Лекарь драконьей матушки (СИ) - Юраш Кристина - Страница 13

Вскоре прибежала целая толпа лекарей. Они знали всё о ядах и противоядиях. И ориентировались в них намного лучше, чем в болезнях. Вытащить пациента с того света они умели, но не для того, чтобы исцелить. А для того, чтобы уверенной рукой тянуть с него деньги и лечить, лечить, лечить…

Я затаила дыхание, ожидая вердикта, который мог изменить всё.

— Ваше императорское величество, — наконец прокашлялся придворный лекарь, — ваша матушка действительно была отравлена!

В этот момент внутри всё сжалось, словно в тисках.

Глава 27

Все смотрели на меня.

Я стояла в эпицентре скандала, пытаясь понять — правда ли это, или очередная хитроумная игра императрицы?

Мелькала в голове мысль: не могла ли она сама отравить себя, чтобы создать видимость угрозы? Но как? Зачем?

Кажется, эта женщина — словно хищник, без страха и жалости, готовая сожрать любого, кто встанет у нее на пути. Мне казалось, что для нее не существует границ, ничто не остановит ее, чтобы избавиться от меня навсегда.

Внутри меня царапала тревога, сердце колотилось в груди, словно предчувствуя страшные последствия чужих слов.

Все ждали, что скажет император.

— Дорогая матушка, — раздраженно произнес Аладар, его голос был холоден. В его взгляде — усталость и раздражение, словно он давно уже заметил игру, разыгрываемую за его спиной. — Я ел из той же тарелки, из которой ели вы. И она ела. Я специально пробовал то, что вы назвали «едой для нищих». И, пожалуйста! Со мной всё в порядке. Так что прекратите свою комедию.

С этими словами он вышел из комнаты. Его шаги эхом прокатились по коридору. Я вздохнула с облегчением, будто тяжелый груз свалился с души. Но тут я вспомнила кое-что важное. Я резко повернулась и бросилась за ним, чувствуя, что нужно предупредить.

— Постойте, — шепотом остановила я Аладара в коридоре, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри все еще дергалось от пережитого. — Это может быть не только отравление. Это — обострение болезни. И этот приступ может быть вызван стрессом. Она очень распереживалась, когда вы её… ну…

Моё сердце забилось сильнее, когда он посмотрел на меня пристально. Не выдержав смущения, я повернулась к двери, ведущей в покои императрицы.

Секунда, другая. Я немного растерялась.

Подняв глаза на его бледное и красивое, я почувствовала, что сейчас решается моя судьба.

Аладар смотрел на меня, его глаза — холодные и внимательные, как у хищника, оценивающего добычу. Я чувствовала тяжесть его взгляда, словно он пытается проникнуть в самую мою душу.

Какое неловкое чувство.

— Понимаете, — прошептала я, чтобы убедить его, — это мог быть настоящий приступ. Она очень переживает. И вы для нее очень много значите… Она переживает, она боится потерять вас… И всё это — из-за ваших слов. Вы… Я понимаю, что я никто, чтобы говорить, как правильно вам поступать, но… ее волнения могут плохо сказаться на ее здоровье.

Он поднял бровь, и в его взгляде мелькнула тень сомнения, смешанная с гневом.

— Ты понимаешь, что мою мать пытались отравить? — спросил он тихо, но голос его прозвучал так, будто это было приговором. В его глазах — искра ярости и решимости.

Я кивнула, чувствуя, как холод пробирается к костям.

— Понимаю. Но моя еда тут не при чем. Я подозреваю, что кто-то продолжает носить ей сладкое… — прошептала я, почти шепотом. — Когда я ложилась спать, она чувствовала себя относительно хорошо. Я действительно не вижу улучшений. Хотя они должны быть. И поэтому подозреваю, что кто-то приносит ей сладкое. Тайно. И я подозреваю, что на этот раз оно было отравлено. Так что убийца где-то рядом.

Аладар внимательно слушал, его лицо — маска спокойствия, но в глазах — глубокий внутренний конфликт. Он взглянул на меня, словно пытаясь понять, насколько я заслуживаю доверия.

— Но я отдал приказ, — произнес Аладар, глядя на меня так, словно высверливал во мне дырку.

Я почувствовала, как внутри меня закипает сопротивление и тревога.

— Но его не выполняют, — произнесла я тихо. — Многие хотят выслужиться перед вашей матушкой, потакая ее капризам. И я уверена, кто-то тайно приносит ей еду. И кто знает, чем это может закончиться. Я не хочу, чтобы она умерла. Не хочу, чтобы потом в ее смерти обвинили меня.

Он посмотрел на меня, его лицо было жестким, будто из камня.

— Ты хочешь снять с себя подозрения? — спросил он, его голос стал твердым и холодным.

Глава 28

— И да, и нет, — ответила я, чувствуя, как дрожь пробегает по телу. — Я хочу обезопасить её. Если кто-то тайно приносит ей сладкое, то его нужно найти. Но я не знаю как.

— Что тебе известно? — спросил император, снова глядя на меня так, словно пытается вынуть душу.

Чувство опасности, когда он рядом, смешивалось с каким-то приятным женским трепетом.

— Я заметила на её одеяле крошки, — прошептала я, глядя на него с надеждой. — Но я не кормлю ее хлебом и булочками. Им просто неоткуда взяться, если только… кто-то тайком не приносит ей еду.

Если кто-то ловко пытается убрать императрицу, то есть шанс, что я проснусь, а она уже мертва! Тогда точно никто разбираться не станет. И в ее гибели обвинят меня. Как говорит Фруассар: «А дальше слушать уже никто не будет!».

— Крошки? — красивые глаза императора сощурились.

От этого взгляда я невольно вздрогнула. Мы с Аладаром смотрели друг на друга, и я почувствовала, как напряжение в воздухе становится невыносимым.

— Хотя на ужин у нас были котлета и вареные овощи, — я прошептала, понимая, что когда он в таком настроении говорить с ним невероятно тяжело, — я видела крошки на её одеяле. Я не знаю, откуда они могли взяться. Тем более, что хлеб ей запрещен.

Император сразу мне не поверил. И я его понимала. Кто я для него? Просто чужой человек! Служанка.

Но, отдать должное, он решил разобраться во всем, поэтому направился к двери.

Когда Аладар вошел в комнату, его взгляд скользнул по роскошному стеганному одеялу, которым была укрыта его матушка. Я последовала за ним, сердце колотилось в груди, словно предчувствуя что-то важное. А вдруг она их стряхнула? Вдруг она их тоже заметила и успела убрать?

— Скажи мне, — произнес Аладар, глядя прямо на мать, — тебе никто ничего не приносил?

Тон его голоса ей сразу не понравился. Императрица гордо подняла голову и с достоинством ответила:

— Нет! Никого! Я же говорю, это была котлета!

Я заметила, как его рука — чуть заметно — скользнула по одеялу, словно пытаясь найти что-то скрытое. Император сделал вид, что заботливо поправляет одеяло. Его глаза сузились, и в них заиграла холодная решимость.

— Точно? — спросил он, голос его стал почти шепотом. — Речь идет о твоей жизни… И о жизни другого человека.

Она, не моргнув, повторила:

— Нет! Я же говорю, это была котлета! Клянусь!

Император сухо попрощался, встал и направился к двери. Его лицо было бесстрастным, но что-то в его жестах и движении начало пугать.

— Августа Сеннет! — произнес он так строго, что я чуть не подпрыгнула. Император остановился возле двери. — Вы обвиняетесь в попытке отравления моей матери. Стража! Взять её!

Нет! Не может быть! Неужели она их стряхнула?

Стражники обступили меня, а я не могла сдержать крика:

— Вы же сами пробовали её еду!

На что император лишь холодно отрезал:

— Ты могла подмешать что-то в часть еды. Нового лекаря для моей матушки я назначу завтра.

Стража быстро выволокла меня в коридор, и последнее, что я запомнила, — это было довольное лицо императрицы, которая смотрела на меня с презрением и вызовом, провожая меня взглядом. Внутри всё сжалось от тревоги, и я поняла, что опасность гораздо ближе, чем кажется.

Глава 29

Я была так напугана, так ошарашена, что сердце в груди билось с такой силой, будто собиралось вырваться наружу.