Приключения рождественского пудинга - Кристи Агата - Страница 51

– Значит, у миссис Крессуэлл был несомненный мотив считать себя заинтересованной стороной. В ее случае это очевидно, и я назвал бы ее главной подозреваемой, если б она не оказалась запертой в комнате, как и миссис Оксли, находящаяся здесь, и если б мисс Гриншоу ясно не дала понять, что ее убил мужчина…

– А она точно была заперта в своей комнате?

– О да. Ее выпустил сержант Кэйли. Там такой старый замок с большим старомодным ключом. Ключ был в замке, и изнутри его провернуть невозможно – так что все подобные штучки исключаются. Можно быть абсолютно уверенным, что миссис Крессуэлл была заперта и не могла выбраться самостоятельно. В комнате не обнаружилось ни лука, ни стрел, да и в любом случае стрелять из окна миссис Крессуэлл не могла – угол не позволяет… Нет, ее я полностью исключаю. – Помолчав, он продолжил: – А как по-вашему, мисс Гриншоу не была любительницей розыгрышей?

Мисс Марпл остро взглянула на него из своего угла.

– Вы что, хотите сказать, что завещание написано не в пользу миссис Крессуэлл? – спросила она.

Инспектор Уэлч удивленно посмотрел на пожилую леди.

– В самую точку, мадам, – сказал он. – Миссис Крессуэлл не является выгодоприобретателем.

– Ну в точности как мистер Нэйсмит, – мисс Марпл кивнула. – Мисс Гриншоу сказала миссис Крессуэлл, что все оставит ей, – и таким образом избавилась от необходимости выплачивать ей ежемесячное жалованье, а потом оставила все деньги кому-то другому. Уверена, что она была очень довольна собой. И неудивительно, что она ликовала, убирая завещание в «Тайну леди Одли».

– Счастье, что миссис Оксли подсказала нам, где спрятано это завещание, – заметил инспектор, – а то нам пришлось бы долго его разыскивать.

– Да, викторианское чувство юмора, – пробормотал Раймонд Уэст.

– Так, значит, она в конце концов оставила деньги своему племяннику, – решила Луиза.

Инспектор покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Она не оставила их Нату Флетчеру. Здесь давно уже ходят слухи – я в округе человек новый и получаю эти слухи только из вторых рук, – что когда-то мисс Гриншоу и ее сестра одновременно запали на симпатичного инструктора по верховой езде, который в конце концов достался сестре. Так что она не стала оставлять деньги своему племяннику… – Инспектор Уэлч потер подбородок. – Она все оставила Альфреду.

– Садовнику? – удивленно переспросила Джоанна.

– Да, миссис Уэст. Альфреду Поллаку.

– Но почему? – воскликнула Луиза.

– Выскажу предположение, – вмешалась мисс Марпл. – Она думала, что Альфред Поллак будет гордиться этим домом, может быть, даже захочет в нем жить, в то время как ее племяннику дом ни к чему, и он продаст его, как только ему представится такая возможность. Он ведь актер, не так ли? И в какой же пьесе он играет сейчас?

«Вот и позволяй этим старушкам отклоняться от темы», – подумал инспектор Уэлч, но ответил на вопрос вполне цивилизованно:

– Мне кажется, мадам, что в этом сезоне они играют пьесы сэра Джеймса Барри[85].

– Барри, – задумчиво произнесла мисс Марпл.

– «Что знает каждая женщина», – произнес инспектор и покраснел. – Это название пьесы, – быстро добавил он. – Сам я не большой любитель театра, но жена видела ее на прошлой неделе. Ей понравилось.

– Барри написал несколько очаровательных пьес, – сказала мисс Марпл, – хотя должна сказать, что когда мы с моим старым другом, генералом Эстерли, ходили смотреть его «Маленькую Мэри», то не знали, куда спрятать глаза от стыда.

Инспектор, совершенно очевидно не знакомый с пьесой «Маленькая Мэри», недоуменно посмотрел на нее.

– Когда я была девушкой, инспектор, – пояснила мисс Марпл, – в обществе считалось неприличным употреблять слово «живот».

Казалось, инспектор окончательно перестал понимать происходящее. Мисс Марпл продолжила чуть слышно перечислять названия пьес:

– «Замечательный Крихтон» – умно. «Мэри Роуз» – очаровательная пьеса. Помню, я на ней плакала. «Куолити-стрит» мне не очень понравилась. А потом у него есть еще «Поцелуй для Золушки»… Ну конечно!

У инспектора Уэлча не было времени на разговоры о театре, и он предпочел вернуться к причине своего визита.

– Весь вопрос в том, знал ли Альфред Поллак, что старая леди написала завещание в его пользу? Сказала ли она ему об этом? Понимаете, в Борхэме есть клуб лучников, – добавил он, – и Альфред Поллак его член. Он отлично стреляет из лука.

– Но в таком случае дело абсолютно ясное, – решил Раймонд Уэст. – И с запертыми женщинами тоже все понятно – он хорошо знал, где именно в доме они находятся.

Инспектор посмотрел на писателя и произнес с глубокой тоской:

– У него алиби.

– А мне всегда казалось, что алиби – вещь довольно подозрительная, – заметил Раймонд.

– Может быть, сэр, – согласился инспектор Уэлч, – но в вас говорит писатель.

– Я не пишу детективы, – парировал Раймонд Уэст, приходя в ужас от одной этой мысли.

– Проще всего сказать, что алиби вызывают подозрение, – продолжил инспектор, – но, к сожалению, нам приходится иметь дело с фактами. – Он вздохнул. – У нас есть трое подозреваемых. Три человека, которые во время убийства оказались поблизости. И в то же время самое странное – то, что, кажется, ни один из них не мог его совершить. Про домоправительницу я уже говорил; племянник, Нат Флетчер, в момент убийства мисс Гриншоу был в нескольких милях отсюда – заправлял машину и выяснял в гараже дорогу. Что же касается Альфреда Поллака, то шесть человек засвидетельствуют под присягой, что он вошел в «Гуся и пса» в двадцать минут первого и провел там час, закусывая своим обычным хлебом с сыром и попивая пиво.

– То есть намеренно фиксируя свое алиби, – с надеждой в голосе добавил Раймонд Уэст.

– Возможно, – согласился инспектор, – но если и так, то это ему удалось.

Последовало долгое молчание. Затем Раймонд повернул голову туда, где, выпрямившись, сидела задумавшаяся мисс Марпл.

– Слово за вами, тетя Джейн, – сказал он. – Инспектор в недоумении, сержант в недоумении, Джоанна в недоумении, Луиза в недоумении… Но для вас, тетя Джейн, все должно быть кристально ясно. Я угадал?

– Я бы так не сказала, – ответила мисс Марпл. – Ничего еще не ясно. И убийство, дорогой Раймонд, это не игрушки. Не думаю, чтобы несчастная мисс Гриншоу желала своей смерти, особенно в результате такого жестокого убийства. Отлично спланированного и вполне хладнокровного. Так что над этим не стоит шутить.

– Прошу прощения, – смутился Раймонд. – Я вовсе не такой черствый, каким кажусь. И иногда веду себя легкомысленно лишь потому, что хочу избавиться от ужаса происходящего.

– Да, мне кажется, таков современный подход, – согласилась мисс Марпл. – Все эти войны и шутки по поводу похорон. Да, возможно, я не подумала, когда обвинила тебя в черствости.

– Но ведь мы же ее почти совсем не знали, – заметила Джоанна.

– И это тоже верно, – заметила мисс Марпл. – Ты, милая Джоанна, ее совсем не знала. Я тоже совсем ее не знала. Все, что знал о ней Раймонд, – результат короткой беседы в тот день. А Луиза знала ее всего два дня.

– Ну хорошо, тетя Джейн, – сказал Раймонд, – поделись с нами своими мыслями. Вы не возражаете, инспектор?

– Вовсе нет, – вежливо ответил тот.

– Так вот, дорогие мои, все сходится на том, что у нас есть три человека, которые имели – или думали, что имеют, – мотивы убить старую леди. И три очень простые причины, по которым эти трое не могли совершить убийство. Домоправительница не могла, потому что была заперта в комнате и потому что ее хозяйка четко указала на мужчину как на своего убийцу. Садовник был в «Гусе и псе», а племянник – в гараже.

– Прекрасно изложено, мадам, – заметил инспектор.

– А так как убийца-чужак представляется совершенно невозможным, то на чем мы стоим?

– Именно это и хотел бы знать инспектор, – не выдержал Раймонд Уэст.

– Часто случается, что человек смотрит на вещи не под тем углом, – продолжила мисс Марпл извиняющимся тоном. – Если мы не можем изменить того, что делали эти люди или где они находились в момент убийства, тогда, вероятно, можем что-то сделать со временем убийства?