Обострение (СИ) - Волков Тим - Страница 13

Приехав в город, Иван Палыч не теряя времени, двинул в аптеку на Соборной. Повезло. Старик-аптекарь, с очками на кончике носа, выслушал его, порылся в ящиках и выложил на прилавок необходимое: агар в бумажных пакетах, формалин в тёмной склянке, спирт. В мясной лавке через дорогу, доктор взял говяжьи кости и солод для бульона, а в хозяйственной — стеклянные сосуды и пипетки.

Уже ближе к полдню поспешил в госпиталь, к Гробовскому.

— Уже не удивляюсь вам, Иван Палыч! Как к себе домой! — улыбнулся Гробовский, отложив газету. — Опять с новостями? По глазам вижу, что с новостями! Да присаживайся, мне даже интересно. Ну, выкладывай.

Доктор не стал ничего утаивать и рассказал всё: про Андрюшку, что вырезал печать и подделал подпись; про «дядю» Сильвестра; про схему с морфином; про накладные, проданные Субботину, что затарился в аптеке Евтюхова.

А Гробовский, щурясь, слушал.

— Паршивое дело, Иван Палыч, — заключил он, когда рассказ был изложен. — По всему видно, что Сильвестр — скользкий, как угорь. Слова пацана против него — пшик, он, как ты и сам догадался, тут же в отказ пойдёт, Андрюшку подставит. Это я по опыту знаю. Такие жулики мать родную продадут, лишь бы себя спасти. Улик нет, а Лаврентьев без них и не чихнёт. Сильвестр, небось, в уезде связи имеет. Субботина прижать проще, на него свидетель есть авторитетный — аптекарь. Он и подтвердить, что этот самый господин отоваривал у него морфин. А вот с Сильвестром… Кстати, как у него фамилия?

Иван Палыч растерялся.

— Я, признаться, не знаю даже…

— Вот видишь. Хитер, собака.

— Так что же теперь делать то?

Гробовский задумался.

— Вариантов никаких… Хотя, если только… не заставить Сильвестра написать чистосердечное! Поймать его на горячем, прижать, чтоб сам всё выложил — про морфин, про накладные, про Андрюшку. Но это, брат, игра тонкая, как штыком в темноте. Надо знать, где он, с кем, и подловить, пока не сбежал. Да и опасно.

Гробовский поднялся, принялся ходить по палате.

— Знаешь что, Иван Палыч, вот как поступим. Меня назавтра выписывают. Давай-ка я к тебе в Зарное и приеду. Там придумаем что-нибудь. Ближе, как говорится, к событиям.

— Уверены? У нас в Зарном тиф…

— Зараза к заразе не пристает! — отмахнулся тот. — К тому же я тебе сильно обязан. Так что не спорь — еду к тебе завтра!

— Спасибо, Алексей Николаич!

— Не переживай, разберемся. И тут как удача повернется.

— Что вы имеете ввиду? — не понял доктор.

— Либо мы Сильвестра прижмем. Либо он нас постреляет. Третьего не дано! — Грабовский вдруг зычно рассмеялся, но Иван Палыч понял, что это была не шутка.

Глава 6

План придумали по пути, в поезде. Да, собственно, у Гробовского уже имелись наметки. Проносились за окном унылые заснеженные перелески под мутным безрадостно серым небом. То вьюжило, то просто шел снег, накрывая стерню плотным грязно-белым покрывалом.

Легенда была простой: поручик просто приехал долечиваться, на консультацию к доктору, ибо Иван Палыч все же был известный человек — не зря же о нём в газетах писали?

Остановиться Гробовский решил у станового пристава, штабс-капитана Петра Николаевича Лаврентьева, которого еще с вокзала предупредил срочною телеграммой.

— Человек он честный, совестливый, — поглядывая в окно, пояснил Алексей Николаевич. — Признаться, такие в нашем ведомстве редки. Ну, так — бывший военный. И, кстати, он пока еще без семьи — не успел перевезти на новое место. Сие нам на руку!

Лаврентьев и встретил их на станции. Двуколка, запряженная резвым пегим коньком, живо домчалась до Зарного.

Доктор сошел у больницы и, вымыв руки, первым делом обошел больных. Кому-то стало чуть лучше, кому-то хуже, у большинства же никаких изменений не было — тут и не знаешь уже, радоваться тому или печалиться. Эх, вакцина! Вакцина… Если бы только удалось!

В лаборатории, вроде бы, все было в порядке, нужная температура поддерживалась не за страх, а за совесть.

— Андрюшка, эвон, дров наколол, — кивнула в угол Аглая. — А я на градусник-то смотрю! Как опустится — подкидываю дровишек… И вот что думаю — верно, углем-то получше б было. Лопатку подбросил — и забыл на час. А дрова-то горят быстро!

— Понял тебя!

Доктор согласно кивнул и вдруг улыбнулся. А все ж умная девица! Сообразила. Действительно, с углем-то меньше возни… Тем более, немного и надо-то — мешков пять.

— А где тут уголь-то можно взять?

— Так, верно, в управе же! Ну, и на станции могут продать. Однако, дорого.

Молодой человек почесал затылок:

— Дорого — недорого… Нам бы пока всего-то пару мешков. Ладно, подумаю.

— Иван Палыч! А и чайку? С дороги-то, — предложила Аглая. — Поди, устамши да и не кушамши.

— Отчего ж? — усаживаясь за стол, Иван Палыч усмехнулся. — На вокзале, в буфете выкушали чаю с баранками.

— Тю! Какие у них там баранки? — поставив на печку чайник, презрительно бросила санитарка. — А про чай — и говорить нечего! Нешто на вокзалах-то хорошего чаю дадут? А у меня от — калитки! Вкусные, с просом.

— Калитки — это хорошо! — доктор потер руки. — Да и чаек… Ну, Аглая, рассказывай — какие на селе нынче новости?

— Да какие новости? — девушка махнула рукой. — Субботин, сатанище, опять напился пьян, да в трактире дебош устроил! Приезжего офеню побил. Хотели уж за урядником посылать, да Сильвестр Петрович утихомирил.

— Сильвестр Петрович, говоришь? Ну-ну…

— Еще Митька-трактирщик… ну, половой, на охоте рябчиков запромыслил, и двух зайцев еще! Ходил, хвастал всем.

— Милое дело!

— В Рябиновке, сказал, вчера троих на погост отвезли. Все тиф!

— Жаль… — Иван Палыч посмурнел лицом. — Предупреждали же всех, чтоб кипятили воду… Ничего! Даст Бог, будет вакцина… А вкусный чаек! И калитки…

— Так мука-то казенная, с лавки! Ох, Иван Палыч, как с жалованьем-то хорошо. Век вам благодарны будем.

— Пустое… — отмахнулся врач.

Чай он пил по-городскому — из граненого, в подстаканнике, стакана. Так и не научился по-деревенски, из блюдца. А ведь пытался, в шутку — но, пытался! Растопыривал пальцы, удерживая блюдце с чаем… Не получалось! Все на себя проливал. А вот Аглая — как ловко! Надует щеки — едва веснушки не выскочат — подует, и — в прихлебку, с шумом. Как говорили — сёрбает. Впрочем, доктора сие ничуть не раздражало, скорей — забавляло.

— Так ты сказал, Андрюшка дрова наколол?

— Ну да… Какой-то смурной он нынче. Сурьезный.

— А как думаешь, можно его в лабораторию к дежурству привлечь?

— Конечно, можно! — не раздумывая, отозвалась санитарка. — А чего же нельзя? Голова у него умная.

— А кого еще?

— Глафиру можно. Она девка ловкая.

Глафиру да, можно… А вот Андрея? Можно ли ему доверять? Нужно! Иначе сам себя уважать не будет.

Что ж, пусть так и будет. И пока людей хватит.

— Иван Палыч… К Анне Львовне, небось, вечерком пойдете?

— Ну-у… скорее всего.

Артем уже давно не стеснялся. В деревне ведь ничего ни от кого не скроешь! Даже в таком большом селе, как Зарное. Все знали, что он захаживает к учительнице. А кто не знал, тот догадывался. И никто не осуждал — дело молодое! Тем более, оба не деревенские — антилегенты!

Отношения с Анной Львовной у Артема очень даже складывались. Правда, с поправкой на местные условия… ну, и на начало двадцатого века. Среди тогдашней молодежи как-то было не принято форсировать события и при первой же возможности тащить девчонок в постель. Кому уж было слишком невтерпеж — для тех публичные дома имелись и девушки с желтыми билетами. Все вполне респектабельно и легально.

Иван Палыч и Анна Львовна на людях ничего лишнего себе не позволяли, общались по-дружески, на «вы», и даже, оставаясь наедине, на «ты» переходили лишь изредка — когда дело доходило до поцелуев.

Вот и этим вечером молодые люди встретились так, мельком. Учительница выглядела усталой — принимала сегодня комиссию из уезда. Все прошло хорошо, но, да — устала, вымоталась, но, больше от нервов.