Сказки долгой зимы (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 2

Игла с шорохом доползла до последней канавки пластинки, Ингвар поднял тонарм, бережно убрал пластинку в конверт и включил микрофон.

— И снова всем привет на этих пустошах! Не знаю, в какой момент моя жизнь свернула настолько не туда, что я на старости лет подвизаюсь диджеем апокалипсиса в мире, который даже слова такого не знает. Моя бабуся, будь она жива, наверняка сказала бы, что именно к этой карьерной вершине я шёл со своего первого «агу», — старушенция была той ещё язвой. На часах примерно что-то вроде полудня, и не проверить, как точно они идут, потому что сигналы точного времени по радио мог бы передавать только я, но у меня оно ни фига не точное. Это значит, что наступает время вашей любимой, я надеюсь, передачи: «Сказки долгой зимы». То есть я, Ингвар, буду нести в эфир всякий бред, а вы меня слушать. Если у вас, конечно, есть приёмник, который вы собрали из говна и палок по инструкции, в которой я ничего не понимаю и которую вы никак не могли услышать, если приёмника у вас таки нет. Как лыжный поход за лыжами или типа того. Поскольку на улице сегодня с утра было как-то особенно холодно и противно, то сказка будет соответствующая, под названием «Морозко», что означает «морозно и мерзко» разом. Или не означает. Если вы мой постоянный слушатель, а не только что уронили на голову приёмник, то должны знать, что большинство сказок я читал в далёком детстве и помню довольно приблизительно. Не готовился в сказочники, извините. Итак, «Морозко». Зачин классический: мачеха, падчерица, две родных дочери, муж. Казалось бы, что могло пойти не так? Но это не было бы народной сказкой, если бы мачеха не задумала извести девчонку. Вот что ты к ней привязалась, сволочь? Ну, не родная она тебе, ну, не люби, но к чему драма-то? Думаю, тут дело в замужестве. Выдавали тогда строго по старшинству, и, пока старшую не сплавишь, младшие сидят в девках. И приданое опять же не резиновое. В общем, если девицу куда-то деть, то и следующая претендентка продвигается в очереди к венцу, и в хозяйстве неплохая экономия выходит. Итак, наступает зима. Мороз такой, что лоси яйцами к берёзам примерзают. И тут мачеха говорит мужу: «О, дорогой, кстати, отличная погодка, чтобы отвести твою дочь в лес и бросить там. Пусть замёрзнет нафиг, надоела. А я тебе пока блинцов напеку». Ничего себе так подача, да? Но муж отвечает: «Я, я! Даст ист фантастиш! Слушаюсь и повинуюсь! Блинцы-то хоть с маслом? А сто граммов нальёшь потом для сугреву? Всё же не ближний свет по морозу таскаться… Тогда вообще говно вопрос!» И дочки уже суетятся, наследство делят: кому лифчики, кому заколочки, а кому лавка возле печки отойдёт. Шутки, радость и веселье.

В общем, отец волочёт девицу в лес, бросает под ёлкой, желает всего хорошего и возвращается домой, блины жрать. Марфуша послушно кивает, садится под деревом и начинает прилежно замерзать в сугробе, даже не подумав возмутиться, или костёр развести, или хотя бы уйти куда-нибудь в поисках людей и тепла. Всё какой-то шанс. Но нет, сидит, жопу морозит. И тут является к ней тот самый Морозко. Это, как и «Дед Мороз», один из псевдонимов древнего и весьма неприятного персонажа народного эпоса. Настоящее его имя Карачун, и этим, собственно, всё сказано. «Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?» — спрашивает её Морозко. Издевается, в общем. Но девчонка тоже умеет в троллинг и на серьёзных щщах отвечает: «Да зашибись, дедуля. Как в баньку сходить. Помахала бы тебе ручкой, но конечностей не чувствую…» Тот кружок вокруг ёлки нарезал и снова: «Как вы оцениваете качество нашего сервиса? Нет ли дискомфорта какого?» «На пять звездочёк, — отвечает девица, — написала бы благодарность, но чернила замёрзли». Карачун опять прогулялся и снова подкатывает: «Жалобы? Пожелания? Предложения? Ваши отзывы помогают нам стать лучше!» «Шикардос, — отвечает Марфушка, — особенно свет хорош. Тот, что в конце туннеля. Иду к нему…» «Так, стоп, — тормозит её дед, — а ну, отставить помирать. Довольный клиент дорогого стоит, это маркетинг, детка. Давай, колись, кто рекомендовал тебе эксклюзивную услугу 'сдохнуть под ёлочкой»?«. Слово за слово, выяснил Карачун всю историю. 'Фига себе, — говорит, — и это меня тут держат за Древнее Хтоническое Зло! Из твоей семейки никто работу не ищет? Ладно, считай, что ты выиграла призовой пакет за первый в истории сервиса положительный отзыв». Завернул он Марфушу в шубу, посадил в сани, сувениров сундук насыпал, скидочных купонов в карманы насовал и даже шапку с логотипом «Karatchun Ltd» на память подарил, чтобы уши от мороза не отвалились. В общем, не успело семейство как следует отметить сокращение списочного состава, как тут на улице шум-гром, бубенцы-фейерверки, и Марфуша дверь с ноги открывает, потому как руки подарками заняты. «Здаров, — говорит, — родственники, спасибо за отпуск. Отлично время провела. А вот кому магнитиков на холодильник?» Расписала, как её хорошо встретили да отлично проводили, и так здорово у неё это вышло, что уже через пять минут все ломанулись в лес, тряся скидочными купонами. В общем, осталась Марфуша сиротой и единственной наследницей, такая в девках не засидится, а Карачун вместо одной полудохлой девицы сожрал аж целое семейство из четырёх откормленных блинами особей. Вот что значит маркетинг и клиентоориентированность. Тут и сказочке конец, а кто не слушал — сам дурак.

На этом, мои гипотетические радиослушатели, утренняя программа вещания подошла к концу. Желаю вам всем дожить до следующей и батареек побольше.

Ингвар выключил передатчик, откинулся на стуле и сказал псу:

— Уф, не думал, что могу устать трепаться, но факт. Что, тоже надоело тут торчать? Ладно, последнее усилие. Сегодня у нас сеанс связи, Мудень.

— Гав!

— Да-да, типа «Хьюстон, у нас проблемы! И у вас проблемы. У всех, глядь, проблемы. Апокалипсис потому что».

пожалуйста идите в жопу

кричу я в старый микрофон

но пуст эфир шипят помехи

и некому туда идти…

* * *

— Кареград вызывает Убежище тринадцать! — сказал динамик. — Вызываем Убежище тринадцать! Ингвар, ответьте Неману, как слышите?

— Привет и тебе, о Главный из Инженеров!

— Называйте меня «мэр», мы тут провели что-то вроде выборов.

— Поздравляю, что ли. А в чём разница?

— Никакой, если честно. Я всё равно за всё отдуваюсь. Просто символично. Как будто вернулись к норме, хотя, конечно, ничего нормального теперь и близко нет. Но людям нравится думать, что жизнь налаживается…

— Угу, от слова «лажа», — буркнул себе под нос Ингвар. — Как меня было слышно?

— Отлично! У вашего убежища самый мощный передатчик в округе и антенна на горе, проблем с приёмом нет. А с тех пор, как запустили цепочку ретрансляторов, вас слышат все пустоши.

— Если там ещё есть кому слушать…

— Мы наладили изготовление простейших приёмников и раздаём их бесплатно. Несколько сотен уже разошлось. Те анклавы, с которыми есть двусторонняя радиосвязь, поступают так же, это позволяет хоть как-то сдерживать афазионный синдром.

— Как дела в анклавах?

— Пока держатся. Метод пригородной ротации, который ты предложил, работает не идеально, но это лучше, чем ничего. Больше всего тревожит ситуация с топливом и энергией. У нас есть угольная шахта, мы продержимся, но те, кто живёт за счёт запасов, созданных до Катастрофы, ограничены в ресурсе. Эта зима стала слишком долгой…

— « Зима закончится нескоро», —

сказал мэр города Неман, —

и выдал каждому придурку

портвейна, чайник и кота'… —

задумчиво пробормотал Ингвар.

— Вы говорили сегодня, что вас кто-то предупредил о том, что зима будет аномально длинной. А этот человек не сказал, насколько именно?

— Об этом мне сообщила одна дурковатая белобрысая засранка, и хотя у меня нет оснований сомневаться в прогнозе, никаких сроков она не называла. Разговор был эмоциональным, но малосодержательным, в основном ругались. Так что я даже не знаю причин похолодания.