся, бросив через плечо: — А теперь вали, если очень надо.