Тень (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 46

— Мне с этого какая выгода? Зачем мне с вами о чем-то договариваться?

— Ну это… Я бы мог…- бывший начальник ОКСа замялся, не зная, чем меня можно заинтересовать: — Я мог бы… денег…немного, но есть.

— Вы смешной. — я криво улыбнулся: — Там вам насчитали…

Я закатил глаза к небу, показывая, какой ущерб насчитала бухгалтерия и продолжил:

— А к суду сумма, в виду инфляции, еще больше возрастет. А директор хочет вашей крови и ему будет приятно, что вас лет на пять отправят в места, не столь отдаленные. Я просто вижу, как он ваш приговор на доске объявлений повесит…

— Может быть можно что-то сделать?

— Можно. — отрезал я.

— Что вы сказали? — не поверил своим ушам мой недоброжелатель.

— Я сказал, что можно. Для начала вам надо устроиться на работу. Настоятельно рекомендую пойти работать в…- я назвал организацию –застройщика, с которой у меня был конфликт по поводу сдачи дома: — Меня интересует, что у них вообще творится и почему они не могут сдать готовый дом, да и вообще, любая компрометирующая информация.

— Но там же требуют рекомендации…

— Слушайте, мне без разницы, кем вы туда устроитесь, хоть землекопом, от которых вряд ли рекомендации требуют. — я сбавил тон: — Но, если требуется хорошая характеристика, завтра, в это же время, подходите, вы ее получите. Насколько я помню, вас уволили «по собственному»? Поэтому, проблем с трудоустройством на новом месте быть не должно.

Увольнять расхитителей «по статье» генерального директора отговорил я лично, без всякой задней мысли, просто не хотел возится с оформлением лишних документов. Вот теперь и эта недоработка могла мне пригодиться. Сухо кивнув взбодрившемуся собеседнику, я сел в машину и поехал домой, где меня ждал сюрприз, достаточно неприятный.

Центральный район Города. Частный дом.

За окошками знакомо заскрипели тормоза и подвеска санитарной «буханки», потом хлопнула калитка, возбужденно залаяли, гуляющие во дворе, собаки, и я бросился к плите, греть тушеную картошку с мясом. Ирина очень редко вырывалась домой на ужин во время дежурства, и было у нее на все-про все, всего полчаса.

— Мой руки, сейчас все будет готово…- я щелкнул кнопкой электрического чайника и внезапно замер — что-то было не то. Ира молча сидела за столом, низко опустив голову. И глаза у девушки были красные и опухшие.

— Что случилось? — я присел за стол напротив девушки.

— Ничего…

— Ира, солнце мое, давай, я тебя пытать не буду, а ты просто мне все расскажешь, как взрослые люди. У тебя времени мало, тебе еще поесть надо успеть.

Как оказалось, собрание трудового коллектива прошло на ура, вел его председатель профсоюзного комитета, так как руководство было на очередном совещании в департаменте. Все проголосовали единогласно, после чего поздравляли Иру, желая ей избрания, чтобы во время депутатства не забывала, откуда она и о своих коллегах. А после обеда, после возвращения с очередного выезда, доктор Кросовская заскочила к главному врачу, чтобы он, как руководитель, подписал протокол общего собрания и поставил печать…

— Он меня как девчонку…- одинокая слезинка скатилась с щеки Иры и упала в тарелку: — Бумагу порвал, сказал, что я малолетняя дура и не понимаю, куда лезу, а потом выгнал из кабинета. Я, наверное, завтра уволюсь…

— Даже не вздумай…- я положил руку на тонкое запястье: — Сейчас ты все доешь, потом хорошенько умоешься, и после этого поедешь на работу. И будешь улыбаться, улыбаться, как дура и хихикать, как птичка. Ты никому не покажешь своих слез. А с рекомендацией я вопрос решу. У нас три дня осталось, чтобы сдать бумагу, вот послезавтра я ее и оформлю. Не вешай нос, любимая, все будет хорошо.

— Правда? — Ира подняла на меня опухшие глаза.

— Правда, правда, даже не задумывайся об этом. Кушай скорее. А то за тобой уже скоро приедут.

Причина поведения главного врача лежала на поверхности — медиков, в обязательном порядке, призвали голосовать за кандидата от провластной партии, главного врача городской клинической больницы, и никаких других кандидатов здесь быть не должно.

Я подумал, не стоит ли поднять по этому поводу скандал, тем более, что порвав протокол общего собрания, главный врач подстанции «скорой помощи» забыл о наличии прошитого журнала с решениями таких общих собраний. Но, по здравому рассуждению, я понял, что одного журнала будет мало, а коллеги Иры все живые люди и в этом противостоянии администрации и молодой докторши они, безусловно, поддержат начальство, а значит, скандал не имеет никакого практического смысла.

Завод. Здание заводоуправления. Кабинет генерального директора.

— Ну и зачем нам это надо? — Григорий Андреевич оттолкнул от себя скрепленные листы с проектом решения общего собрания.

— Вам лично, возможно, и незачем, но большинство наших работников прикреплены к поликлинике номер… — я уставился прямо в глаза шефа: — А туда просто войти страшно. И этот кандидат в депутаты обязуется улучшить работу, как поликлиники, так и больницы.

— Паша, но я, лично, как бы, и не против…- шеф видимо не хотел со мной ссориться и аккуратно подбирал слова: — Но послезавтра у нас встреча с директором завода шоссейных машин, который выдвигается от партии президента…

— Григорий Андреевич, если вам интересно, то вы не на того кандидата ставите. В ближайшие десять лет у нас в Городе при власти будут, в основном, депутаты от оппозиции.

— Ты сейчас пошутил так?

— Абсолютно серьезен. — я пожал плечами: — В Москве решили проводить эксперимент, в нашем Городе и еще паре городов, что не будут проталкивать кандидатуры от власти, пусть, что получится, то получится. А кроме того, кто вас заставляет все яйца в одну корзину складывать? Проведите два общих собрания и дайте рекомендацию двум кандидатам. Я понимаю, что так не принято, но и законом не запрещено.

— Да разве так можно?

— Можно, я отвечаю. У меня остались только один вопрос и одна справка. Вопрос — а почему директор завода шоссейных машин не может взять рекомендации своего трудового коллектива? Зачем он прется на наш Завод? Наверное, там за него никто голосовать не будет? И, в качестве справки — я вам обещаю, что мой кандидат, после выборов всегда ответит на ваш звонок и всегда будет помнить, кто ему помог.

Избирательная комиссия Городской области.

— И что это такое? — один из членов комиссии, которому выпало проверять комплектность документов, выложив на середину стола фотографии кандидата в депутаты Кросовской, которые должны были пойти на официальный избирательный плакат.

— Я что вам не нравится? — я осторожно перевернул фотографию: — По-моему, очень мило.

Умел, все-таки, корреспондент областной «молождежки» делать фото. От Ирины на этой фото были только глаза над медицинской маской. Огромные, красивые глаза.

— Где лицо кандидата и при чем этот ребенок?

— Лицо кандидата здесь. — острожно, чтобы не оставить пятна на фотографии я обвел в воздухе воображаемый овал: — А ребенок — это маленький пациент, которого доктор Кросовская несет в карету «скорой помощи», чтобы быстрее доставить в больницу. Кстати, ребенок, благодаря вовремя оказанной помощи, доставлен в больницу живым и уже скоро будет выписан.

Товарищи! — взвыл чиновник избирательной комиссии: — Нет, ну вы слушали этого молодого наглеца? Смотрите, какие фотографии он принес и пытается мне всучить!

Под возмущенные вопли собравшихся у стола членов комиссии, я встретился глазами с председателем комиссии, которая, еще совсем недавно, преподавала мне в университете конституционное право и теорию государства и права.

Я понимаю, в чем было возмущение сотрудников и членов избирательной комиссии. Среди сотен фотографий кандидатов в депутаты, где преобладали самодовольные лица городских и областных начальников, в одинаковых темных костюмах с широкими, немодными галстуками, взгляд избирателя обязательно остановится на грустных глазах современной мадонны, спасающей ребенка.