Табельный наган с серебряными пулями (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 51

Чеглока, разумеется.

— Снимите, — коротко произносит хозяин кабинета.

С сухим щелчком расстегиваются наручники и красноармейцы покидают кабинет.

Человек и Чеглок смотрят друг на друга. Потом широко улыбаются:

— Ну, здравствуй, Соколенок.

— Здравствуй, Переплетчик.

Два старых знакомых обнялись.

— Чаю? — спросил хозяин кабинета, — Сейчас крикну, принесут.

Чеглок взглянул на стоящий на столе стакан в подстаканнике. Принюхался, шевельнув ноздрями:

— А ты все отвар ночного девясила пьешь? Знаешь же, что вреда от него…

— А что делать, Соколенок, что делать… Сам знаешь, сколько всего на себе тащу: наркомат, Совнархоз… Чужие руки легки, да непроворны. Времени в сутках не хватает, когда мне спать-то?

— Переплетчик, сколько ты протянешь в таком режиме? Год? Два?

— Сколько смогу. Потому и тороплюсь.

— Где ты вообще берешь эту дрянь?

— Так у нас, в лабораториях при ОГПУ. Там чего только не выращивается. Зам мой организовал, Ягода. Лучше уж ночной девясил, чем кокаин с коньяком хлестать… Ты мне лучше скажи, какого чорта ты неделю в камере сидишь и не признаешься? Я чуть ли не случайно узнал, что мой земляк и товарищ, оказывается, никак не может доказать, что он — это он. Я, знаешь ли, в комчванстве не замечен, так что не поленился бы самолично подтвердить твою личность.

Глаза хозяина кабинета сощурились, блеснув холодным стальным блеском:

— Из-за какого-то паршивого доноса, — не то спросил, не то констатировал он.

— Из-за какого-то меня не то, что неделю бы не держали — вообще в ОГПУ не потащили бы. Не простой это был донос.

— Чем же он непрост?

— Тем, что, во-первых, написал его непростой человек…

— Так он анонимным был, как понял, кто автор?

Разговор пошел всерьез, собеседники перебрасывались вопросами и ответами быстро, как игроки в сквош — мячиком, оба понимали, что дело нешуточное.

— А я последнее время только за один длинный хвост ухватился… Нельсон.

— Ты все с этой сказкой… Давно уже проверили — нет никакого Нельсона. Так, слухи, сплетни, кто-то не так услышал, кто-то не так понял — достаточно для рождения легенды о неуловимом колдуне. Нет никакого Нельсона, Соколенок.

— Есть. Кто, по-твоему, Куриную войну устроил?

— Ты уж готов своего Нельсона во всем обвинить — и в Куриной войне и в неурожае мака и в том, что поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем.

— Нет, не во всем. Только там, где его след четко виден…

Чеглок коротко пересказал историю с курицами-мутантами. От того, что некто по фамилии, что характерно, Нельсон, интересовался исследованиями Нектарова по повышению привесов у кур, и до того, что один из агентов МУРа видел его в лицо.

— Ну, после наведенных иллюзий немудрено не то, что Нельсона — Богородицу Ченстоховскую увидать.

— Не веришь?

— Ну, такому доке, как ты, не верить — дело неблагодарное… Тем более, когда речь о жертвоприношениях идет. Сам знаешь, человеческие жертвы ради добрых целей не приносят. Говоришь, после этого Нельсон твой на тебя донос и написал?

— Да в том-то и дело, что не после этого. А после того, как я своим сотрудникам в отделе рассказал о том, кого мы ищем. Кто-то из них на Нельсона работает, к бабке не ходи.

— Завербовали?

— Может, и завербовали, а может… Может, специально впихнули.

— Да как твой уголовник может решать, кого куда в МУРе направить? Зарапортовался ты, Соколенок, зарапортовался…

Зазвонил телефон, хозяин кабинета коротко поговорил, решая какой-то вопрос.

— … пусть Макаренко коммуну под Харьковом организовывает… Та была Горького, а та… Этой тоже какое-нибудь имя придумаем. Выполняйте.

Он положил трубку и посмотрел на Чеглока. Тот чуть прищурился:

— А что, если я скажу тебе, Переплетчик, что Нельсон не только в МУРе, но и в ОГПУ решает?

— Курва… Ты давай ври, да не завирайся. Уж куда-куда, а в ОГПУ колдунам хода нет. Сам лично за этим слежу, чтоб заговоры и амулеты обновлялись регулярно.

— Ты сам подумай — стали бы меня так долго проверять, если б работали без интересу? Два-три дня — и вопрос закрыт. А меня неделю мурыжили, я им слово — а оно как мимо ушей пролетает. Один из следователей даже как-то в разговоре рукой махнул, мол, не понимает, чего это начальство требует, чтоб тебя проверяли, видно же, что белыми нитками шито.

— Что там за начальство? — прищурился хозяин кабинета, поглаживая узкую бородку.

— Ну, во-первых, мне оно не представилось, во-вторых же — следователь и соврать мог. Сам барашка в бумажке получил, а на начальство сваливает.

Хозяин кабинета вздохнул:

— Вот где, где людей брать, Соколенок? Возьмешь одного, другого — проверенные товарищи, не попутчики, в подполье работали, охранку, революцию, войну прошли… А как власть получил — как подменили его. Один деньги начинает хапать, гребет под себя, как курица, другой наполеоном себя возомнит, мол, я тут император, а вы все пыль под моими ногами, третий в мещанстве тонет, как в дерь… в болоте… А ты говоришь — девясил не пить…

Чеглок еще раз посмотрел на стакан, протянул руку, поднес отвар к носу и понюхал:

— Вылей ты его лучше, пахнет он… чем-то… А еще лучше — профессора Вангера знаешь?

— Что-то слышал… Биолог, вроде бы, с какими-то завиральными идеями… А что?

— Он лекарство от сна разработал. Как там его… нейтрализующее гипнотоксины, вот. Он, правда, в Ялту собирался, да и не на всех его лекарство действует, но свяжись с ним, пусть пришлет тебе на пробу. Сам знаешь — с волшебными травами вязаться дело такое…

Хозяин кабинета побарабанил пальцами по столу. Посмотрел на стакан:

— Ладно. Уговорил. А то и впрямь от этого отвара уже дурно. Ты мне лучше скажи — как ты свою версию с Нельсоном проверять думаешь?

— А что там думать? Взять крысу за хвост, да и спросить, где и как она с хозяином встречается.

— Уже знаешь — кто? А, хотя, кого я спрашиваю — ты наверняка уже вычислил.

— Вычислить-то вычислил, но для верности я у одного своего сотрудника спрошу. Есть у меня такой Степа Кречетов…

— А он у тебя что: ясновидящий, яснослышащий и яснонюхающий?

— Он, Переплетчик, под счастливой звездой родился. Везет парню, когда нужно варианты перебрать или на след встать. Играл бы в карты — богачом был бы.

— Ишь ты. А он-то знает об этом?

— Нет, конечно. Везение счастливчика действует, когда он о нем не знает. Так что он не в курсе, а я потихоньку этим пользуюсь.

4

— Как думаешь, Степа, — прищурился Чеглок, глядя на меня, — кто у нас в отделе может на Нельсона работать?

— Ну… — задумался я.

— А ты не думай. Сразу говори. Кто?

— Не могу я на товарищей сгоряча поклеп наводить!

— Степа. Кто?

— Пресвитер. Шленов, — выпалил я и тут же оговорился, — только это потому, что он мне не нравится. А так — думать надо.

— Шленов… А почему он тебе не нравится?

Я задумался. А правда — почему? Как пресвитер он был хорошим, ворчливый — так у кого дурных привычек нет? И все равно — вот не нравится он мне, какое-то гадливое ощущение вечно от общения с ним остается…

— Проще надо быть, Степа, проще! — хлопнул меня по плечу начальник и аккуратно потушил папиросу в пепельнице, — Пойдем в отдел, посмотрим, вернулся он или ходит где-то еще.

В отделе пресвитера еще не было. Был незнакомый человек, который, сидя у стола Хороненко, быстро писал что-то на листе бумаги. Видимо, потерпевший, от колдовства, ведьмы либо еще от чего.

Хотя, насчет «незнакомый» я погорячился. Человек этот, нестарый, примерно возраста Чеглока, невысокий, плечистый, с золотистыми кудрями волос, отчего-то казался страшно знакомым. Бывает такое, когда привык видеть человека только в одном окружении и, увидев его в другом — теряешься и не узнаешь его.

Кто это?

И почему все остальные так на него смотрят? Нет, правда — все, кто наличествовал в отделе, такое впечатление, окружили гражданина полукругом и пристально смотрят на него. Все, кроме нашего кота Трефа. Тот, как и любой кот, знал, что самый прекрасный в помещении — это он и, не видя причин обращать внимания на каких-то посторонних, спокойно лежал на подоконнике, свесив длинный пушистый хвост.