Кореец (СИ) - Ледов Вадим - Страница 18

Что я имел в активе после отъезда моей феи-спасительницы Марины? Наполеоновские планы по переустройству советской эстрады, богатый опыт поражений из прошлой жизни и… пятьдесят рублей мятыми трешками и пятерками — общинные деньги, которые она не успела потратить на мое питание. Негусто. Особенно для старта проекта, требующего серьезных капиталовложений.

Теория — дама приятная, но эфемерная. А практика требовала конкретики: гитар, к примеру «Фендер», усилителей, типа «Маршалл», ударную установку и органолу.

В моем родном 2023-м любой прыщавый юнец мог оформить кредит на минимальный джентльменский набор и расплатиться с банком за полгода работы. Здесь же, в благословенном шестьдесят девятом, достать фирмУ было проблемой из разряда квадратуры круга. На всю Москву, думаю, и двух десятков приличных электрогитар не наскребется. Если что и всплывало в комиссионках на Сретенке или Арбате, то улетало за немыслимые тыщи — годовая зарплата инженера с премиальными.

Даже при наличии денег квест по поиску аппарата превращался в многоходовую комбинацию с привлечением родственников за границей, фарцовщиков, работников торговли и просто нужных людей. А уж без денег…

Стоп! Какое «без денег»? Мы в СССР или где? Деньги здесь есть, просто они текут по другим руслам, не всегда совпадающим с официальным фарватером трудовых доходов. Моя задача — прорыть небольшой арык от полноводной реки теневой экономики к моему скромному огороду шоу-бизнеса. Ручеек. Тысяч на десять для начала. Конечно, можно было бы выдать Юрке пару-тройку шлягеров из будущего — что-нибудь слезливо-патриотическое для закрытых банкетов или залихватское для танцплощадок. Потихоньку бы наскребли. Но штука в том, что в этом случае заработок будет, как бы, общий. И здесь есть нюанс, усвоенный в прошлой жизни: как только музыканты почувствуют вкус денег, заработанных вместе, они тут же начинают мнить себя гениями, а продюсера — кровопийцей и барыгой. И тогда прощай контроль. Нет уж, спасибо. Вся аппаратура — только моя. Собственность — лучший поводок для творческой интеллигенции. Аксиома. Чуть хвост задрали — щелк карабином, и снова шелковые.

Где взять стартовый капитал в Стране Советов честному человеку с нечестными намерениями? Цеховики? Вагоны неучтенки, левая бухгалтерия… Не мой профиль. Слишком долго, муторно, да и чутье подсказывало — не влезай, убьет. Таланту нужен размах, а не подпольное шитье трусов.

Фарцовка? Джинсы, пластинки, жвачка… Мелко, Хоботов! Навар — чисто на кабак, шмотки, да на девчонок с филфака. Мне же требовался трамплин, а не ступенька.

Оставалось одно. Стезя не самая праведная, но самая короткая. Валютные операции. Риск? Безусловно. Статья 88 УК РСФСР шутить не любила, вплоть до высшей меры. Но, во-первых, риск — дело благородное, особенно когда цель оправдывает средства. А во-вторых… опыт имелся. В прошлой жизни, еще по молодости, в семидесятые, баловался подобным — пронесло. Да и нужно-то продержаться год-полтора, пока музыкальный проект не выйдет на самоокупаемость и не превратится в стабильный источник дохода, уже вполне легального. Ну, почти легального.

Пришлось напрячь память — вернее, память Михаила Кима. Спортсмены — публика специфическая. Часто мотаются за границу, привозят всякий дефицит. Некоторые идут дальше — скупают у коллег чеки «Внешпосылторга», те самые заветные бумажки, которыми Родина расплачивалась за инвалюту, заработанную потом и кровью на чужбине. Дальше начиналась сложная алхимия: обмен «неполноценных» чеков с синей или желтой полосой (за соцстраны и «развивающиеся») на элитные, бесполосные (за капстраны). Только по последним можно было отовариться в «Березке» импортной радиотехникой. Схема простая, как мычание: покупаешь в «Березке» японский магнитофон условный «Шарп» за чеки, эквивалентные пятистам рублям. На выходе тебя уже ждут барыги, предлагают живыми деньгами тысячу. А если не спешишь и сдаешь в комиссионку — все тысяча двести, а то и больше. Чистый гешефт, если не попадешься.

Перебирая в уме Мишкиных знакомых из спортивного мира, я зацепился за одну фамилию: Стасик Князев. Футболист. Играл в команде мастеров «Динамо». Из тех самых «героев спорта», про которых сочиняли песенки Пахмутова с Добронравовым: «Нам победа, как воздух, нужна…». Он тоже был родом с Дальнего востока, кажется с Хабаровска — на этой почве они с Мишей и сошлись. Не то, чтобы дружили, но периодически пересекались в общих компаниях. Стасик побеждал не только на зеленом газоне, но и на ниве теневой экономики. Мишка знал, что этот кумир болельщиков проворачивает серьезные дела. Не просто спекулирует чеками, а работает по-крупному. Вот он-то мне и нужен.

Телефон отыскался в старой записной книжке Миши. Стасик моему звонку откровенно удивился. Еще бы — звонит парень, который полгода назад чуть коньки не отбросил. Но от встречи не отказался. Любопытство или предчувствие выгодной сделки? Скоро узнаем.

Стасик Князев, футбольный кумир и подпольный коммерсант, обитал на Кутузовском. Не в цековских домах, конечно, — рангом не вышел, — но и не в хрущевских голубятнях. Крепкий сталинский дом для номенклатуры второго эшелона, генералитета средней руки и заслуженных мастеров спорта — витрина советского благополучия для тех, кто умел правильно бить по мячу или вовремя поднять руку на собрании. Серый, скучный фасад, но внутри — высокие потолки, просторные комнаты, паркет «елочкой». Почти Европа, если не выглядывать в окно.

…Я застрял у светофора. На той стороне, у дверей булочной, из-за куска хлеба ругались местные собаки — вечная метафора борьбы за место под солнцем. Из гастронома, как язык, высовывался хвост очереди — значит, «выбросили» что-то дефицитное, венгерских кур или майонез в стеклянных банках. А зеленый свет все не загорался. От нечего делать, я разглядывал текущий мимо транспорт: полуторки с деревянными бортами, груженные гравием самосвалы, пузатые «Победы» и волнующие сердца обывателей «Волги» ГАЗ-21 с зеленым огоньком такси. Ползли, отчаянно звеня и искря штангами, сине-желтые троллейбусы ЗиУ-5, похожие на гигантских улиток. Пронесся, обдав презрением, лаково-черный начальственный «ЗИМ» с плотно задернутыми розовыми шторками — небожители спешили по своим делам.

Положение мое в этом времени было, мягко говоря, пикантным. В кармане — удостоверение инвалида первой группы, пункт «А» — полная нетрудоспособность. Пенсия — шестьдесят целковых, спасибо Родине. Блок в общаге на птичьих правах. И девять месяцев до переосвидетельствования во ВТЭК, где суровые тетки в белых халатах сдерут с меня эту липовую инвалидность как миленькую. И прощай пенсия, прощай общага. Какие девять месяцев! Раньше! Обязательно найдется какой-нибудь бдительный сосед или бывший спортивный товарищ, который шепнет куда следует: «А Ким-то наш, калека, по коридору рысью бегает!» Доброта душевная — страшная сила. Так что времени на раскрутку — максимум полгода. Крутись, Миша Ким, бывший инвалид и будущий миллионер.

Транспорт, пользуясь параличом светофора, пер сплошным потоком, нагло сигналя и отравляя воздух выхлопами. Наконец, из будки выскочил злой, как цепной пес, ОРУДовец в серой форме с сержантскими «тэшками» на погонах. Пронзительный свист, взмах полосатой палочкой — поток замер. Короткий жест жезлом в нашу сторону: «Шевелите копытами, граждане!»

И тут в небе громыхнуло. Не по-весеннему, а всерьез, по-летнему. Резкий порыв ветра швырнул в лицо пыль. Небо полыхнуло фиолетовым. Запахло озоном, и тяжелые раскаты грома покатились над Москвой, заставляя дребезжать стекла. На нос упала первая, тяжелая капля. Я рванул через проспект к дому Князева. Едва успел влететь под спасительный козырек подъезда, как небеса разверзлись. Ливень стеной, такой, что напротив не видно домов. По тротуарам понеслись мутные, бурлящие потоки. Москва умывалась.

Лифт — тоже роскошь по тем временам — донес меня до седьмого этажа. Звонок.

Стас встретил меня, как и положено человеку его круга, в спортивном костюме «Адидас» с тремя полосками. Не просто одежда — знак отличия, пропуск в касту избранных. Сам — крепкий, квадратный, скуластый. Подбородок выбрит до глянцевой синевы. Готовый к труду, обороне и валютным операциям.