Императрица Мария. Восставшая из могилы - Барятинский Михаил Борисович - Страница 58

– Как же так?

– Да все просто, Мария Николаевна, их элементарно больше. На прорывы, фланговые охваты они пока не способны, а выдавливать наши войска на восток могут.

– Когда же прекратится отступление?

– Когда морозы ударят.

Великая княжна остановилась и удивленно посмотрела на собеседника.

– А как это связано?

– Обыкновенно, – усмехнулся Пепеляев, – все греться пойдут. С обмундированием у красных примерно так же, как и у нас – одно рванье. Издали и не отличишь! Особенно без погон. Вот и разойдутся все по домам да избам. И мы, и они.

– А фронт?

– Так ведь сплошной линии фронта нет. Ни у красных, ни тем более у нас сил таких нет, чтобы ее удерживать. Боевые действия идут вдоль дорог, главным образом железных, от одного населенного пункта к другому.

– Но ведь ваш корпус не отступает?

– А вот у нас действительно баланс. Перед фронтом корпуса красных войск очень мало. Они все что можно бросили против Ижевска и Воткинска.

– Вы и хотите этим воспользоваться?

– Откуда вы знаете?

– Василий Георгиевич сказал.

Пепеляев недовольно засопел.

«Вот ведь баба, – подумал он о главнокомандующем, – а ведь боевой генерал. Язык как помело».

Заметив его недовольное молчание, великая княжна улыбнулась.

– Не бойтесь, я не предам!

– Я и не сомневаюсь, но есть же какие-то нормы, необходимые к исполнению всеми. Секретно так секретно! Чего болтать-то? – желчно высказался капитан.

Генерала Болдырева он не любил. Вот уже почти два месяца Директория в Омске, а командующий на фронте ни разу не был. Какой от него прок? Если бы он хотя бы в тылу разобрался, а так ни то ни се. Не по Сеньке шапка!

Пепеляев посмотрел на великую княжну, продолжавшую вопросительно смотреть на него в ожидании ответа. Внезапно его охватило чувство уважения к этой девочке.

«Вот ведь, пытается же в чем-то разобраться! Интересуется!» – подумал он и ответил:

– Восстание оттянуло на себя много войск, сложилась выгодная обстановка для контрудара.

– А помочь ижевцам не получится? Василий Георгиевич считает, что нет.

– Что же, тут я с ним согласен.

– Почему? У вас же целый корпус!

– Видите ли, в чем дело, Мария Николаевна, корпус-то во многом еще только на бумаге. Скажем так, по людям – где-то на две трети, а по боевой готовности – наполовину. Мы сейчас активно получаем пополнение в виде маршевых рот из новобранцев и распределяем их по дивизиям и полкам. Но ведь их еще надо обучить! Скажем, здесь, в Омске, или еще где-то они прошли только первичную подготовку. В основном – строевую. Все это планируется завершить к пятнадцатому-двадцатому ноября. Но столько времени Ижевск вряд ли продержится.

– Я слышала, что у вас есть какая-то штурмовая бригада?

– Есть. Причем в основном укомплектованная офицерами, воюющими еще с лета. Но опять-таки бригада только на бумаге. Был батальон, который и развертываем в бригаду. Но дело идет медленно, потому что не хотим разбавлять основной состав мобилизованными, берем только добровольцев. А их мало!

– Господи, получается, вся армия только на бумаге! А почему мало добровольцев?

– Ну, фронтовики особо не рвутся, натерпелись. Да и мы к ним относимся с осторожностью – с ними в семнадцатом агитаторы здорово поработали, мозги набекрень. Ну а представители сословий, не попавших под мобилизацию, добровольно идти воевать не спешат – в тылу спокойнее!

– Как это не попавшие сословия? – удивилась великая княжна.

– А вы не знаете? – Пепеляев развел руками. – Мобилизация-то проводилась по закону еще имперскому. Вот и забрили в солдаты только крестьян да мастеровых. Остальные – дворяне, мещане да купечество – только добровольно!

– Но это же неправильно!

– А вот тут я с вами полностью согласен! Если для войны с германцами эта прибавка была несущественной, то сейчас лишние пятнадцать-двадцать тысяч солдат нам бы не помешали. Причем солдат образованных, что важно! А так сидят они в тылу и помогают своим папенькам воровать. Нас же в России хлебом не корми, только дай сформировать какой-нибудь комитет или комиссию. О Земгоре что-нибудь слышали?

– Слышала, но что-то совсем в общих чертах. Говорили, воруют много, ругали их. А впрочем, я тогда не слишком этим интересовалась.

Тут Маша покривила душой – о Земгоре ей подробно рассказывал Николай. Но ей хотелось узнать мнение Пепеляева.

– Я не знаю, кому пришла в голову мысль отдать снабжение армии в частные руки. Но государь, извините, Мария Николаевна, за прямоту, сию вредительскую глупость утвердил. Земгор – это главный по снабжению армии комитет. Сами себе раздавали заказы, сами их срывали, сами себе руки грели. Солдаты сидели в окопах голодные, ни снарядов, ни патронов, зато продажи драгоценностей, мехов и других предметов роскоши в шестнадцатом году превысили самые сытые довоенные годы! Ну и заодно и империю расшатывали. Чуть ли не половина руководства Земгора вошла в первый состав Временного правительства! Не удивляйтесь, откуда я это знаю, Виктор много рассказывал. Он же в то время в Думе сидел, все на его глазах происходило, да и с его участием. Потом спохватился, да было уже поздно! А здесь, в Омске, он встретил нескольких своих знакомцев из Земгора. Они, оказывается, и тут устроились по специальности – снабжением армии занимаются!

Пепеляев зло пнул ногой ком снега и замолчал. Молча они прошли по аллее до противоположного конца сада, потом повернули обратно.

– Эх, – вздохнул Пепеляев, – если бы нашелся кто-то, у кого хватило бы решительности разворотить всю эту навозную кучу! Армия бы его на руках носила!

– Скажите, Анатолий Николаевич, как вы относитесь к монархии?

– Неважно, Мария Николаевна.

– То есть?

– Полагаю, что монархическое правление себя изжило и неприемлемо. Разве что в виде конституционной монархии. Сами посудите, Российской и Австро-Венгерской империй больше нет, на очереди Германская и Османская. И это уже не за горами!

– А как же особый путь России?

– Вот только это и вызывает у меня сомнения. Вера в доброго царя у нас впитывается с молоком матери!

Великая княжна сделала два быстрых шага и, обогнав собеседника, остановилась перед ним. Два больших синих глаза смотрели на Пепеляева в упор.

– Скажите честно, что вы будете делать, если я возьму на себя смелость и стану этим добрым царем, ну или царицей. – Великая княжна сбилась, но продолжила: – Если я разворошу эту, как вы выразились, навозную кучу, и не только эту? Что вы сделаете?

– Вы? – внезапно осипшим голосом переспросил Пепеляев. – Вы это серьезно? Об этом все только и говорят, но я…

– Я, – перебила его великая княжна. – И это серьезно! Я, Мария Романова, собираюсь объявить о своих правах на престол! И это очень серьезно! Но одна, без поддержки таких людей, как вы, я ничего не смогу сделать!

Пепеляев молча смотрел ей в глаза.

– Знаете, Мария Николаевна, за последние полтора года я впервые вижу человека, который по доброй воле и без принуждения, не ища каких-либо личных выгод, хочет взвалить на себя ответственность за происходящее. Впервые… – Он помолчал, как будто ища подходящие слова. – Я присягну вам на верность не раздумывая, ваше императорское величество!

– А как же ваши взгляды? – не отступала великая княжна, сделав вид, что не заметила его сознательную оговорку в титуле.

– Да бог с ними, со взглядами. Россия важнее!

– Спасибо, Анатолий Николаевич, – улыбнулась великая княжна, – я в вас не ошиблась!

XIX

После завтрака бледная и решительная Маша попросила Николая зайти к ней.

– Коля, я решилась! Надо действовать, но сначала нам нужно все обсудить и наметить дальнейшие шаги. Я решилась, но не знаю, до конца не поняла, как мне надо брать власть.

Николай молча смотрел на нее. Маша сильно изменилась, стала бледнее, черты лица стали чуть жестче. Это была уже не беззаботная царевна, обитательница Царского Села, а серьезно повзрослевший человек, который должен был объявить о самом важном в своей жизни решении. Но как это сделать, он и сам не знал. И спросить не у кого. Хотя, впрочем…