Ложная девятка. Пятый том (СИ) - Риддер Аристарх - Страница 41

— Да, это Абдулла Аззам, — тихо сказал Чебриков.

Террорист сначала что-то сказал по-арабски, а потом начал делать заявление на ломаном английском языке:

— Мы — воины справедливости из «Мактаб аль-Хидамат». Это послание русским собакам и их безбожному правительству! Вы пролили кровь наших братьев и сестер в Пакистане, вы убиваете наших жен и детей в Афганистане, и теперь настало время расплаты!

Голос дрожал от сдерживаемой ярости. Камера приблизилась к говорящему, и все в кабинете Романова увидели его горящие глаза фанатика.

— Я — Абдулла Юсуф Аззам, и я пришел отомстить за кровь невинных! Русские убийцы, вы думали, что можете безнаказанно убивать наших братьев? Вы думали, что смерть правоверных останется без возмездия?

Аззам продолжал с нарастающей яростью:

— Мы требуем немедленного вывода всех советских войск из Афганистана и даем вам сорок восемь часов на то, чтобы вы убрались с нашей священной земли! Мы требуем компенсацию пятьсот миллионов долларов ежегодно, которые пойдут на то, чтобы залечить раны, нанесенные нашей священной земле! Мы требуем по два миллиона долларов каждому воину Аллаха, который сейчас стоит с мечом возмездия, занесенным над шеями ваших никчемных футболистов! И мы требуем, чтобы Романов на коленях покаялся в преступлениях против правоверных!

Голос Аззама становился все более истеричным. В конце его речи остальные боевики бряцали оружием и кричали «Аллаху акбар!»

— У вас есть сорок восемь часов! Если мои требования не будут выполнены, то ваши презренные футболисты умрут один за другим! Смотрите — это предупреждение и демонстрация того, что будет с вашими людьми, если мои требования не будут выполнены!

Аззам достал из-за пояса длинный нож и закричал:

— Это за мою жену Умм Мухаммед! За моих сыновей! За мою дочь! Вы убили их всех! Всех! А теперь ваши дети будут умирать!

Удар был быстрым и точным. Мужчина рухнул вперед, и темная лужа под ним начала расплываться по мраморному полу холла.

— Смерть русским неверным! Смерть всем врагам ислама! Кровь за кровь! — закричал Аззам, тряся окровавленным ножом перед камерой.

Запись оборвалась.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Грамов сидел бледный как полотно — на его сильном волевом лице был страх, кровь полностью отлила от лица, превратив его в бледную маску.

— Григорий Васильевич, надо что-то делать! — воскликнул он. — Это катастрофа! Мы не можем себе позволить просто так дать этим зверям убивать наших людей, наших спортсменов! Мне страшно подумать, что может случиться! Тем более что впереди чемпионат мира!

— Марат Владимирович, — резко оборвал его Романов, — чемпионат мира — это последнее, о чем надо сейчас думать! Я прекрасно вас понимаю и не меньше вашего беспокоюсь о судьбах советских граждан. Для меня нет разницы — футболист это, врач, администратор или еще кто-то. Это все советские граждане, которые попали под бессмысленный и жестокий удар.

Романов обратился к Чебрикову:

— А как так получилось, что семья этого Аззама погибла в Бадабере? У нас же была стопроцентная информация о том, что гражданских в лагерях нет и что это давно не лагерь беженцев, а центр подготовки моджахедов?

— Так и есть, Григорий Васильевич, — ответил председатель КГБ. — Гражданских там и не было. Семью этого Абдуллы Аззама, как и многих других, нельзя считать гражданскими. Даже Умм Мухаммед активно занималась подготовкой женщин-смертниц в Афганистане, и через ее руки прошли десятки живых бомб. Поэтому то, что мы вам докладывали как по нашей линии, так и по линии Службы внешней разведки, — все это было точным. Гражданских там не было, — повторил Чебриков.

— А дети? Аззам говорил о детях.

— Вот здесь я могу сказать, что дети видных моджахедов, руководство сразу нескольких группировок были в центрах подготовки. Если говорить про того же Абдуллу Аззама, то он привез своих детей буквально за несколько часов до нанесения удара, даи не только он. Можно сказать со всей ответственностью, что это была попытка создания живого щита.

— Понятно, — подвел итог Романов. — Но по большому счету это ничего не меняет. Вариантов у нас, товарищи, нет. Мы не ведем переговоров с террористами. Никаких уступок, никаких компромиссов. Да, это жестоко. Да, это может повлечь жертвы среди захваченных футболистов. Но Советский Союз, судьба государства важнее, чем судьба отдельных его граждан.

— Позволите, товарищ Генеральный секретарь? — взял слово Примаков.

— Да, конечно, Евгений Максимович.

— С террористами нельзя вести переговоры и нельзя соглашаться на их условия еще и потому, что, как говорится, его пример другим наука. Это Аззам идейный, а вот его подручные вполне могут быть наемниками, пришедшими за деньгами. Согласившись один раз, мы покажем слабость и проложим путь для следующих подонков, которые могут решить, что можно таким образом разговаривать с Москвой. Поэтому, как ни тяжело это звучит, соглашаться на их требования никак нельзя.

— Я с вами полностью согласен, Евгений Максимович, — вступил в разговор Громыко. — Но что будем делать, товарищи?

— «Альфа» готова, — снова взял слово Чебриков. — Если будет политическое решение, то группа готова вылететь на Канары в течение часа.

— Сергей Леонидович, — обратился он к министру обороны, — военно-транспортная авиация готова осуществить переброску группы на Канарские острова?

Маршал Советского Союза Соколов обвел глазами собравшихся, остановил свой взгляд на Громыко, потом перевел его на Примакова:

— Ил-76, который мы задействуем для переброски «Альфы» на Канары, потребует дозаправки. Если товарищи дипломаты согласуют с испанцами посадку где-нибудь в Севилье или Валенсии, то военно-транспортная авиация готова. Как только будет получено добро, самолет будет в воздухе.

— Андрей Андреевич, — обратился Романов к Громыко, — как со связями с испанцами?

— Да, конечно, товарищ Генеральный секретарь. Я уже разговаривал с их министром иностранных дел, с министром внутренних дел и с послом Королевства Испания в Советском Союзе.

— Отлично! Тогда вызывайте посла в МИД и ставьте его перед фактом. Нам нужна посадка самолета со спецназом в Севилье, нам нужно, чтобы испанцы заправили этот самолет, и, само собой, нам нужно содействие спецназу уже на самих Канарских островах. У вас есть час, чтобы согласовать с испанцами все вопросы. Никакие возражения и тем более отказы испанской стороны не принимаются. Используйте какие угодно доводы, но освобождать наших людей, захваченных этими выродками, будем мы.

Романов сделал паузу:

— А пока самолет летит, наш посол должен лично вступить в переговоры с этим Абдуллой Аззамом. Я надеюсь, что товарищ Дубинин уже на Канарах?

Речь шла о Юрии Владимировиче Дубинине, чрезвычайном и полномочном после Советского Союза в Испании. Его планировали сменить в ближайшие месяцы, и этот кризис должен был стать последним серьезным заданием для Дубинина в роли советского посла.

— Товарищ Генеральный секретарь, конечно, — ответил Громыко. — Дубинин уже вылетел на Канары, и как только он выйдет с нами на связь, мы сразу проинструктируем нашего посла, и он приступит к переговорам.

— Отлично, — кивнул Романов. — Давайте, Андрей Андреевич, действуйте.

В это же время, отель «Бая Фелис», Лас-Пальмас, Канарские острова.

Абдулла Юсуф Аззам стоял у панорамных окон холла отеля и смотрел на полицейское оцепление, которое виднелось на почтительном удалении и растянулось по площади перед зданием. Испуганные испанские стражи порядка держались на почтительном расстоянии, и по ним было видно, что главное, что они чувствовали, — это страх.

В глазах Аззама не было торжества победителя — только всепоглощающая ярость фанатика, замешанная на горе человека, потерявшего все в этой жизни.

Четыре месяца назад, 8 сентября 1985 года, советские ракеты превратили лагерь Бадабер в дымящиеся руины, под которыми нашла свой последний покой вся семья Абдул-Аззама — жена, сыновья и дочь. Абдул-Аззам привез детей для того, чтобы создать живой щит, надеясь на то, что это послужит дополнительной защитой. Но все равно в смерти всей своей семьи он винил исключительно проклятых безбожников с севера.