Императрица Мария. Восставшая из могилы - Барятинский Михаил Борисович - Страница 30

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Болдырев обернулся и опять отметил разницу в поведении девушек. Одна поднималась по такой лестнице едва ли не впервые в жизни, глядя под ноги и поминутно спотыкаясь. Другая, не глядя, цокала каблучками по чугунным ступенькам, придерживая платье спереди двумя пальчиками. Но главное – спина, спина ее была абсолютно прямая. От рождения так ходить не будешь, так учат ходить, и не один год!

«Она не мещанка, – подумал Болдырев, – она дворянка, без сомнения, причем знатная. Манеры привиты с детства. И я ее где-то видел».

Поднявшись на второй этаж, он повернул направо в приемную, сбросил на руки адъютанта шинель и прошел дальше, в бывшую столовую, сейчас оборудованную как комната для совещаний. Посередине стоял круглый стол со стульями, а вдоль стен – несколько диванов. На них и разместились ожидавшие Болдырева офицеры. Колчак в черной адмиральской форме стоял у окна.

– Прошу прощения, господа. Непредвиденное обстоятельство задержало. Да вот и оно. – Он обернулся к входящей вслед за Гайдой компании. –  Прошу любить и жаловать – мой солдат, сослуживец по Полтавскому полку. Говорит, что имеет важное секретное сообщение государственной важности. Я его хорошо знаю, он не врет. У него два креста, между прочим.

– Три, – поправил Николай генерала.

– Вот как? Тем более. Значит, ты у нас унтер-офицер?

– Бывший.

– А почему не в армии? – спросил щуплый генерал с большими холеными усами.

«Кажется, это Дитерихс», – подумал Николай и ответил, не вдаваясь в подробности:

– Так получилось.

– Господа, мы теряем время. – Колчак подошел к Мезенцеву. – Если у вашего солдата, Василий Георгиевич, есть что сказать, пусть говорит.

– Говори, Мезенцев, не стесняйся, – сказал Болдырев, – тут более чем представительная компания для ознакомления с секретными сведениями. Вот, изволишь ли видеть, генерал Иванов-Ринов, командующий Сибирской армией, генерал Дитерихс, начальник штаба Западного фронта, полковник Сахаров, начальник моего штаба, генерал Гайда, командующий Екатеринбургской группой войск, вице-адмирал Колчак и контр-адмирал Тимирев. Так что говори, мы тебя слушаем.

Николай кивнул и молча сделал шаг в сторону. Маша вышла вперед, медленно развязывая серый деревенский пуховой платок.

– Собственно говоря, господа, секретное сообщение – это я.

С этими словами она стащила платок, открывая глазам присутствующих свою стриженую голову. Волосы за три месяца отросли сантиметров на шесть, но, от природы мягкие и вьющиеся, легко поддавались причесыванию. Сейчас же они были растрепаны, и Маша больше походила бы на взъерошенного мальчишку, если бы не ее красивая шея с гордо посаженной головой.

Теперь все взгляды устремились на нее. Мужчины, забыв о секретах, растерянно рассматривали Машу. Гайда так и вовсе приоткрыл рот. Николай обратил внимание, как побледнел и подался вперед Тимирев, как хмурится Дитерихс.

Маша обвела глазами присутствующих.

– Дело в том, господа, что я – великая княжна Мария Николаевна.

«Гоголь, – подумал Николай, – немая сцена! К нам едет ревизор!»

Первым опомнился Сахаров.

– Мадемуазель, – он закашлялся, – вы сделали очень серьезное заявление. Но есть ли у вас какие-либо документы, подтверждающие ваши слова?

– Нет, – спокойно ответила Маша, – какие у меня могут быть документы, если меня вынули из могилы?

– Ты же служил на «Штандарте»… – Колчак повернулся к Тимиреву.

– Да, но давно, – растерянно ответил тот. – Великой княжне тогда было одиннадцать лет. Похожа, не спорю, но я не могу утверждать наверное. Тем более эта прическа!

– А я вас помню, Сергей Николаевич, – улыбнулась Маша, – вы были, кажется, старшим офицером. Помните, как «Штандарт» сел на мель в финских шхерах? Мне было девять лет, но я все запомнила – еще бы, настоящее кораблекрушение! Все суетились, бегали туда-сюда, а вы так ругались… – Маша, видимо, вспомнив те события, широко улыбнулась. – А потом вы перевезли меня, Анастасию и мама на «Элекен». Как давно это было. – Она опять улыбнулась, но уже совсем печально.

Тимирев из бледного стал пунцовым и полез за носовым платком.

– Господа, – сказал Дитерихс, – никто из нас не может ничего утверждать наверное. Извините, мадемуазель, но с членами семьи государя мы в основном знакомы только по фотографиям. Опознать вас может только человек, видевший вас относительно недавно, но это требует времени.

– Я не тороплюсь, – спокойно сказала Маша, – только, может быть, вы предложите мне и моим спутникам сесть?

– Да, конечно, – спохватился Иванов-Ринов, – садитесь, барышни, и вы, господа.

– Все это хорошо, – немного раздраженно сказал Колчак, – но где мы будем искать людей, способных подтвердить слова этой милой девушки, действительно похожей на великую княжну Марию? Насколько я знаю, самозванки уже были?

– Да, была одна барышня, которая выдавала себя за великую княжну Анастасию. Но ее быстро разоблачили.

Маша горько усмехнулась. В комнате было довольно жарко, и она стала одну за другой расстегивать пуговицы суконного жакета, последняя никак не поддавалась.

– Катюша, помоги! – обернулась она к Кате.

Та, быстро вскочив с дивана, помогла великой княжне снять жакет, а затем и большой платок под ним. Маша осталась в своей синей парочке, которая очень шла ей. Заодно Катюха несколькими быстрыми движениями навела на Машиной голове относительный порядок.

Генерал-лейтенант Болдырев молча наблюдал за девушкой. Нет, он не узнал ее, так как никогда не видел. Разве что издали, в Могилеве, и на фото, причем либо в шляпке, либо с волосами. Но он знал Мезенцева, знал, что уралец ничего не делает зря. Да и вообще, он как-то сразу поверил, что перед ним – великая княжна. Каким образом она здесь оказалась и знает ли она ответ на главный вопрос, он не ведал. Но он уже твердо понимал, что с этой минуты все изменится. Появление великой княжны в Омске могло в корне изменить всю политическую ситуацию. Впрочем, это во многом зависело от самой княжны.

Болдырев вздохнул и достал папиросу.

– Господа, право же, – воскликнула Маша, – здесь уже топор можно вешать! У меня волосы неделю табаком пахнуть будут.

Последний аргумент оказал решающее воздействие. Курившие погасили папиросы, а Тимирев приоткрыл окно.

– Господа, – проговорил полковник Сахаров, – я, кажется, знаю выход из нашей щекотливой ситуации.

– И? – Иванов-Ринов вопросительно посмотрел на него.

– В канцелярии штаба работает офицер, который много рассказывал о своем лечении в одном из царскосельских лазаретов два или три года назад. О том, как за ранеными ухаживали государыня и великие княжны.

– А, это полковник Жеймо! – воскликнул Иванов-Ринов.

– Владимир Клементьевич? – спросила Маша.

«Опять немая сцена, – подумал Николай, – ну откуда самозванка может знать имя и отчество офицера, о присутствии которого в штабе она не знала».

Сахаров покашлял и добавил:

– Кроме того, в номерах «Европа» проживает полковник Кобылинский с супругой, недавно приехавший из Тобольска.

– Евгений Степанович тоже здесь! – ахнула Маша. – И Клавдия Михайловна!

Колчак побледнел, Тимирев дрожащими руками начал застегивать верхние пуговицы своего морского кителя. В комнате стало очень тихо. Напряжение как будто повисло в воздухе. Вызванный адъютант бросился искать полковника Жеймо. В «Европу» послали еще одного офицера.

Суета в комнате для совещаний не осталась незамеченной в здании штаба. За закрытыми дверями комнаты уже собиралась толпа.

Дверь распахнулась. Вошел круглолицый полноватый пожилой полковник. Черные усы его, вероятно подкрашенные, контрастировали с седой головой. Он вытянулся и, глядя на Болдырева, доложил:

– Полковник Жеймо по вашему… Ох! – Он схватился за сердце и, забыв о субординации, обратился уже к сидевшей на стуле девушке: – Ваше… Ваше… Не может быть! Ваше императорское высочество?

– Здравствуйте, дорогой Владимир Клементьевич! Очень рада вас видеть живым и здоровым!