Олигарх 6 (СИ) - Шерр Михаил - Страница 17

Я невольно усмехнулся, интересное сочетание — честный подлец. По моему разумения так не бывает. Хотя понятно, что генерал имел в виду.

— А каких кровей и как его величают? — спросил я последнее, что интересовало меня в этом человеке.

— Кровей он дворянских, Парамон Николаевич Кудрин.

Гражданский иркутский губернатор Цейдлер был уволен с должности еще в конце июня и тоже с нетерпением ждал сменщика, бывшего архангельского вице-губернатора Евсеева совершенно отстранившись от дел.

Мне с ним вообще похоже встретится не судьба, он назвавшись больным укатил куда на Байкал поправлять подорванное здоровье.

Совершив настоящую революцию в управлении Восточной Сибирью, император отозвал назначение нового гражданского губернатора Иркутской губернии. И скорее всего этот чиновник будет не нужен, так как фактически в Прибайкалье им будет Ян Карлович, а в Забайкалье или я сам или кто-то из Петровых.

По крайней мере так будет в ближайшие год-два.

Ожидая генерала Антонова, я побывал во всех интересующих меня местах окрестностей Иркутска и познакомился с местным обществом.

В мой близкий круг начали входить жены Ивана и Яна и их близкие.

В двухэтажном каменном компанейском доме еще не были полностью закончены работы в правом княжеском крыле, поэтому я временно поселился в свободной квартире слева.

Левое крыло было разделено на четыре больших квартиры три из которые заняли Ян и Петровы.

Домоправительницей была жена Яна. Её кто-то просветил о порядках заведенных в Питере Анной Андреевной и Елена Федоровна взяв в свои руки ведение компанейского дома и тут же ввела аналогичный устав.

Ян Карлович чиновничью братию Иркутска уже знал неплохо, а губернский секретарь Кудрин действительно оказался очень исполнительным и толковым чиновником. Он похоже за ночь довел до сведения всем заинтересованным лицам Иркутска о новых веяниях, поэтому бразды правления в Прибайкалье перешли в наши руки очень быстро.

Следующим вечером я принимал гостей — тестя Василия Петра Кирилловича Аксенова с его старшим сыном Кириллом.

Глядя на Кирилла Петровича можно было подумать о любом роде его занятий, кроме купеческого: скорее всего военный и в тоже время интеллигент, в лучшем смысле этого слова. Но точно не хрестоматийный русский купец.

Кирилл был правой рукой своего отца и по мнению Яна последний год стремительно выходит в первую пятерку кяхтинских купцов, существенно укрепив позиции своего отца.

Секрет его успеха для всех был в удачном браке младшей сестры. Хотя Государь и запретил мне вмешиваться в кяхтинские дела, но купцы сами не дураки и быстро поняли кто теперь в доме хозяин и кто такие молодые отставные гвардейцы.

Но восхождение Кирилла к вершинам кяхтинской торговли началась немного раньше и её причиной были дружеские отношения сложившиеся с одним молодым человеком с противоположной стороны границы.

Когда еще старший Аксенов служил на таможне, Кирилл подружился с сыном такого же таможенника с другой стороны. Детско-юношеская дружба оказалась очень крепкой и не забылась обоими.

Друга Кирилла вырос и уехал в Пекин, но два года назад вернулся и стал, как и его отец когда-то, начальником китайской таможни.

Вот тогда-то Кирилл и резко пошел в гору в купеческих делах.

Глава 9

Иркутск во многих отношениях не чета Кяхте, которая превосходит его по богатству, благоустройству и даже общему развитию. Сейчас это мировой центр чайной торговли, оборот которой больше тридцати миллионов рублей. И не просто так Государь запретил мне совать туда нос. Князю Новосильскому такой лакомый кусок отдавать не желательно.

Василий решил использовать для налаживания связей с верхушкой империи молодого маньчжура, который сам еще особо ничего не добился, но был родственником маньчжура Мучжанъа, фаворита нынешнего императора.

Главным коррупционером в истории Китая считается Хэшэнь, фаворит Хунли деда нынешнего императора.

За прошедшие тридцать лет после смерти Хэшэня коррупция в Китае разрослась до размеров национального бедствия, особенно на юге, там где шла торговля с Европой и Америкой и где в страну проникал контрабандный опиум. И по сумме «достижений» обшекитайские показатели в этом деле давно превзошли времена Хэшэня.

Нынешний фаворит, надо отдать ему должное, думает немного и об интересах Поднебесной, но мимо себя тоже не проносит. И я решил сделать ему выгоднейшее коммерческое предложение: сдать мне в аренду Приамурье, Приморье и маньчжурскую часть Даурии.

Приамурье и Приморье являются какими-то коронными землями императора и там фактически запрещено селиться и маньчжурам и ханьцам, то есть собственно китайцам.

На этих землях конечно есть какое-то коренное население, но это как говорится другое. Хотя на самом деле это действительно другое.

Маньчжуры еще лет двести назад именовались чжурчжэнями. Приморье и нижнее течение Амура когда-то действительно были частью и наверное ядром древнечжуржэньского государства. Но оно по воле Чингис-хана и его наследников кануло в лето, как и собственно сам Китай.

В начале 15-ого века на триста с хвостиком километров вниз по Амуру от устья Уссури спустились военные отряды возрожденного китайского государства — империи Мин.

В районе знакомого мне города Комсомольска была установлена стелу с надписями на трех языках: монгольском, китайском и чжурчжэньском. На ней восхвалялись деяния императоров династии Мин. Был построен и буддисткий храм.

После ухода отрядов все это было разрушено местными племенами, которые вместе с другими племенами Приамурье с Приморьем начали быстро погружаться в первобытное состояние.

На картах китайской империи Мин 1368−1644-х годов эти территории показывались входящими с состав этого государства, но фактически всё сводилось к раздаче званий, печатей и присылкой подарков за то, что они охраняли границу Мин снаружи.

Больше ста лет эти земли варились в собственном соку, но чжурчжэни конечно не исчезли и после распада огромной Монгольской державы постепенно воспряли духом и создали новое государство.

Лет двести пятьдесят назад предводитель одного из племен нынешней южной Маньчжурии создал мощное племенное объединение Маньжоу и начал покорять соседей.

В 1634-ом году император Абахай издал указ о запрещении именоваться чжурчженями и приказал называть себя гордым именем маньжур.

Первыми под удар новых завоевателей попали родственные племена Приамурья и Приморья, а затем монголы.

Тактика выжженной земли и массового угона побежденных отличала все завоевательские походы на северо-восток, районы Приамурья и Приморья были обезлюжены.

Маньжуры или маньчжуры, как их стали называть русские, никогда не делали попыток хозяйственного освоения указанных территорий и даже не считали их составной частью своего государства. Об этом свидетельствует тот факт, что город Нингута — форпост маньчжуров на Северо-Востоке — не был включен в конце 17-ого века в административно-территориальный состав маньчжурской империи и считался внешней территорией.

В 1644-ом году маньчжурам удалось вновь вторгнуться в Китай и с легкостью его захватить, основная масса маньчжур была переселена в Пекин и больше полусотни важнейших стратегических пунктов по всему Китаю, а земли Маньжоу окончательно опустели. Приамурье и Приморье стали практически пустынями.

На карте мира появилось новое, очень агрессивное государство — Цинская империя, которая продолжила завоевательные войны против своих соседей.

В это же время на Амуре появились первые отряды русских казаков. Они тоже были не ангелами, но для остатков истерзанных маньчжурами независимых племен Приамурья и Приморья это был лучший выбор.

Опасаясь усиления влияния русских на своих северных и северо-восточных окраинах, цинские императоры посылали войска на Амур и здесь произошли несколько столкновений с отрядами Ерофея Хабарова. После знаменитых осад Албазинского острога в 1689-ом года было заключено мирного соглашения, подписанное в городе Нерчинске.