На золотом крыльце (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 2

— И что ты там будешь делать? — поинтересовался директор, игнорируя мои драматические заходы. — За калиткой?

Он тоже, наверное, по-своему был неплохой дядька. Наверное, даже думал, что у него есть высшая миссия — помогать юным отпрыскам захудалых аристократических семейств найти в себе искру магии и раздуть ее. Стоит сказать — иногда получалось, у нас в группе трое за это время инициировались. Все как один — настоящее быдло.

— Библиотекарем буду работать! — ответил вслух я. — В земщине. Живут же люди в земщине без магии?

— Гос-с-споди, Титов, ну и бредятина! — отмахнулся он. — Библиотекарем!

Вообще-то у меня реально был план. Я хотел подзаработать денег и открыть книжный магазин, где стал бы продавать настоящие, бумажные книги. В земщине и сервитутах на них и вправду имелся спрос. Да и в опричнине хорошие издания вполне могли найти покупателя: в конце концов — чего только люди не коллекционируют! Солдатиков, марки, скальпы врагов, трусы любовниц, книжки вот тоже… У каждого додика — своя методика, как говорил дед Костя.

— Я тебя в коровник определю, на молочно-товарную ферму во Всеволожск, — сказал директор. — На десять дней, после уроков. И браслет с электрошокером повешу, чтобы не сбежал.

— Интересно, — шмыгнул носом я. — А можно прямо сейчас?

— Что-о-о? — брови директора взлетели вверх.

— Прямо сейчас — на ферму? — мне очень не хотелось иметь дело с Анцыбаловым, Петрушевичем, Жолнеровым, Кулагой и его выбитым зубом. — В ночную смену.

— Марш отсюда, Титов! — рявкнул господин Адодуров.

— А можно я книжку заберу? Потом в библиотеку сдам,- я протянул руку.

Он сунул мне том «Большой Энциклопедии Государства Российского» и распахнул передо мной дверь. Я увидел мнущегося в приемной куратора и остервенело долбящую наманикюренными пальцами по клавиатуре эльфийскую секретаршу.

— Запишите в кондуит — Титова из первой группы — на МТФ, в КСУП «Всеволожский», десять дней по четыре часа. Пусть навоз лопатой покидает, авось осознает чего… Ишь, библиотекарем, в земщину! — погрозил мне пальцем директор. — Марш в общежитие!

И я пошел в общежитие.

* * *

Обшарпанные, крашеные масляной краской стены коридора, перегоревшие лампочки на потолке, матерные надписи на дверном косяке, заплеванная лестница — все это не слишком напоминало ту самую Магическую Академию, о которой столько написано книжек и снято фильмов. В тех, книжных, Академиях, по большей части — авалонских и иногда — галльских, никому зубы энциклопедией не выбивали, котлеты на обеде не отжимали и «темную» не устраивали.

«Темная» — это вообще полное дерьмо. Когда спишь в комнате с десятком парней, и кто-то закрывает тебе голову подушкой, а остальные лупят по чем попало, но так, чтобы не осталось следов — ты черта с два разберешь, что за сволочи это сделали! Потому что пока выпутаешься, пока встанешь — все уже лежат солдатиками на своих местах. А с десятью как драться? И знал я, что били не десять, а четверо, но что мне — кидаться на каждого из них по очереди? Так я сам в итоге буду виноват… И коровник мне раем покажется.

Я-то знаю, что их бесило. То же самое, что и директора. Мне скучно было на уроках, я книжки читал, потому что делал все задания минут за двадцать. И списывать этим четверым не давал. Почему? Потому что быдло. Харкают под ноги, матерятся через слово, к девчонкам из второй группы пристают, когда кураторы не видят, ведут себя по-скотски. Не учат ничего, просто задницы свои просиживают! Соберутся в кружочек на переменке и втирают друг другу какую-то дичь про то, что они и с кем сделают, когда станут магами… А на самом деле ничего из себя не представляют: ни в учебе, ни в спорте, ни на работе. Убогие посредственности, как сказала бы баба Вася. Но все равно считают, что я им в подметки не гожусь!

Потому что они знают своих родителей, а я — нет.

Переход из административного корпуса заканчивался в холле общаги, куда вела скрипучая железная дверь. Я остановился, прислушиваясь: голосов пацанвы слышно не было, путь свободен.

— Явился-на, — сказала Кагринаковна, пряча под вахтерскую стойку бутылку портвейна. — Миша-Миша, еле дыша!

Эта старая зеленокожая снага только и знала, что заливаться винищем. Плевать ей было на камеры и на экраны, тем более, что половина из них не работала. И мы это знали, и администрация знала, что мы знаем, и ничего не делала. Я всегда подозревал, что они осознанно провоцируют весь этот беспредел, но зачем — вот этого понять не мог.

— Дышит, — сказал я. — Правильно говорить не «дыша», а «дышит». И «дышит» с Михаилом Федоровичем Титовым не рифмуется.

Что-то из меня сегодня все это прет-то? Наверное — от безысходности. Типа, двум смертям не бывать, и все такое прочее.

— В жопу-ска можешь себе свои умности засунуть-на, — предложила орчанка-вахтерша.

Она проводила меня тяжелым взглядом, явно сетуя, что я прервал ее ежевечерний ритуал, и только я свернул к лестнице на этажи — тут же зазвенела бутылкой и граненым стаканом, послышалось бульканье.

Стоило мне заглянуть в коридор второго этажа, где проживала наша первая группа, как в неосвещенном конце коридора, у окна, послышался спешный звук шагов. Они меня ждали! В груди противно заныло: честно говоря, я хоть и не верил, что эта четверка убьет меня, но покалечить-то — могут. Отправляться в нашу интернатскую больничку, где нет ни симпатичных медсестер, ни интересных книжек, мне не хотелось, а вариантов победить я не видел. Наивно было бы думать, что в момент смертельной опасности произойдет инициация: в эти байки я не верил. Никто не мог предугадать точно, что может спровоцировать рождение нового мага. Да и вообще, нас тут проживала сотня человек, а за три месяца инициировалось не то два, не то три. Так себе результат, хотя и лучше, чем средний по стране.

Так что я предпринял кое-что разумное: просто сбежал, решил спрятаться. Не стал идти в свою комнату, а двинул вверх по лестнице, мимо третьего этажа, где жили девчонки, еще выше — к люку на крышу. Ну да, там имелся навесной замок, но я уже проверял и пользовался этой лазейкой: замок не закрывался, просто защелкивался, и вынуть запор из пазов не представляло труда. Тут, в этом интернате, вообще многое оказывалось таким — на вид серьезным, а внутри — гнилым. Может, и браслет, который мне на ногу повесят завтра в коровнике, тоже работать не станет? Надо будет проверить и в случае чего — дать деру, сбежать куда угодно из этого отстойника для перестарков.

Металлические ступени лестницы под моими ногами скрипели, книжка, зажатая подмышкой мешала, но бросать томик с «гаяскутусом» мне казалось неправильным. Да и вообще, что я на крыше целую ночь делать буду? А так — почитаю все слова на букву «Г»! Тоже ничего такое занятие.

Одной рукой отпер замок, головой уперся в крышку люка — и приподнял ее. Пристроил книжку там, сверху, и вылез следом.

На улице царила летняя ночь, пахло дождем, липовым цветом и почему-то майскими жуками. Стараясь не шуметь, двигаясь по кровельной жести, я прикрыл люк и пошел на свое любимое место: на подоконнике круглого окна технического чердачного этажа. Рамы тут не имелось, стекол — тоже, так что сидеть можно было вполне удобно. Ветер почти не дул, и темные тучи, явно грозящие ливнем, меня не волновали. Зато света от фонаря на углу здания вполне хватало, чтобы читать.

С «гаяскутусом » все в целом прояснилось, но том на букву «Г» таил в себе много интересного. Наугад раскрыв энциклопедию я прочитал:

— Гагат — разновидность каменного угля, имеющая глубокий чёрный цвет, сильный матовый блеск, вязкость и раковистый излом. Легко обрабатывается, хорошо полируется, приобретая красивый блеск, благодаря чему (особенно в странах Востока) широко применяется для мелких ювелирных поделок, бус, чёток и других изделий!

Эх, пожевать бы еще чего, и можно было бы сказать, что я хорошо провожу время!

* * *