Олигарх 6 (СИ) - Шерр Михаил - Страница 50

Пройдя почти четыре версты мы вышли к какому-то ручью на берегу которого быстро нашли удобное место для размещения очередной дорожной станции.

Два десятка дорожников пошедшие с нами сразу же занялись своим делом. А мы, пользуясь остатком светового дня начали спуск вдоль ручья. На ночь я естественно приказал вернуться в уже оборудованные юрты.

Настроение у всех было приподнятое, особенно у Льва Ивановича. После ужина он как всегда занялся работой со своей картой, а все остальные расположились на ночлег.

Непосредственно для экспедиции выделено две юрты, поэтому места для комфортного отдыха достаточно и через полчаса все погрузились в сон, даже железный Иван Васильевич.

А мне не спалось, как и Льву Ивановичу. Увидев, как он очередной раз поднял голову, я встал и подошел к нему.

— Не спиться, Лев Иванович? — у меня почему-то не нашлось ничего более умного чем этот очевидный вопрос.

— Не спится, Алексей Андреевич. За многие годы у меня появилось предчувствие удачи. И последние годы оно меня никогда не подводило. Сейчас я уверен, что мы быстро найдем золото и это будет очень богатое месторождение.

Лев Иванович внимательно оглядел спящих и дрогнувшим голосом продолжил.

— Я за свои многие годы исходил сотни верст и всегда мне приходилось экономить и считать каждую копейку потраченную мною, чтобы потом за неё отчитаться. Но никогда мои поиски не были организованы должным образом. Такое, — Брусницын развел руками, — впервые.

Он хотел что-то сказать еще, но только махнул рукой и смахнул набежавшую слезу.

— Давайте отдыхать, Лев Иванович. Завтра у нас по-любому трудный и ответственный день.

Сна у меня не было из-за письма Матвея. Его привезли в Горбицу на следующий день после начала нашего похода и Василий тут же поспешил отправить его мне.

Сразу по возвращению у Матвея началась бурная великосветская жизнь. Каждый день ему пришлось или куда-то выезжать или кого-нибудь принимать.

Знатность и богатство Анны Андреевны давно стерли в памяти российской элиты не благородное происхождение доктора Бакатина. Тем более что у него достаточно и личных заслуг перед Государем и Отечеством.

А совершенная им кругосветка для высшего света Петербурга вообще что-то невозможное.

Поэтому желающих видеть его у себя и самим нанести визит было огромное множество.

На одном из таких светских мероприятий Матвей неожиданно оказался в обществе генерала от кавалерии графа Алексея Федоровича Орлова, внебрачного сына одного из знаменитых братьев, помогавших Екатерине Второй взойти на престол.

С штаб-ротмистром лейб-гвардии Конного полка Орловым Матвей познакомился на Бородинском поле, когда перевязывал его после получения очередной раны, коих бравый гвардеец получил целых семь.

После этого они еще несколько раз пересекались на полях сражений. Граф, ставший одним из фаворитов императора Николая, всегда это помнил и считал Матвея равным себе. Его поздравление с бракосочетанием с Анной Андреевной было одним из первых.

Увидев Матвея, граф Орлов тут же пригласил его присоединиться к небольшому кружку русских генералов, ведущих какой-то оживленный разговор.

К огромному изумлению Матвея разговор шел о российской золотодобычи. И каково же было его удивление, когда незнакомый ему генерал-майор, который был представлен начальником штаба Корпуса жандармов Леонтием Васильевичем Дубельтом, вдруг заявил, что Государь светлейшему князю Алексею Андреевичу восточносибирский карт-бланш выдал не просто так.

Поиски золота в Восточной Сибири казенными горными инженерами ожиданий Государя не оправдывали и его последняя надежда Российская Американская компания, которая уже смогла найти месторождения этого драгоценного металла на Аляске и начала его разработку.

Сразу же после этого завления Дубельта генеральский кружок распался, графа Орлова увлекла какая-то дама, а Матвея остался один на один с жандармским генералом.

— Вы, Матвей Иванович, полагаю не помните, но мы ведь с вами познакомились под Бородином в лазарете. Перед тем как перевязывать графа Алексея Федоровича, вы перевязали меня.

— Да разве мыслимо было всех запомнить, Леонтий Васильевич. Если бы не наши последующие военные встречи с графом, я бы и его не вспомнил.

— Это не удивительно. Как вообще можно что-то было запомнить в том кромешном аду? — задал Дубельт вопрос и нервно передернул плечами. — Ничего более страшного я в своей жизни не видел.

Леонтий Васильевич Дубельт был боевым офицером и участвовал во трех последних компаниях с Наполеоном.

Разговаривать больше о былом ни Дубельту, ни Матвею не хотелось, потому что сразу вспомнились те, кто погиб. А Матвей еще вспомнил и горящую Москву, которую ему довелось увидеть участвуя в разведывательном поиске.

Затянувшееся неловкое молчание было прервано вернувшимся графом Орловым. Дубельт извинился и ушел, оставив Матвея теперь наедине с набирающим силу и влияние царским фаворитом.

Минут через пять светской беседы ни о чем Орлов сказал, что царская служба зовет его к себе и он вынужден покинуть Матвея, которого всегда рад видеть.

Вечером этого дня Матвей был приглашен еще и на званый ужин к барону фон Штиглицу.

Матвей сразу же понял, что на ужин его пригласили не просто так, а исключительно по поводу. Он отлично знал о деловых отношениях светлейшего князя и барона, поэтому не удивился, что они с Анной Андреевной были единственными гостями.

Ужин завершился по английскому обычаю: чаем с сэндвичами, холодной говядиной между двумя ломтиками поджаренного хлеба. Этот бутерброд получил своё название в честь знаменитого Джона Монтегю, 4-го графа Сэндвичского, заядлого картёжника, который, по легенде, просиживал за игровым столом круглые сутки и просил подавать ему их, чтобы не отвлекаться от игры и при этом меньше пачкать руки.

После того как Матвей показал барону на большом глобусе маршрут своего путешествия, барон наконец-то заговорил о том, ради чего он собственно и пригласил шурина светлейшего князя на приватный ужин.

Матвей был уверен, что рано или поздно барон заговорит о золотодобычи. Легкая светская беседа подходила к концу, когда барон наконец-то заговорил о ней.

Повторив чуть ли не слово в слово слова генерала Дубельта, барон сделал многозначительную паузу и медленно четко выговаривая каждое слово сказал.

— Через несколько месяцев истекает срок запрета на частную разведку и добычу золота в Восточной Сибири, но Государь намерен продлить его еще на год для Енисейского округа. А если Российская Американская компания сумеет оправдать его надежды и в тех краях найдутся богатые месторождения золота, то его разведка и добыча округе десять лет будет разрешена только светлейшему князю.

Сказав это он почему-то оглянулся назад, как бы удостоверяясь, что в кабинете нет посторонних и очень тихо прошептал.

— Царская милость, как юношеская влюбленность — вещь не постоянная. Иногда её некоторым надо постоянно подкреплять, лучше всего тем, что блестит чем-то настоящим.

Вернувшись домой, Матвей тут же написал светлейшему князю, подробно изложив состоявшиеся разговоры с Дубельтом, графом Орловым и бароном Штиглицу.

Что по настоящему удивило меня в письме Матвея, так это решение Государя о продлении запрета на частный поиск и золотодобычу в Восточной Сибири.

Я знал, что снятие этого императорского запрета добиваются очень многие серьёзные и богатенькие российские дяденьки, используя для этого все мыслимые каналы влияния на Государя.

Но у него похоже есть свои личные резоны для принятия другого решения. Хотя мне это очень даже понятно.

Уже полученное от меня золото вещь совершенно реальная, которую можно потрогать и взвесить. Реально все плюшки от реально большой российской золотодобычи достаются частным лицам. Казна должна получать пятнадцать процентов горной подати, хотя реальные цифры намного меньше. Воровство в золотых делах цветет пышным цветом.