Табельный наган с серебряными пулями (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 29

И ученик профессора, из нынешних студентов. Владимир Алексеевич Адорф. Очень умный молодой человек, будущая надежда советской науки, по словам вдовы.

В момент убийства ни одного из них в квартире не было. Вдова уходила за покупками, вернулась — а тут на тебе. Плотников где-то подрабатывал электриком и, кажется, получил комнату в общежитии. Адорф в этот день приходить и не должен был, потому как профессор собирался куда-то уехать за город, о чем загодя всех и предупредил.

В общем, мы решили разойтись по трем разным направлениям. Товарищ Чеглок — в отдел, там и других дел много, товарищ Седьмых — на поиски Плотникова, а мне достался Адорф.

— До свидания, товарищ Грилович, — на прощание Чеглок, к моему удивлению, склонился и коротко поцеловал пальцы засмущавшейся вдове.

— Чего это вы, товарищ Чеглок, по-старорежимному ручки ей целуете? — спросил я уже на улице, с откровенным интересом. Таких манер я за ним ранее не замечал, а просто так он никогда ничего и не делал.

— Потому что, Степа, чем профессора зарезали?

— Ножом.

— А крестовина у того ножа была?

— Не было. Обычный нож.

— А что произойдет, если непривычный человек таким ножом другого человека ткнет?

— Понятно.

Соскользнет у него рука с рукоятки ножа. И по лезвию и проедет. Чеглок не столько пальцы целовал, сколько посмотрел — нет ли на них пореза от соскользнувшей руки.

Надо будет и мне к ручкам моего Адорфа присмотреться.

Мелькнула было в голове мысль взять всех троих, притащить в МУР, да там уже и допрашивать, кто убийца. Да вот только убийца — один, а два — ни в чем не виноваты.

Нет, убийца, конечно, должен нести наказание… Только, прежде чем он его понесет, нужно убедиться — а точно ли именно это убийца?

12

— А я уверен, что это Адорф, — буркнул я, остывая. Спор уже закончился, и я продолжал стоять на своем из чистого упрямства.

Так-то я до сих пор уверен, что профессора Гриловича убил его нынешний ученик. И внешне тот неприятный: низкорослый, нескладный, лицом похожий на плохо бритую обезьяну, и, когда я к нему пришел на квартиру и представился агентом МУРа — на лице Адорфа отразился такой страх, что практически можно было сразу его хватать и тащить в отдел. Ну сразу ж понятно, что рыльце у него в пуху, а руки — в крови!

Честно говоря, сдержался я тогда только потому, что получил четкие инструкции от товарища Чеглока. Даже сумел, не моргнув глазом, сделать вид, что я ничего не заметил, рассказать ему об убийстве профессора — Адорф изобразил удивление настолько топорно, что моя уверенность только укрепилась — и так, между делом, спросил, не знает ли он, что за бумаги могли украсть у профессора. А то мы, мол, нашли какие-то рецепты химических источников освещения, но к чему они — не обнаружено.

Писатель Толстой сказал, что во время психографии он начертил только само устройство, выдающее луч смерти, а вот то, на чем оно, собственно, работает, в чертежах не было. Возможно, подобрать состав и несложно, но ведь подозреваемый и не знает — что там еще может быть, в тех бумагах, что он якобы упустил. Вдруг да ключевые моменты. Непременно, непременно явится сегодня ночью на квартиру профессора, тем более о том, что вдовы сегодня не будет дома, я тоже упомянул.

И вот, с такими замечательными новостями, о том, что убийца уже практически изобличен, я прибыл к нам в отдел — а там уже сидел Седьмых, в твердой уверенности, что он изобличил убийцу и это не Адорф!

Плотников, дореволюционных ученик профессора, по мнению огпушника, и был убийцей. И внешность Плотникова ему не понравилась — худой, с усиками, вылитый белогвардеец, и поведение — тот, узнав, что его учителя и друга вообще-то убили, и усом не дернул, как будто заранее об этом знал или же как будто ему эта новость совершенно неинтересна.

В общем, мы с Седьмых сошлись в жарком споре, пока не явился Чеглок и не сказал, что смысла в нем никакого нет — все равно ночью ждать в засаде на квартире и кто придет, тот, соответственно, и убийца.

Вот мы и сидим.

— А если это жена мужа убила? — тихо спросил Седьмых, переводя разговор. Ему тоже, видимо, спорить надоело.

— Есть такая гимназическая задачка… — проговорил Толстой.

Да, писатель тоже напросился с нами в засаду. Интересно ему, видите ли, стало, как работает советская милиция. На возражение, что может быть опасно — не бабочку ловим, а убийцу все ж таки, Толстой ответил, что лезть на рожон не собирается, тихонько посидит в уголке, а насчет опасности — он в свое время через территорию, занятую махновцами, проехал, так что какой-то там одиночный убийца его не особо пугает. Ну а на крайней случай… Он показал небольшой «браунинг».

— … про три ореха, одинакового веса. Один из них гнилой, он легче остальных. И есть чашечные весы. Как найти гнилой орех одним взвешиванием?

— Взять любые два ореха и взвесить, — пожал плечами Седьмых, — Который легче — то и гнилой. А если оба весят одинаково, значит, гнилой — тот, который остался… Аа, понял.

Ну да, я тоже понял. Вдова знает о засаде, так что если ночью никто не придет — значит, убийца она. Ну или кто-то совершенно посторонний, что в жизни тоже случается. Жизнь — не гимназическая задачка.

Мы разместились в лаборатории, в темноте, только свет от фонарей падал на потолок, размечая его бледными квадратами. Дверь в коридор раскрыта, так, чтобы сразу услышать, если кто попытается отпереть замок, и, соответственно, притаиться.

— Товарищ Чеглок, — шепнул я, — А вдруг этот гад нас все же заметит? Мы ж не прячемся, просто в углу сидим. Хоть и в темноте, но все ж…

— Не боись, Степа, — хлопнул начальник меня по плечу, — На тот случай у меня заговор на непрогляд есть. Полностью он нас, конечно, не спрячет, я тебе не колдун, но в глаза попервой не бросимся, минут пять продержится. Да и он сюда придет не нами любоваться, а бумаги из шкафа забрать. Главное — сразу ему руки блокируйте, а я рот зажму, чтобы не ушел.

Как мы не крутили ситуацию, не вертели — а получалось, что в первый раз убийца из запертой изнутри комнаты Тайными тропами ушел.

13

Есть в магии способы ходить… вроде как по той стороне реальности. Как это точно происходит — я не знаю, я не ученый… да и ученые еще не знают, не раскрыли, иначе б в Москве вместо метрополитена какой-нибудь тайнотропополитен строили. Сам по себе переход на Тайные тропы — дело-то нехитрое, тут главное — знать как. Еще Степан Разин в свое время этими тропами ходил, у него все на воду было завязано — попросит ковшик, попить, мол, а там ход откроет — и на свободе. Для тех, кто это видывал, все выглядело в точности как будто он в ковшик-то этот и нырнул.

От этих троп пользы было бы чуть побольше, если бы можно было заранее установить — куда ты с их помощью придешь. Тогда, правда, нам, муровцам, работы-то поприбавилось бы — воры б, недолго думая, ход сразу внутрь банка открывали, да деньги и выносились. Но, к частью или к сожалению, тут как посмотреть — Тайная тропа всегда выбрасывает в случайное место. Так что годится она, как в случае с Разиным, только для побега…

Тихо!

Скрежетнул ключ во входной двери.

— Закрываюсь, закрываюсь, — быстро забормотал Чеглок, сцепив безымянные пальцы, — укрываюсь, укрываюсь, от любого ворога…

Как наш непрогляд со стороны выглядел — не знаю, а для нас ничего не изменилось. Но человек, тихонько вошедший в темную лабораторию, прошел мимо нас, стоявших у стены, как мимо пустого места. И двигался он явственно к несгораемому шкафу…

— Берем!

Товарищ Толстой не подвел — не дернулся, не рыпнулся, зайчиком отпрыгнул в сторону, чтоб под ногами не мешаться. А мы втроем уже крутили сбитого с ног вторженца. Я прижал коленом правую руку, быстро ощупал пальцы — в руке ничего, колец нет…

— Чисто!

— Чист! — эхом отозвался Седьмых.

Мы связали руки за спиной недовольно мычащего незнакомца — Чеглок заткнул ему рот какой-то тряпкой — и, перевернув его лицом вверх, прислонили к ближайшему шкафу.