Обострение (СИ) - Волков Тим - Страница 8

— Сможу, Иван Палыч! До школы мигом доведу, я там сто раз был, когда учился! А они строгие? Небось, как урядник, ворчать будут? Я их болтовнёй заговорю, не боись!

— Вот и ладно, — Иван Палыч, улыбнувшись, потрепал его по макушке. — Я скажу им, что мой помощник проводит их.

От слов «мой помощник» парнишка раскраснелся еще больше, важно поднял голову. Потом, сунув кораблик за пазуху, рванул в приёмную.

— Иван Палыч, не отвлекайтесь по пустякам, вам важным делом заниматься нужно — людей лечить нужно! Я сам их позову. Эй, господа, за мной! Школа недалече, я вас проведу, а то тут хворь, Иван Палыч сказал, опасно!

— Веди, малец, да поживей, не охота тут дышать заразой, — прокряхтел Буров.

Паренек охотно повел гостей прочь из больницы. Доктор проводил их взглядом, вернулся к больным. День предстоял суматошный.

Изолятор — тесная горница с земляным полом, — уже гудел от суеты: Аглая раскладывала чистые дерюги на койки, а две девки, помощницы, мели полы, чадя карболкой. Трое новых больных, привезённых на телеге, лежали на лавках, тихо постанывая.

Семейство Ковалевых — отец, мать и сын. Повезло еще, что трех дочерей глава семейства неделю назад свез к тетке погостить — те и не заразились. Остальных же удача прошла стороной.

Иван Павлович подошел к мужчине.

— Федор, — подсказала имя Аглая.

Тот дышал тяжело. Доктор коснулся его лба, отметил температуру — под сорок. Как печка!

— Фёдор, — позвал Иван Павлович. Тот слабо откликнулся, — когда занемог? Что ел, пил?

Мужчина кашлянул, его глаза, мутные, с трудом сфокусировались на лице врача:

— Позавчера, господин доктор… Живот скрутило, жар к вечеру. Думал ерунда, с кем не бывает? А ночью хуже. Днём вообще… думал помирать. Мы к Матрене ходили, травнице. Чтобы полечила. Она воду дала, заговорённую, мол, от хвори бережёт. Вся деревня брала…

Жена Федора, услышав его, кивнула:

— Точно, Матрена… Сказала, святая вода, от напасти. Пили все, я, Фёдор, Гришка… Не помогло. Грешные мы, значит, не помогает заговор.

— А где она эту воду взяла? — насторожено спросил доктор.

— Источник… у Рябиновки, Матрена там брала… Святой источник, лечебный…

— Лечебный… — сквозь зубы процедил Иван Палыч. Сомнений насчет источника заразы уже не оставалось.

Матрена-травница набрала воду из заражённого источника, разнесла тиф по Зарному. И теперь неизвестно во что это все выльется. Нужно навестить эту лекаршу, объяснить основные принципы санитарии, растолковать, что своими «добрыми» намерениями она фактически травит людей. И сделать это как можно скорее, пока Зарное не сгорело в лихорадке.

Доктор вымыл руки со спиртом, вернулся в кладовую. Глянул на сейф и вновь подумал о том, что ему совсем недавно сказали ревизоры. Морфин, печать, ключ от хранилища… Вот так дела!

Иван Палыч открыл сейф, проверил склянки — всё на месте, как он оставил днем. Печать, круглая, с гербом больницы, лежала там же, в шкафу, запертом, как всегда. Ключ от шкафа был только у него и у Аглаи. Тогда как появился этот поддельный бланк? Кто-то каким-то образом подделал ключ, чтобы достать печать? Может, выкрал, пока доктор спал, сделал слепок, потом вернул… как в шпионских фильмах.

Доктор нахмурился. А может, все проще?

Аглая? Его верная санитарка, с веснушками и карими глазами, что кипятила воду, раздавала маски, ухаживала за Ефросиньей? Она знала где лежит ключ, она открывала шкаф, когда он просил достать бинты или йод. Но зачем ей морфин? Отдавала его Субботину? Нет, в это сложно поверить. Чушь какая-то!

Иван Палыч усмехнулся и даже потряс головой, отгоняя кощунственные мысли.

Но факты…

Всё сводилось к ней — к Аглае, у которой был доступ, у которой была возможность. Иван Павлович скривился — осознание этого причиняло ему почти боль.

— Нет, этого не может быть! — прошептал он. — Просто не может быть…

Глава 4

— Здравствуй, Мефодьич, — здороваясь со школьным сторожем, Иван Палыч вежливо приподнял шляпу.

Вообще, шапку давно пора бы носить, но, сейчас, «на выход», лучше уж шляпа. И новое пальто, недавно купленное в магазине готового платья за пятнадцать рублей. Чтоб чиновные «крючкотворы-проверяльшики» видели — доктор никакой вины за собой не чувствует и уважение к себе не потерял.

— Анна Львовна на уроках?

— Да, господин дохтур, так. Четвертый урок. Только что начали…

— Спасибо… А городских господ мне где найти?

— Так в приступке расположились. Где я обычно чаи пью, — рассмеялся сторож. — Комнатенка-то небольшая, а и по правде сказать — чулан. Однако ж, с окном, и стол имеется, и круглая печка. Анна Львовна распорядилась еще один стол принести, два стула. Так что сидят, шуршат бумагами. Я им чайку согрел. Не отказались, да послали в трактир за ситным.

— Работают, значит… Ну-ну…

Иван Палыч невесело усмехнулся, и вошел в коридор.

— А, скажите-ка, ребята, кто каких лесных птиц знает? — из приоткрытой двери донесся звонкий голос учительницы. — Ну, ты, Никита!

— Голубь, Анна Львовна! Еще — воробьи.

— Не, это не совсем лесные… Кто там руку тянет? Лешенька! Ты же второй класс — у вас свое задание, забыл? Все задачки решил? Нет? Вот и решай себе… А мы вот, Катеньку спросим… Ну?

— Тетерев, Анна Львовна! Еще рябчик… кукушка еще…

Улыбнувшись, доктор, стараясь не скрипеть половицами, прошел дальше. Вдруг подумалось — вот ведь, война идет, а двух важных чиновников от дела отвлекли, в какую-то дыру с проверкой послали. Конечно, может, они только этим и занимаются. Такое впечатление, что в России-матушке контролерщиков да проверяльщиков куда как больше работников. И у всех жалованье… да неплохое. Поди, не как у Анна Львовны — тридцать пять (с библиотекой) рублей. Да уж, на одного с сошкой — семеро с ложкой…

Что ж…

Вежливо постучав, доктор толкнул дверь:

— День добрый! Андрюшка, мальчишка, прибежал. Сказал — звали.

— Звали, господин Петров, звали… — поправив очки, поднял голову узколицый тип, худой и длинноносый.

Старший ревизор… Как бишь его? Лядов. Кажется, Петр Иваныч… Нет! Петр Фомич…

— Вопросы у нас к вам, господин доктор, имеются. Впрочем, вы уже знаете, — толстяк-помощник, Буров, достав несвежий платок, вытер со лба пот.

— Ну-с… Мы заканчиваем уже, — по-лошадиному передернул плечами Лядов. — Вот и интересуемся… Объяснительную написали?

Расстегнув пальто, доктор вытащил из кармана сложенный вчетверо листок и протянул ревизору:

— Вот. Извольте.

— Ну-ка, ну-ка… поглядим…

Снова поправив очки, Лядов желчно ухмыльнулся.

— Погляд-и-им… Ага…

Быстро прочитав объяснительную, ревизор предал ее коллеге и, склонив голову набок, с прищуром глянул на доктора:

— Вот вы, милейший пишете, что не в курсе. Так?

— Ну, так, — нервно кивнул Иван Палыч. — Там же написано.

Лядов хихикнул:

— Так я и говорю… Вот, пишете свои предположения. Что подпись не ваша, что печать подделана… Силантий Прокофьевич, так?

— В точности! — покивал толстомордый.

— Но, если так… Тогда будьте добры, подтвердите! — последнюю часть фразы ревизор произнес громко, почти что выкрикнул. — Да-да, подтвердите! Если будет, чем… И сроку вам — три дня! Не подтвердите — пойдете под суд. Подтвердите — получите выговор за халатность. Я понятно объясняю?

— Вполне, — усмехнулся Иван Палыч.

Подтвердить… Интересно, как? Обратиться к новому становому, к Лаврентьеву? Тот, кажется, человек неплохой. Может, чем поможет.

— Полицейские расследования затевать не советую, — встав из-за стола, Буров подошел к окну, закрыв свет грузной своей фигурой.

Посмотрел куда-то, высморкался, обернулся:

— Да-да, не советую. С таким делом они возиться не будут. Заволокитят, к бабке не ходи!

К бабке… А к бабке надо бы зайти! К Матрене, травнице, предупредить насчет заразы. Что б «святую воду» из зараженного колодца не брала…