Миллионщик (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 41

— Значит, мне нужно искать выходы на железнодорожных дельцов? — уточнил я.

— Именно, — кивнул граф. — Заручитесь их поддержкой. Убедите, что вы можете быть им полезны. И тогда, возможно, их голоса, их влияние помогут вам достучаться и до великого князя.

Он на мгновение задумался, потом на его тонких губах появилась едва заметная ироничная усмешка.

— А впрочем… — сказал он. — Может, вам и не придется далеко ходить. Тот купец, что выбежал от меня в таком негодовании, он, как никто другой, знает все проблемы этого общества.

— Тот самый, что выходил от вас и кричал про мошенников? — удивился я.

— Он самый, — подтвердил Неклюдов. — Это Василий Александрович Кокорев. Один из крупнейших откупщиков и промышленников в России. Умнейший человек.

— И что же он тут так разорялся?

— Да все оттого, господин Тарановский, что он, как и многие другие, поверил в эту затею. — Граф откинулся в кресле, и его голос стал почти доверительным. — Видите ли, «Главное общество российских железных дорог», основанное пять лет назад, поначалу внушало всем огромные надежды. В его правлении сплошь громкие имена, государственные люди, а заправляют всем французы, главным образом — из парижского Crédit Mobilier. Сам государь благоволил этому начинанию. Казалось бы, дело верное. Кокорев и другие наши купцы вложили в акции общества огромные деньги…

Он сделал паузу, постукивая пальцами по подлокотнику.

— А потом началось то, что всегда у нас начинается, когда дело пахнет большими казенными деньгами. Вскрылись огромные злоупотребления. Директорам-французам назначили неслыханные оклады, — по пятьдесят тысяч в год, тогда как министр у нас получает пятнадцать! Они настроили себе в Петербурге дворцов, живут на широкую ногу, устраивают балы… Подрядчики и поставщики, видя это, тоже начали воровать: сметы раздуваются, то и дело вскрываются какие-то махинации с подрядами, с поставками, а строительство дорог между тем едва движется!

— И что же, этого никто не видит? — спросил я.

— Отчего же, прекрасно видят! — усмехнулся граф. — Акции общества на бирже начали стремительно падать. Кокорев и другие акционеры теряют свои капиталы. Многие высокопоставленные лица, вложившиеся в это дело, теперь весьма и весьма недовольны. Кокорев сегодня был у меня как раз по этому поводу. Бегает по всем инстанциям, требует расследования. Он кричит, что это мошенничество, что французов нужно гнать в шею.

— И что же будет дальше?

— А дальше, — Неклюдов посмотрел на меня своим проницательным взглядом, — будет самое интересное. Сейчас в верхах, в том же Государственном совете, всерьез обсуждается вопрос о замене французского правления общества на русское. Хотят поставить во главе наших, отечественных, промышленников. И Кокорев, как один из самых ярых критиков французов, метит на одно из этих мест. Как вам, возможно, известно, винные откупа вот-вот должны отменить, и для Василия Александровича теперь выбор новой предпринимательской стези весьма важен…

Я слушал, и в моей голове начал складываться новый, еще более дерзкий план. Если французы теряют свои позиции, если их вот-вот могут лишить правления, то стоит ли вообще искать с ними союза? Может, нужно поставить на другую лошадь? На тех, кто придет им на смену?

— Ваше сиятельство, — сказал я. — Я должен поговорить с этим господином Кокоревым. У нас, кажется, могут найтись общие интересы.

Граф хитро улыбнулся.

— Я так и думал, что вы это скажете, господин Тарановский. Вы человек быстрый в решениях — это прекрасное качество!

— Вы не могли бы меня ему представить или дать рекомендательное письмо?

— Письма здесь не нужно, — ответил граф. — Он человек не того круга: к нему не надобно приходить с рекомендациями от графов, это скорее может навредить. Контора его находится на Литейном проспекте. Приходите запросто, найдите его, скажите, что вы золотопромышленник, и думаю, он вас примет. Благородное дело золотодобычи нынче интересно всем, даже обладателям многомиллионного состояния!

Я встал, чтобы откланяться.

— Спасибо вам, ваше сиятельство. Вы мне очень помогли.

— Не стоит, — сказал он. — Мне, признаться, и самому любопытно посмотреть, чем закончится эта история. Это… оживляет.

Когда я вышел из особняка графа, голова у меня шла кругом. Картина менялась с калейдоскопической быстротой. Французы, Рейтерн, Долгоруков, Левицкие, Кокорев, великий князь… Все эти фигуры сплетались в один тугой, запутанный узел. И мне предстояло не просто распутать его, но и сделать так, чтобы все нити в итоге сошлись в моих руках!

В этих раздумьях я шел к Невскому, погруженный в свои грандиозные замыслы, и не сразу заметил неладное. Но инстинкты, отточенные годами войны и каторги, не дремали. Какое-то шестое чувство, холодок по спине, заставило меня очнуться. Я замедлил шаг и как бы невзначай посмотрел в отражение в витрине модного магазина.

За мной шли.

Их было двое. Люди в потертых, мешковатых армяках, с лицами, которые не запоминаются. Явно не просто так увязались они следом! Присматривают за мною ребята… Я усмехнулся про себя. Что ж, развлечемся.

Пройдя по Казанской, я свернул в какую-то узкую улочку, идущую параллельно Гороховой. Я шел, не ускоряя и не замедляя шага, слыша, как они следуют за мной, шаги становятся все ближе, все увереннее.

В одном из самых глухих, неосвещенных мест переулка эти двое, ускорив шаг, нагнали меня.

— Эй, барин, а ну стой-ка! — раздался за спиной грубый, пропитой голос.

Я остановился и медленно обернулся. Их было уже трое. Все здоровенные, мордастые хмыри с тяжелыми, бычьими взглядами. «Кто подослал их?» — мелькнула мысль.

Сейчас узнаем!

.

Глава 20

Глава 20

— Куды торопишьси, мил человек? — ухмыльнулся один из них, тот, что был повыше. Он шагнул вперед.

— Туда, где вас точно не ждут, — ответил я, смещая вес тела на заднюю ногу. Мозг, опережая сознание, уже делал свою работу: оценивал дистанцию, угрозы, пути отхода.

Трое. Тот, что слева, держит руку за пазухой — скорее всего, нож. Центральный, в фуражке, — главарь, уверен в себе. Третий, самый массивный, заходит сбоку, чтобы лишить меня пространства для маневра. Классическая «коробочка».

Все, что у меня было из оружия, — тяжелая трость из черного дерева с массивным серебряным набалдашником. Прекрасный аксессуар для коммерсанта, но скверная замена револьверу. Впрочем, лучше, чем ничего. Рука сама сжала ее рукоять чуть крепче. Спокойно. Дыши.

— А ты, видать, умный, барин? — осклабился второй, заходя ко мне сбоку. — Умных мы не любим. А вот кошельки их очень даже уважаем! Ну-ка, милой, выворачивай карманы, да поживее!

В его руке тускло блеснуло лезвие ножа. Как я и думал.

— Зря вы это, ребята, — вздохнул я, и в этот самый миг мое тело пришло в движение.

Все произошло быстрее, чем они успели моргнуть. Привычка работать на опережение сработала, как и всегда.

Тот, что с ножом, сделал выпад — неловкий, рассчитанный на испуг.

Я не стал отступать. Вместо этого сделал короткий шаг в сторону и чуть вперед, уходя с линии атаки. Его рука с ножом провалилась в пустоту. Он на долю секунды раскрылся, и я нанес удар.

Трость в моей руке мгновенно превратилась не в дубину, а в рапиру. Короткий, без замаха, тычковый выпад, вся масса тела вложена в одну точку. Конец трости вошел ему точно в солнечное сплетение. Раздался сдавленный, похожий на лай кашель. Глаза бандита вылезли из орбит, он выронил нож и сложился пополам, отчаянно хватая ртом воздух, который больше не поступал в легкие.

Первый готов.

Массивный, здоровый как бык третий, тут же с ревом бросился на меня, пытаясь сгрести в охапку.

Я сделал легкий уклон, нырок, пропуская несущуюся на меня тушу мимо, и, выпрямляясь, вложив в удар вес и скорость, опустил серебряный набалдашник трости ему на голову. Раздался глухой, влажный хруст. Громила замер, его рев оборвался. Тяжело выдохнув: «Убил, сука…» — он мешком повалился на булыжники, даже не выставив перед собой рук.