Магнат Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 36

Вот ведь как бывает — столько времени живу в этой комнате, и даже пытался почитать некоторые книги, стоящие в шкафу, а только сегодня обратил внимание на игрушечные миниатюрки. Раскрыв створки шкафа, я заметил, что солдатики не просто стоят, как на параде по стойке «Смирно», а запечатлены в движении и составляют единую композицию. В результате возникало ощущение, что умелый скульптор решил повторить в уменьшенном масштабе фрагмент какого-то боя.

Гонимый любопытством я обратился к Екатерине Матвеевне с вопросом, откуда в комнате её сына такая красота.

— Муж мой покойный солдатиков для сына лично делал, когда тот ещё под стол ходил, — объяснила Минаева. — Сам их сначала из воска лепил и вырезал, а потом в гипсовую форму олово заливал. Хотел, чтобы фигурок побольше было, но что-то он не то делал и форма только одну отливку выдерживала. А может это и к лучшему — зато каждый воин неповторимый.

Я присмотрелся более внимательно к фигуркам — и правда не нашёл двух повторяющихся фигур. Более того, я разглядел, что в сценке представлены русские пехотинцы и кавалерия в противоборстве с какой-то неизвестной мне армией, но явно не наполеоновской.

— Так это же корпус Барклая де Толи у шведов город Умео отвоёвывает, — подсказала мне Екатерина Матвеевна. — Неужто про переход через Кваркен запамятовали?

К своему стыду я не знал, о чём говорит хозяйка дома, но тут на помощь пришла память юного Пушкина, которая подсказала ход событий русско-шведской войны начала девятнадцатого века.

Действительно в марте восемьсот девятого года три с половиной тысячи русских гренадёров, мушкетёров и казаков в пятнадцатиградусный мороз под предводительством Барклая де Толи совершили двухсуточный переход по льду Ботнического залива, и вошли в Умео. Правда никакой битвы за город не было, поскольку комендант сдал его без боя, но это нисколько не умоляет славу русских солдат, решившихся на столь дерзкий марш-бросок.

Допускаю, что на полке книжного шкафа разворачивалось какое-то другое сражение. Но это не важно. Солдатики были и впрямь хороши.

— Екатерина Матвеевна, а разрешите мне растиражировать работу вашего покойного супруга? — возникла у меня мысль сделать с имеющихся солдатиков оттиски, а затем наштамповать из пластмассы целое войско и подарить его младшему Голицыну. — Я на день рождения сына Голицына приглашён, а с подарком ещё не определился. Вот думаю наделать с батальон солдатиков, да презентовать его мальчику.

— Ой, да делайте с ними, что угодно. А сколько ребёнку исполняется? — уточнила Минаева. — А то ведь дети всё в рот тащат. Не влетит вам потом от генерала, если с его сыном что-нибудь случится.

— Три годика.

— Ну, это уже считай взрослый, — кивнула Екатерина Матвеевна. — Такой не будет игрушки муслякать.

Мой вояж в Велье прошёл очень удачно — мало того, что приняли в Острове баржу с причитающимся моему хозяйству грузом, так я ещё договорился с Бердом, чтобы в обратный путь судно взяло на борт несколько тонн вермишели для Императорского двора. Зачем Романовым столько вермишели я не спрашивал — берут и ладно, а мне реклама не повредит.

Подарки имениннику тоже сделали, и думаю, что ребёнок останется доволен. Ещё бы — велосипед это вам не банальная деревянная лошадка-качалка, а самый настоящий транспорт. В реальной истории Владимир Голицын в сорок лет стал генерал-майором от кавалерии, но кто знает — может в этой истории он возглавит мотопехотные войска.

Глава 16

Как и обещал Голицыным, утром первого октября я стоял возле дверей их особняка, а мой гружённый подарками Катран остался пришвартованным к причалу на пруду. Воздух был плотным, словно сама осень решила устроить проверку на терпение: холодноватый, но с лёгким ароматом прелых листьев и далёкого дыма.

Почему день рождения ребёнка празднуется не в последний день сентября, как указано в метриках? Всё просто: тридцатое выпало на среду, а это постный день. Какое удовольствие православным отмечать праздник, если за столом нельзя ни выпить, ни закусить? Вот Дмитрий Владимирович, как глава семейства, и сместил торжество на следующий день. Мудрое решение, особенно если учесть, что в доме уже неделю пекли пироги, готовили закуски и даже заказали у повара из Москвы торт, который, по слухам, должен был быть украшен золотыми листиками.

Но и тут вмешалась Церковь.

Дело в том, что первое октября — День Покрова Пресвятой Богородицы, один из тех праздников, когда даже самые занятые господа спешат в храм, чтобы исполнить свой долг перед верой. Так что меня, вместе с горсткой других гостей (в основном родственниками и соседями), хозяева потащили в храм Преображения, что находился всего в пяти минутах неспешного шага от особняка.

Оказавшись в притворе, я дождался, пока остальные прихожане возьмут свечи и пройдут через Красные ворота внутрь храма, после чего и сам подошёл к столу со свечным ящиком. Воспользовавшись лежащими на столе карандашом и бумагой, я быстро написал записку «О упокоении», подал её дьякону, находившемуся рядом, и опустил в кружку для подаяний «красненькую» ассигнацию. Не могу сказать, узнал ли меня священнослужитель, но память юного Александра мне подсказала, что этот же самый дьякон был при этом храме ещё в те времена, когда бабушка владела имением Захарово. Как бы то ни было, а моё подаяние не скрылось от взгляда мужчины, о чём он мне дал знать едва заметным кивком.

Спустя час литургия закончилась, и генерал в окружении семьи и гостей направился в верхний придел храма, чтобы почтить память брата, покоившегося здесь с тринадцатого года. Я же вышел из церкви и уже хотел прошмыгнуть мимо звонницы, чтобы оказаться за оградой церкви, как меня окликнула Екатерина Дмитриевна:

— Александр Сергеевич, вы куда собрались?

Вот глазастая! Сумела заметить мой побег. Но как же она хороша в этом голубеньком платке, слов нет!

— Решил родственника навестить, — не стал я скрывать своих намерений. — Его могила за оградой храма расположена. Если хотите, можете составить мне компанию.

Княжна приняла предложение, взяла меня под руку и мы не спеша пошли вдоль ограды.

— Вот мы и пришли, — остановился я около каменной плиты.

— «Под сим камнем покоится Николай Сергеевич Пушкин», — негромко начала читать Екатерина надпись на камне. — «Родился двадцать шестого марта восемьсот первого, скончался третьего июля восемьсот седьмого». Так это же ваш…

— Младший брат Николай, — кивком я подтвердил догадку княжны. — Мне было восемь, когда он заболел и умер. Мы в то лето, как обычно, всей семьей в Захарово проживали. Утром я пытался рассмешить брата и корчил рожицы. Он в ответ лишь слабо рассмеялся, а вечером его уже одевали для положения во гроб. Сейчас я его легко мог бы спасти, но история не приемлет сослагательных наклонений.

Екатерина задумалась, а я воспользовался моментом и принялся воздухом сметать в одну кучу опавшие листья, что валялись на могиле брата.

— Александр Сергеевич, надеюсь, мои мама с папой не очень докучали вам своей болтовнёй через артефакт связи? — вдруг поинтересовалась девушка.

— Ничего страшного, — закончил я с уборкой листьев. — На то он и перл связи, чтобы разговаривать. К тому же я не вполне понимаю вашего вопроса — вы же присутствовали при разговорах родителей со мной. Или вы давали им артефакт, и они использовали его без вашего участия?

— Ни то и не другое, — помотала Екатерина головой. — Я сделала родителям их собственные перлы связи.

Однако. Этим фактом мне впору гордиться — не зря я настоял, чтобы Екатерина Дмитриевна присутствовала при формировании артефактов в Севастополе. Запомнила схемы и связки, а теперь может сама создавать перлы связи. Вот только один вопрос — где она эссенцию взяла?

— В Вязёмах есть колодцы, в том числе Света и Движения, — ответила девушка на мой не заданный вопрос. — Я отвела родителей к ним и там сделала для них артефакты, как вы меня и учили в Крыму. Вы не сердитесь на меня за это?