Оракул с Уолл-стрит 6 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 4

— Все просчитал. Нужно четыре тысячи долларов на строительство цеха, еще три тысячи на оборудование и первую партию банок. За год окупится полностью.

Эллиотт изучал чертежи с профессиональным интересом.

— А рынок сбыта?

— Договорился с тремя магазинами в Бруклине, — ответил фермер. — Плюс армейские поставщики интересуются. Солдатам нужны консервы круглый год.

Идея разумная и перспективная. Консервирование растущая отрасль, а у Миллера есть опыт и земля.

— Какое обеспечение предлагаете?

— Ферму целиком, — не колеблясь ответил он. — Сто двадцать акров хорошей земли, дом, амбары, скот. Стоит минимум пятнадцать тысяч долларов.

— Мистер Миллер, — сказал я после короткого размышления, — кредит одобряю. Семь тысяч долларов под девять процентов годовых на два года.

Старый фермер снял шляпу и низко поклонился:

— Господь благословит ваше доброе дело, мистер Стерлинг. Обещаю, что через год принесу первые банки консервов лично.

После ухода фермера Эллиотт подсчитал итоги дня.

— Одобрено кредитов на восемнадцать тысяч долларов. Принято депозитов на двенадцать тысяч. Открыто пятнадцать новых счетов.

— Отличные результаты для банка, который неделю назад балансировал на грани банкротства.

— Сэр, я двадцать лет в банковском деле, но такой энтузиазм клиентов вижу впервые. Люди говорят о нас как о «банке надежды».

«Банк надежды» — красивое определение. Но главное, что оно отражало реальность. В эпоху, когда большинство банков ужесточали условия и отказывали в кредитах, мы предлагали поддержку и веру в будущее.

— Томас, подготовьте отчет о первых итогах новой политики. Хочу представить его совету директоров на следующей неделе.

— Обязательно. А планы на ближайший месяц?

— Расширение программы микрокредитования до пятидесяти тысяч долларов в месяц. Открытие дополнительного офиса в Квинсе. Запуск специальной программы для ветеранов войны.

Эллиотт записывал планы, время от времени задавая уточняющие вопросы. К вечеру у нас была готова подробная стратегия развития банка на следующие полгода.

Покидая офис в сумерках декабрьского дня, я оглянулся на вывеску «Merchants Farmers Bank». Освещенные окна и деловая активность внутри символизировали возрождение после краха. Небольшой банк в Бруклине становился островком стабильности в океане экономического хаоса.

Но важнее всего, что это мой банк, инструмент для реализации масштабных планов по восстановлению американской экономики.

Глава 2

Фабрика надежды

Автомобиль осторожно маневрировал по покрытой снегом дороге к текстильной фабрике в Патерсоне, штат Нью-Джерси.

Декабрьское утро выдалось морозным и ясным, солнце отражалось в заледеневших лужах, превращая промышленный пейзаж в акварельную картину. За окнами автомобиля мелькали заброшенные здания, закрытые магазины с выцветшими табличками, редкие фигуры людей, торопливо идущих по тротуарам.

— Господи, босс, — пробормотал О’Мэлли, глядя на пустынную главную улицу Патерсона, — город выглядит как после чумы. Половина окон заколочена досками.

Я отложил утренние газеты с заголовками о новых банкротствах и посмотрел на улицы, где когда-то кипела жизнь одного из крупнейших текстильных центров Америки. Теперь здесь царила атмосфера запустения: выбитые стекла в заводских корпусах, ржавые заборы, покосившиеся фонарные столбы.

— Патрик, это не конец, а новое начало. Через полгода ты не узнаешь эти места.

Мартинс свернул с главной дороги на грунтовую, ведущую к комплексу фабричных зданий Lorens Textile Manufacturing. Передо мной предстало зрелище, которое могло сломить дух любого предпринимателя: четыре кирпичных корпуса с выбитыми окнами, покрытые сажей трубы, заваленные снегом дворы.

Но я видел не руины, а возможности. Знание будущего подсказывало, что текстильная промышленность не исчезнет, а трансформируется. Новые синтетические волокна, более эффективные методы производства, растущий спрос на готовую одежду, все это ждало нас впереди.

Автомобиль остановился у главного входа в административное здание. Двухэтажная постройка из красного кирпича с арочными окнами и чугунными украшениями выглядела солидно даже в запустении. Над входом висела потускневшая латунная табличка «Lorens Textile Manufacturing Company, Est. 1887».

— Ждите здесь, — сказал я Мартинсу. — Осмотр займет несколько часов.

Мы вышли из теплого салона автомобиля в колючий декабрьский воздух, пахнущий снегом и промышленной копотью.

У входа нас ждал Томас Лоренс, бывший управляющий фабрики, дальний родственник бывшего владельца, которого я попросил показать производственные помещения. Мужчина лет пятидесяти в потертом сером пальто и вязаной шапке, с руками, покрытыми мозолями от многолетней работы с текстильным оборудованием.

— Мистер Стерлинг, — он снял шапку, обнажив редеющие волосы, — добро пожаловать на фабрику. Хотя называть ее фабрикой теперь язык не поворачивается.

Мы прошли через главные ворота во двор, где когда-то стояли груженые хлопком фургоны, а теперь лежали заметенные снегом кучи металлолома. Наши шаги звонко отдавались эхом от кирпичных стен, а дыхание превращалось в белые облачка пара.

— Расскажите о состоянии оборудования, — попросил я, доставая записную книжку в кожаном переплете.

— Ткацкие станки в рабочем состоянии, — Лоренс указал на корпус номер один. — Пятьдесят два станка модели 1925 года. Прядильные машины тоже целы, хотя требуют смазки и настройки.

Мы вошли в первый корпус через тяжелую дубовую дверь с железными петлями. Внутри царил полумрак, прерываемый лучами зимнего солнца, проникающими сквозь высокие арочные окна. Воздух пах машинным маслом, хлопковой пылью и сыростью.

Ряды ткацких станков тянулись вдоль корпуса, их металлические рамы покрывала тонкая пленка ржавчины. Некоторые станки были частично демонтированы, очевидно, Лоренс пытался продать запчасти для погашения долгов.

— Мистер Лоренс, сколько станков можно запустить немедленно?

— При наличии средств на ремонт и смазку — тридцать пять станков в течение двух недель, — он провел рукой по чугунной раме ближайшего станка. — Остальные потребуют замены подшипников и приводных ремней.

Я прошелся между рядами оборудования, мысленно составляя план модернизации. Знание технологий будущего подсказывало несколько улучшений, которые можно внедрить уже сейчас: более эффективное расположение станков, улучшенная система вентиляции, автоматические системы подачи материалов.

— А рабочие? Сколько человек можем трудоустроить?

Лицо Лоренса посветлело впервые за время нашего разговора:

— Сто двадцать человек ждут возобновления работы. Многие сидят дома уже два месяца, живут на сбережения или помощь церкви.

Мы перешли во второй корпус, где размещались прядильные машины. Здесь картина еще печальнее: часть оборудования демонтирована, мотки пряжи валялись на полу, покрытые пылью и паутиной.

— А что с электричеством и паровым отоплением?

— Электричество отключили за неуплату в октябре. Паровые котлы требуют ремонта и новых труб, — Лоренс указал на старые чугунные радиаторы под окнами. — Зимой в цехах невозможно работать.

Я осмотрел котельную в подвале административного здания. Два больших парового котла марки Babcock Wilcox выглядели добротно, но трубопроводы покрывала ржавчина, а измерительные приборы требовали замены.

— Сколько потребуется на восстановление инфраструктуры?

— Электрика — две тысячи долларов за подключение и ремонт проводки. Отопление — четыре тысячи за новые трубы и ремонт котлов, — Лоренс достал из кармана потертый блокнот с расчетами. — Плюс месячный запас угля — пятьсот долларов.

Шесть с половиной тысяч долларов — скромная сумма для восстановления целого предприятия. Мы поднялись на второй этаж административного здания, где располагались кабинеты управляющих и конструкторское бюро. Помещения выглядели заброшенными: перевернутая мебель, разбросанные документы, паутина в углах.