Кобчик (СИ) - "Alchy" - Страница 49

— Ну раз война, то дешевле купить можно, — Одно слово — купеческая внучка. — купцы, что застряли в Троицке — рядиться не будут! И вообще, вас вон сколько, можете и просто отобрать!

Вот нечто подобное я всегда от людей, работающих в торговле — ожидал. Стоит вспомнить продавцов-консультантов моего времени, с их вечным: «Вам чем-нибудь помочь?». А в глазах — желание облегчить твои карманы. Здешние приказчики с их: «Чего изволите?» — от своих коллег из будущего отличаются мало, разве что понапористей, да иные рожи словно со стенда «их разыскивает полиция»…

Зато отъезд порадовал, воочию подтвердив поговорку, что русские запрягают долго, а ездят быстро. Выдвинулись затемно, по всем правилам военного искусства — башкиры с казаками сформировали и разведку, и тыловое охранение. По свежевыпавшему снегу неказистые, но выносливые лошади башкирской породы бодро тянули сани. В Миассе задерживаться не стали, на ходу приняли подкрепление и не сбавляя ходу — взяли курс на Чебаркуль.

За спиной синели горы, а впереди раскинулась пусть не идеально ровная, но всё-таки равнина, выехали из горно-заводской локации в лесостепную зону. А ближе к Троицку, стало быть — и сама степь появится. Всё таки уникальный край Урал, в пределах одного-двух дней конной дороги можно и реликтовую тайгу посетить в горах, и степь увидеть, и даже лесотундру, ближе к Зауралью…

Рядом в санях шумно завозился Ларион, доселе дремавший. Зевнул с подвыванием, достал ружье и принялся воинственно озираться по сторонам, благо смотреть сейчас было куда, в отличие от узкой дороги среди гор от Златоуста до Миасса — до горизонта раскинулись перелески и холмы.

— Сейчас бы жахнуть… — Протянул мечтательно. — Хоть бы волка подстрелить, раз киргизов нет, а то что за поездка такая.

— Обязательно жахнем! — Обнадежил я, потянувшись за своим ружьем. — Но потом, если оказии серьезной не представиться, так просто потренируемся.

Наши телодвижение вызвали опасение у возницы саней, казак покосился неодобрительно и рассудительно молвил:

— Не озоруйте, баре! Не след шуметь и всю округу оповещать о нашем присутствии! Слухи ходят, что киргизы залетные озоруют, глядишь и повезет перехватить…

Ларион, воодушевленный такой вестью — с удвоенной энергией принялся оглядывать окрестности, крепко сжимая в руках оружие. А я, трезво оценивая шансы встретить не то что залетных киргизов, но и волков как мизерные, учитывая передовое охранение и боковую разведку — устроился поудобней и вполголоса принялся вспоминать бессмертные строки Есенина. Как нельзя лучше описывающие место и время. Только у него вроде другой сезон в стихах был, ну да поэтам этакие условности нипочем, главное — атмосфера и настроение подмечены идеально:

'Топи да болота,

Синий пласт небес,

Хвойной позолотой,

Взвенивает лес.

Тенькают синицы,

Меж лесных кудрей,

Темным елям снится,

Гомон косарей.

По лугу со скрипом,

Тянется обоз,

Сука, ватой липа,

Пахнет от колес…'

На последних строчках память подвела, вот хоть убей не помню, что и как там дальше. Где уж тут Высоцкого перепевать, если любимые стихи Сергея Александровича уже не могу вспомнить… Как же там дальше-то⁈

— Чегой это с ним, Ларивон Максимыч⁈ — Вырвал из воспоминаний немного тревожный голос казака. — И часто с барином такое⁈

— Герман пиит у нас! — С гордостью прошептал Ларион. — Так иной раз слова складывает, что вроде и похабень, а смешно и зело складно!

В Чебаркуле сделали основательную, почти полуторачасовую остановку — лошадям дали продых и обиходили, и сами плотно отобедали наваристым кулешом с салом, закусывая отменным вяленым чебаком. Давно хотел с местными казаками (коих наш десятник Степан упорно называл инвалидами) пообщаться накоротке, вот сейчас такая возможность представилась.

И Леонтий, садовник Лугинина, с большим пиететом отзывался о успехах чебаркульских казаков в огородничестве, и в народе их продукция ценилась — табак умудрялись выращивать и для собственных нужд, и на продажу. Сложилась в голове картина, ожидал увидеть этаких убеленных сединами патриархов, старичков-огородников благообразных, денно и нощно пекущихся с тяпками и лопатами в садах.

А тут к столу подсели, хоть и со всеми приличествующими представлениями и поклонами — такие рожи уголовные и ухари с повадками бандитскими, что я поначалу опешил. Хороши инвалиды, к таким ни один киргиз в здравом уме не сунется. А учитывая несколько земляных редутов вокруг Чебаркульской крепости и пушкам на них — и среди отмороженных представителей лихого разбойного племени найдется мало желающих совершить набег сюда. Да и сама крепость — по численности населения не меньше, а то и больше (если посчитать хутора, деревни и сёла в окрестности) нашего Златоустовского завода. Вот тебе и нюансы Урала, полдня конного пути, а тут уже и земля плодородней, и климат более способствует сельскому хозяйству…

Однако за столом разговорились, перезнакомившись и всё встало на свои места. Действительно — инвалиды, ветераны и отставники, не только лично участвовавшие в подавлении Пугачевского восстания, лишь десять лет назад прокатившегося по этим землям, но и участники многих локальных конфликтов, как у нас в будущем будут называть ратных людей, обороняющих границы Российской Империи от беспокойных «соседей». Настрой собравшихся с нами воодушевленных добровольцев можно было выразить одной фразой: «давно мы не брали в руки шашек!».

Не задерживаясь сверх необходимого времени — после обеда в прежнем порядке устроились в обозе и двинулись дальше, переехав тракт Уфа- Челябинск (М5 по нашему, в будущем) и взяв курс на Троицк. Старшина чебаркульских добровольцев Михайло устроился в наших с Ларионом санях — дорога дальняя, есть что обсудить в пути. Во время обеда времени было не так много, чтоб и о дальнейшем сотрудничестве договориться, помимо нынешнего похода, и вообще — необходимо таких полезных соседей включать в свою орбиту. А то действительно, казачество как свой, обособленный мир — живут по своим законам, такой разительный контраст между заводскими работниками и казаками, не в пользу первых…

У нас такой дефицит кадров, а тут и ремесленников хватает, и мастеровых. И не спешат к нам на заработки, несмотря на все посулы, самодостаточны. Чем-то надо заинтересовывать, это не приписные к заводу, по команде работать не пойдут…

— Зять Ларивона Иваныча, стало быть, немец? — Нарушил паузу Михайло, после продолжительных манипуляций с трубкой, кисетом, кресалом и огнивом закурив. — Слышали, слышали. Слухи ходят, что у вас с Азаматом Латыповым тяжба тянется?

Всё благодушное настроение, не покидавшее с утра — как ветром сдуло. Вот-вот подъедем к озеру Кундравинскому, где этот самый Азамат обосновал стойбище по верным сведениям агентов Захара и уверениям Файзулы, а тут очередное напоминание о нем. Как нож острый в сердце, если бы не эта, затеянная не ко времени тяжба — весной уже начали искать золото, на моих, переданных в счет приданного за невесту землях. Причем документально оформленных, прошу заметить! Вот ведь хрен с бугра этот Латыпов, откуда эта напасть на мою голову…

Уняв поднявшееся раздражение — продолжил беседу с хитрованом, себе на уме, чебаркульским старшиной. И по ходу разговора мрачнел всё больше. То, что я только планировал в отношении Чебаркуля и его обитателей — неведомый пока мне, но явный конкурент и недруг Азамат уже провернул.