Операция "Ловец Теней" (СИ) - Март Артём - Страница 2

— Не знаю, — сказал я холодно, — но я обязательно это выясню.

— Саша, ты? — спросил Таран. — Входи, не стесняйся.

Я прошел в канцелярию.

В кабинете было темно. Светила лишь настольная лампа, которую включил Таран. Сам начальник заставы сидел за столом в мрачной задумчивости.

Времени заходило девять часов вечера.

И начальник отряда Давыдов, и «залетные офицеры» уехали с заставы ближе к вечеру.

Никто не знал, о чем они разговаривали в канцелярии. Таран приказал Пуганькову и Ковалеву выйти. Предусмотрительно закрыл форточки и окна.

Офицеры разговаривали с начальником заставы долго. Не меньше полутора часов они просидели в кабинете. А потом уехали. Без объяснения причин. Без какой бы то ни было отчетности.

Мой наряд даже не попросили дать объяснений по поводу случившегося. Только гробовое молчание было ответом и мне, и тем пограничникам, которые тоже недоумевали, что же сегодня произошло.

— Я полагаю… — Таран, откинувшись на спинку стула, поигрывал авторучкой, — ты хотел поговорить со мной о том, что сегодня случилось.

— Так точно, товарищ старший лейтенант.

Таран поджал губы. Покивал.

— Ну присаживайся.

Я привычным делом взял стул у стены. Поставил перед столом Тарана.

Лицо начальника заставы под светом настольной лампы казалось бледно-желтым. Тени падали ему под глаза. От этого Таран походил на живого мертвеца.

— По-хорошему, я не должен отвечать тебе на вопросы, — сказал Таран. — Не должен ни словом обмолвиться о том, что за «неуставщина» сегодня тут у нас произошла.

Я молчал. Просто ждал, когда же Таран выговорится.

— Но знаешь что? — сказал он после недолгой паузы. — К черту. Тебе я расскажу. Только пообещай, что пока что оставишь все, что услышишь, в секрете.

— Обещаю, товарищ старший лейтенант.

— Можно просто Толя, — сказал вдруг Таран.

— Хорошо, Толя. — Не моргнул я и глазом.

Таран покивал.

— Я… Знаешь что, Саша? — начал он, повременив несколько мгновений. — Я всегда считал бойцов с Шамабада своими младшими товарищами. Вроде младших братьев. Преданных, но иногда бестолковых. Шкодных. Таких, за которыми глаз да глаз нужен.

Таран повесил вдруг голову. Ручка, которой он поигрывал, замерла в пальцах старлея.

— Но ты — другое дело. Пусть ты и младше меня, но с определенного момента я стал воспринимать тебя как равного. Как еще одного брата, что приглядывает за остальными. За младшими. Такого, что тоже, как и я, не дает им набедокурить.

Он замолчал. Потом сглотнул и продолжил:

— Ведь это ты, Саша, помог мне с моим братом. Помог мне понять, как к нему относиться, — Таран вздохнул. — До того как я с тобой познакомился, до того как ты меня выручил, я ж в Афган рапорт за рапортом писал. Просился «За речку». А потом понял… Что тут мое место. Что здесь я нужнее. И вот уже несколько месяцев Давыдов от меня никаких рапортов не видел.

Таран слабо улыбнулся и только сейчас решился посмотреть на меня.

— Ты многое поменял на Шамабаде. Не знаю, как. Не знаю, откуда у тебя эти силы, но все же поменял. И я тебе за это благодарен.

— Ты говоришь так, Толя, — сказал я, — будто прощаешься.

Таран застыл на миг без движения. Сильно, до бела поджал губы. А потом кивнул.

— Начальник отряда приезжал, чтоб кое о чем мне рассказать. А еще, чтобы сообщить — меня переводят, — начальник заставы поднял на меня взгляд. — Повышают в звании и переводят.

— Тут надо бы поздравить, — сказал я мрачновато, — но кажется, ты, товарищ старший лейтенант, и не рад этому вовсе.

Таран ничего на это мое замечание не ответил. Зато сказал другое:

— Я покидаю Шамабад. У вас будет новый начальник заставы. И ты, Саша, уже успел с ним познакомиться.

Глава 2

— Это, который, с черными волосами? Как там его? — спросил я.

Таран не ответил сразу. Он на несколько мгновений уставился на ручку, которой сначала поигрывал, а потом прекратил.

Теперь ручка снова заплясала в пальцах начальника заставы.

— Старший лейтенант Лазарев Иван Петрович, — кивнул Таран, — его приказом начальника отряда переводят на Шамабад.

— А что это они там терлись с его дружком? Что делали на границе, без документов? И почему ты приказал их отпустить?

Этому вопросу Таран не удивился. Да только я видел по взгляду старшего лейтенанта, что он не хочет отвечать. Вернее даже не так. Он не не хочет. Он не может.

— Я знал, что ты спросишь об этом, — Таран вздохнул. — Знаю, что в сущности, только за этим ты и пришел. Чтобы узнать, что это, мать вашу, такое было.

Таран замолчал. Отложил ручку и сплел пальцы на животе. В глаза мне начальник заставы смотреть не спешил. То ли он и правда задумался о чем-то и оттого глядел вправо, то ли он просто не хотел на меня смотреть. Не хотел, потому что понимал — я жду от него правду. Да только он не может мне дать ее. По крайней мере в полном объеме.

— Да, Толя, — нарушил я тишину, когда она слишком уж подзатянулась.

Таран покивал.

— Я не могу сказать, Саша. Я подписал кое-какие секретные документы о том, что не могу разглашать подробностей.

Я удивился, но не выдал своей реакции Тарану. Раз он сам сказал мне о подписке о неразглашении, значит, он не может сказать. Но может намекнуть. Намекнуть, что в сущности все далеко не так просто, как может показаться.

— А кроме того, — продолжал он, — я пообещал Давыдову, что буду молчать. Даже не так. Поклялся честью мундира. И пусть за разглашение сведений мне грозит статья, все же важнее для меня клятва.

— Честь или собственные бойцы, — сказал я, — вижу, ты сделал свой выбор, Толя.

Тарана, казалось, такой мой ответ обидел. Он на миг вскинул брови, но тут же взял себя в руки.

— Если бы ты знал всю полноту картины, ты бы меня понял. И что-то мне подсказывает — что поступил бы так же.

— И почему же ты так решил? — спросил я.

Таран тяжело вздохнул.

— Я хорошо знаю личный состав заставы. Не сказать, что хорошо, но все же неплохо знаю тебя. Ты человек, знающий простую истину, которая для нас, военных людей, очевидна — важнее человеческой жизни может быть только одно — две человеческие жизни.

Таран глубоко вздохнул.

— Знай ты то, что знаю я, ты бы понял, почему я поступил так, как поступил. Почему мне пришлось отпустить этих лейтенантов.

— По-твоему, личный состав Шамабада должен рискнуть жизнями, чтобы сотни тысяч остались в безопасности.

— Остались живы, — кивнул Таран. — Ведь для этого пограничные войска и предназначены, ведь так? Мы стоим у рубежей Родины, чтобы за нашими плечами обычные советские люди могли жить спокойно. В этом отношении ничего не меняется.

— Ты говоришь очевидные вещи, Толя, — сказал я, — а я спросил тебя совершенно о другом.

— Понимаю, — Таран покивал. — Но больше сказать не могу. Хотя…

Он задумался. Думал долго. Глаза его остекленели. Взгляд будто бы провалился внутрь себя. Внутрь разума начальника заставы.

Я не мешал ему. Только терпеливо ждал, когда же Таран, наконец, скажет свое слово.

— Я не могу тебе сказать все прямо, — покачал головой Таран, — но ты парень умный. Умнее многих. И если приложишь достаточно усилий — сможешь догадаться сам, в чем тут дело…

Он осекся. Поджал губы, пристально глядя мне прямо в глаза.

— Но кое-какую подсказку я могу тебе дать. Могу сказать две вещи: первая — все, что будет на Шамабаде после прихода Лазарева — все это во благо. Даже несмотря на то, как это выглядит со стороны. Несмотря на то, как к этому будешь относиться ты и остальные парни с Шамабада.

Я нахмурился. Но вновь ничего не ответил.

— И второе… — сказал Таран и замолчал, как бы подбирая слова. Подумав так несколько мгновений, он, наконец, продолжил.

И то, что он сказал мне, показалось бы человеку, совершенно непричастному, каким-то бредом. А может быть, шифром.

— Засада, — начал он, — ловушка, Шамабад…