Приключения рождественского пудинга - Кристи Агата - Страница 41

– Черные дрозды?

– Четыре и двадцать черных дроздов засунули вместе в пирог![73] А уж если быть до конца точным, то ягоды черной смородины. Понимаете ли, Джордж в конечном счете оказался не таким уж хорошим актером. Вы помните того парня, который выкрасился с ног до головы, когда играл Отелло? Вот каким актером надо быть, чтобы совершать преступления. Джордж выглядел, как его дядя, ходил, как его дядя, и разговаривал, как его дядя. Борода и брови у него тоже были как у дяди. Вот только есть, как дядя, он забыл. И заказал то, что любил сам. Черная смородина окрашивает зубы – зубы трупа были белоснежными, а ведь в тот вечер «Генри Гаскойн» ел в «Галант Эндевор» черную смородину. В желудке ягод тоже не оказалось. Я специально проверил сегодня утром. А еще Джордж был настолько глуп, что не избавился от бороды и остального грима. Так что если поискать, то улик окажется больше чем достаточно. Я приехал к Джорджу, чем привел его в замешательство. Это его и добило. Кстати, он опять ел черную смородину. Обжора слишком много времени посвящал еде… Eh bien, это обжорство и доведет его до виселицы, или я в чем-то очень сильно ошибаюсь.

Официантка поставила перед ними две порции торта с яблоками и черной смородиной.

– Унесите, – сказал Боннингтон. – Осторожность не помешает. Принесите-ка мне лучше маленькую порцию пудинга с саго.

Сон

Эркюль Пуаро окинул здание внимательным оценивающим взглядом. На мгновение его глаза задержались на окрестностях: на магазинах, большом фабричном корпусе по правую руку и дешевых многоквартирных домах напротив.

А потом он вновь посмотрел на Нортуэй-Хаус, реликт прошедших времен – времен больших пространств и праздной жизни, когда просторные зеленые лужайки окружали его породистую спесь. Сейчас этот дом был анахронизмом, заброшенным и забытым в бурном море современного Лондона, и вряд ли кто-то из прохожих мог сразу сказать вам, где он находится.

Более того, мало кто мог сказать, кому этот дом принадлежит, хотя имя его хозяина принадлежало одному из богатейших людей в мире. Однако деньги могут не только подогревать общественный интерес, но и охлаждать его. Бенедикт Фарли, эксцентричный миллионер, предпочел не сообщать о своем выборе резиденции на каждом шагу. Да и самого его видели очень редко, он почти не появлялся на публике. Время от времени Фарли можно было заметить на заседаниях советов директоров, где его тощая фигура, торчащий нос и скрипучий голос доминировали над всеми присутствующими. Во всем остальном он был просто фигурой из легенды. Легендарными стали его необъяснимые подлости, всплески невероятной щедрости, а также некоторые личные особенности: его знаменитый лоскутный халат, которому, как поговаривали, было уже двадцать восемь лет, неизменная диета, состоящая из щей и икры, и паническая боязнь кошек.

Все это Эркюль Пуаро знал. Но это было все, что он знал о человеке, с которым ему предстояло встретиться. В письме, которое лежало в кармане его пиджака, ничего нового не сообщалось.

После непродолжительного молчаливого изучения этого меланхолического памятника ушедшей эпохи, детектив поднялся по ступеням лестницы и позвонил у входной двери, посмотрев при этом на элегантные ручные часы, которые сменили карманные часы-луковицу из прошлых лет. Да, ровно девять тридцать. Как и всегда, Эркюль Пуаро прибыл минута в минуту.

Дверь открылась после надлежащей паузы. В дверях, на фоне падающего из холла света, появилась фигура идеального представителя семейства дворецких.

– Мистер Бенедикт Фарли? – спросил Эркюль Пуаро.

Его осмотрели с головы до ног безразличным взглядом, не грубо, но и ничего не упуская.

«En gros et en detail»[74], – с восхищением подумал про себя Пуаро.

– Вам назначено, сэр? – услышал он учтивый голос.

– Да.

– Ваше имя, сэр?

– Месье Эркюль Пуаро.

Дворецкий поклонился и отступил на шаг. Детектив вошел в дом. Слуга закрыл за ним дверь.

Но осталась еще одна формальность, прежде чем умелые руки были готовы освободить посетителя от шляпы и трости.

– Прошу прощения, сэр. Мне приказано спросить о письме.

Пуаро задумчиво достал из кармана сложенное письмо и протянул его дворецкому. Тот мельком взглянул на него и с поклоном вернул. Сыщик убрал письмо в карман. Его содержание было очень простым:

Твердой рукой дворецкий освободил Пуаро от его шляпы, трости и пальто.

– Прошу вас пройти в комнату мистера Корнуорти, – пригласил он и стал первым подниматься по ступеням лестницы.

Пуаро последовал за ним, с интересом посматривая на кричаще дорогие objets d’art[75]. Вкусы самого детектива были несколько буржуазными.

На втором этаже дворецкий постучал в дверь.

Эркюль Пуаро слегка приподнял брови. Это был первый настораживающий сигнал. Ведь лучшие из дворецких в дверь не стучат – а ведь перед ним, без всякого сомнения, был первоклассный дворецкий.

Можно сказать, это было первое предупреждение о предстоящей встрече с эксцентричным миллионером.

Голос внутри что-то произнес. Дворецкий распахнул дверь и объявил (Пуаро вновь почувствовал намеренное отклонение от традиций):

– Джентльмен, которого вы ожидали, сэр.

Пуаро вошел в комнату. Она была приличных размеров и очень просто, по-деловому, обставлена. Шкафы для бумаг, справочники, пара удобных кресел и большой, производящий впечатление стол с аккуратно сложенными стопками бумаг на нем. Углы были плохо освещены, потому что единственный свет давала большая настольная лампа с зеленым абажуром, стоявшая на приставном столике возле ручки одного из кресел. Она была расположена таким образом, что весь ее свет падал на того, кто подходил со стороны двери. Эркюль Пуаро несколько раз моргнул – лампа была мощностью не менее 150 ватт. В кресле располагалась худая фигура в лоскутном халате – Бенедикт Фарли. Его голова была характерным жестом наклонена вперед, выступающий нос напоминал клюв птицы. Над лбом торчала копна белоснежных волос, похожая на гребень какаду. Глаза поблескивали за толстыми линзами очков, пока он с подозрением рассматривал своего посетителя.

– Так что, – сказал он наконец, и его голос оказался высоким, хриплым и слегка скрипучим, – вы и есть Эркюль Пуаро, да?

– К вашим услугам, – вежливо ответил Пуаро и поклонился, положив одну руку на спинку кресла.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, – раздраженно предложил ему старик.

Детектив сел – как раз туда, куда падал ослепительный свет лампы.

– А откуда я знаю, что вы Эркюль Пуаро, а? – капризно спросил миллионер. – Ну же, отвечайте.

Пуаро еще раз достал из кармана письмо и протянул его Фарли.

– Да, – проворчал миллионер, – это именно оно. То, что я заставил написать Корнуорти. – Он сложил письмо и протянул его обратно. – Значит, вы и есть он, не так ли?

– Уверяю вас, здесь нет никакого обмана, – сказал сыщик с легким взмахом руки.

Неожиданно Бенедикт Фарли хихикнул.

– Именно это говорит фокусник, собираясь достать золотую рыбку из шляпы! Это все часть фокуса, знаете ли.

Пуаро ничего не ответил.

– Думаете, я подозрительный старикашка, да? – неожиданно сказал Фарли. – Именно так. «Не доверяй никому!» – вот мой девиз. Когда ты богат, ты не можешь никому доверять. Нет, нет, это просто невозможно.

– Вы хотели, – негромко напомнил Пуаро, – проконсультироваться со мной?