Змея. Часть 1 - Ланитова Лана - Страница 11

– А вы, голубушка, думайте. Время пока у нас есть.

В ответ она обескуражено пожала плечами.

– А можете воспользоваться опытом моих прежних клиенток.

– Да, будьте великодушны, поделитесь же этим опытом.

– Многие дамы так же, как вы, решительно не знали, чем им можно всерьёз заняться. И тогда я им порекомендовал испробовать каждое увлечение по очереди. Пусть сначала это будет, скажем, театр. Потом танцы, потом поэзия. Словом – у вас широкий простор для выбора.

– Вы сказали театр. Но ведь туда все ходят с мужьями.

– Да-с. Но вам нельзя туда идти с мужем.

– А как тогда?

– Вспоминаем о том, что вы должны на время забыть о его существовании.

– Совсем?

– Ну, не то, чтобы совсем. Но постараться это сделать по максимуму. Вам позволительно лишь давать распоряжения кухарке, чтобы она не забывала его кормить. А до всего прочего у вас просто не должно быть ни малейшего интереса. Ваш супруг должен с удивлением заметить, что вы к нему охладели, и он вам совсем безразличен. О том, чем же вы, наконец, окончательно займётесь, сообщите мне дополнительно. Причём, вы совсем не ограничены во времени. Все ваши новые увлечения – это вопрос не трёх дней. Нет. Вы должны со всей душевной силой погрузиться в каждое из них, чтобы сердцем выбрать именно то занятие, которое вам более по вкусу. Кстати, забыл сказать, что одна дама, испробовав многие занятия, впоследствии посвятила себя работе в обществе «Красного креста». Она помогала инвалидам войны. Другая же пошла ещё на большие крайности и посвятила себя богослужению, приняв монашеский постриг.

– О, боже! – Татьяна всплеснула руками. – Но мне ещё рано идти в монашки…

– Это я сказал о крайностях. У вас же могут быть более веселые и затейные интересы. Вот вы спросили меня о том, с кем вам идти в театр? Ходите туда хоть с родственницами, хоть с подругами, да с кем угодно, только отстаньте полностью от мужа. Он должен даже заскучать от того, что вас постоянно нет рядом. Он должен видеть, что вас никогда не бывает дома. Он начнет по вам скучать. Возможно, думать о том, что вы кем-то увлечены. Ревновать, пожалуй. А там рукой подать до нежных чувств.

– Так-так, – понимающе закивала головой Гладышева. – Теперь я постигаю ваш умысел.

– Ну, наконец-то!

– Хорошо, а когда же вы приступите к самой магии? То есть к привороту?

– Я это сделаю сразу же, как только вы выберете себе достойное увлечение и окунётесь в него с головой, а ваш супруг, благодаря этому, начнёт умирать со скуки.

С этими словами великий аферист и лучший в Санкт-Петербурге семейный консультант Григорий Александрович Петровский распрощался с Татьяной Николаевной, которая сполна оплатила ему визит, дав щедрые чаевые даже выше оговоренной суммы.

И если до прихода мага эта женщина имела нервный вид и вечно заплаканные, злые глаза, то сразу после его ухода она гордо распрямила полные плечи и вытерла слёзы. А после она велела покинуть свой дом всем приживалкам и ворожеям. А сама занялась выбором наряда для предстоящего похода в театр.

Единственная приживалка, которую Татьяна Николаевна не стала прогонять из дому, была некая Серафима Юрьевна Нечаева. Это была бледная и очень худенькая сорокалетняя женщина, дворянского происхождения, одинокая и нищая, которой нашёлся приют в доме Гладышевых. Приютила её Гладышева по причине того, что Серафима имела очень кроткий нрав и полностью подчинялась приказам Татьяны Николаевны. Фактически была её прислугой и горничной. А ещё она была неплохо образована, а потому её знания и умения порой были столь необходимы нашей мятежной героине. А может, Татьяне Николаевне льстил сам факт того, что разорившаяся дворянка волей судьбы теперь находится у неё на побегушках. Как бы то ни было, но две женщины настолько сдружились, что Серафима осталась у Татьяны жить. Долгими зимними вечерами они вместе раскладывали пасьянсы и пили чаи. Да и к тому же Серафима умела гадать на старых цыганских картах и колоде Ленорман, что без сомнения придавало ей весу в глазах хозяйки этого дома.

Михаил Алексеевич не сразу заметил изменения в поведении супруги. На первых порах ему просто показалось, что в их общем доме на Прядильной стало вдруг чуточку светлее и легче дышать. Он даже не понял сначала, в чём дело. Но, только спустя несколько дней, как он почти не встречался с женой за обедами и завтраками, и не слышал её визгливой брани, он понял, что произошло нечто, что разительно изменило его семейную жизнь. Но так как он всё еще пребывал в меланхолии, и ему было не до вникания в подобные мелочи, то он не стал заговаривать с Татьяной об этих переменах. Как человек довольно беспечный и эгоистичный, он принял все благие изменения как должное и стал жить по-прежнему, не сильно интересуясь тем, какие новые обстоятельства изменили его жизнь в этом доме, и благодаря чему он обрел наконец-то столь желанную ему свободу.

Прошёл месяц, в течение которого он всё время ночевал в своём семейном гнезде и при этом почти не пересекался с Татьяной. Лишь однажды он случайно увидел её в коридоре, разряженную в новое платье. Она куда-то собиралась, и её загадочный взгляд был полон тайного торжества и непринужденной весёлости.

И только позднее Михаил Алексеевич узнал, что его супруга стала завзятой поклонницей Мельпомены и с радостью посещает все спектакли Александринского театра, Мариинки, Малого театра и, конечно же, Михайловский театр. Узнав об этом, Гладышев лишь пожал плечами и вздохнул с облегчением.

В их дом стали наведываться такие же театралы, как и сама Татьяна Николаевна. Они вместе пили чаи и наперебой восторгались игрой каких-то неизвестных Гладышеву актёров и актрис. Потом заводили граммофон и долго слушали новые пластинки с итальянскими ариями. В их доме теперь валялись театральные билеты, программки и афиши. А в специальной лавке его жена прикупила несколько новомодных театральных биноклей и изящных лорнетов. В лексиконе Татьяны Николаевны появились совершенно новые словечки. К месту и не к месту она употребляла слова: ангажемент, инженю, травести, антрепренер, антреприза и множество других, порой неизвестных Гладышеву терминов.

«Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы… ко мне не лезло», – весело думал наш герой и снова уходил в свои мечты.

Потом к ним стали наведываться на обеды никому не известные актёры, режиссеры, костюмеры и прочая культурная публика.

Казалось, что Татьяна Николаевна настолько глубоко погрузилась в свое новое увлечение, что ходу назад вовсе не будет. Гладышев уже мысленно готовился к тому, что скоро к ним в дом заедет гостить какая-нибудь передвижная балаганная труппа. Но, этого, к счастью, не произошло. Однажды поутру он обнаружил супругу в столовой, в самом дурном расположении духа.

– Что с тобой? – поинтересовался он. – Плохо прошла премьера? Или новая пьеса режиссера N-ского оказалась неудачной? Или были плохи костюмы? А может, тенор не вытянул партию?

– Нет, – вяло отвечала она. – Мне просто надоел театр.

– Странно, а я думал, что ты его полюбила всерьез и надолго…

– Я тоже так думала, – с грустью отвечала супруга, стараясь не смотреть в его сторону.

– Погоди, ты хочешь сказать, что готова всё бросить?

– Пожалуй…

– Нет, так не пойдет. Я полагаю, что с твоим уходом из храма Мельпомены разрушатся репертуары нескольких столичных театров. Актеры откажутся играть, певцы исполнять арии, ну, а с балетными и тем паче станет худо. А режиссёры? Как театр вообще сможет существовать без тебя?

– Ты издеваешься? – насупилась Татьяна.

А после она несколько дней не выходила из своей комнаты. Потом к ней приезжал какой-то высокий черноволосый господин с бородой, похожий на священника. Они о чём-то долго разговаривали за плотно закрытыми дверями. А когда «чернец» уехал, Татьяна Николаевна вновь выпорхнула из собственных покоев совершенно преображенной, и с горящим от вдохновения взором.