Магнат Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 20

— А вы разве не видите? — получил я шикарный еврейский ответ. — Я почему-то думала, что все Формирователи, так же как и я, видят эссенцию.

— А многих Формирователей вы в своей жизни встречали, чтобы так судить?

— Честно говоря, вы первый, — смутилась девушка. — Если я ошибаюсь, то тогда, каким образом Формирователи делают перлы, не видя эссенции?

— Для меня это тоже всегда было загадкой, — согласился я с выводами Голицыной. — А кто ещё знает о вашей способности.

— Из посторонних никто. Слышали некоторые родственники, считая, что это блажь, а верит только бабушка.

— И о какой бабушке идёт речь?

— О княгине Наталье Петровне Голицыной, — почему-то без особой гордости произнесла девушка имя родственницы. — Статс-даме Императорского двора.

Мне показалось, что Екатерина как-то холодно вспоминала о бабушке, и потому постарался перевести разговор на более интересующую меня тему:

— Екатерина Дмитриевна, а когда я для вас формировал перл, вы так же видели потоки эссенции?

— Конечно, видела, — кивнула девушка. — Такую карусель красок только слепой может не заметить.

— Не знаю, обрадую ли я вас или разочарую, но в моей жизни вы второй человек, заявивший о том, что видит эссенцию.

— И кто же первый?

— Я сам, — осталось мне только развести руками.

Я задумчиво вышел из комнаты, оставив Екатерину Дмитриевну в компании кипящей воды и собственных экспериментов. Мысли мои, словно птицы перед бурей, метались в разные стороны.

Ещё один Формирователь? Нет, не совсем. Не мастер, не творец артефактов, пока только наблюдатель. Тот, кто видит то, что скрыто от прочих. И это, быть может, даже ценнее.

Интересно, знает ли она сама, насколько уникальна? Скорее всего, нет. Для неё это просто особенность, как умение читать с нотного листа музыку или слышать оттенки звука.

Да, стоит присмотреться к Екатерине Дмитриевне внимательней.

Может быть, не зря судьба свела меня с ней именно сейчас.

Этакий Знак свыше?

Глава 9

Интерлюдия: Посылка из Дерпта

Любек, декабрь 1818 года

Камин в гостиной Фридриха Шульца потрескивал, отгоняя зимнюю стужу. На дубовом столе, рядом с кувшином рейнского вина, лежал невзрачный холщовый мешок с таможенной печатью «Дерптъ». Внутри, в деревянном ящичке, свёртки из вощённого пергамента, перевязанные бечёвкой, с надписями на русском: «Пшеничная лапша. Варить 10 минут».

— Мой брат, торгующий в Ливонии уверяет, что это новинка русских губерний, — сказал Фридрих, разламывая сухую золотистую нить лапши. — Говорит, их фабрики теперь прессуют тесто как бумагу. Не верил, пока сам не увидел, что он мне прислал.

Генрих Беккер, его компаньон, щурился, разглядывая странные символы на упаковке.

— В Дерпте университет, а где же находятся макаронные мануфактуры? Но раз уж привёз — испытаем.

Они позвали кухарку Эльзу, и та, ворча на «купеческие причуды», бросила лапшу в кипящую воду. Через десять минут на столе дымилась глубокая фаянсовая миска. Никаких специй, лишь щепотка соли и кусочек сливочного масла — как написано в инструкции.

Впрочем, там и сметану советовали добавлять, но сначала купцы захотели попробовать и оценить чистый продукт.

— Выглядит… хрупко, — Фридрих покрутил вилкой, подцепляя полупрозрачные полоски. — Как паутина из сказок. И посмотри, они все сжаты, как почти одинаковые пружинки. Это явно не ручная работа.

Первая же проба заставила их переглянуться. Лапша, упругая, словно свежеприготовленная, таяла на языке, оставляя сладковатый привкус пшеницы с северных полей и лёгкий привкус добротного мяса.

— Но как⁈ — Генрих отставил тарелку, поражённый. — Это же сухой продукт! Вспомни те опостылевшие галеты из нашего последнего рейса — деревянные, как подошвы. А тут…

— Тут наука, — Фридрих достал из мешка листок с текстом от псковского производителя. — Пишут, тесто замешивают на ледяной воде и сушат на морозном ветру. Русские зимы, Генрих, они даже макароны делают выносливыми!

Эльза, в процессе приготовления попробовав блюдо, перекрестилась:

— Да это ж лучше, чем мои штрудели!

Купец уже листал гроссбух, прикидывая предстоящие расходы на доставку.

— Представь: лёгкие тюки, не боящиеся сырости, срок хранения — месяцы! Мы могли бы везти их хоть в Бразилию, хоть в Африку!

— Пожалуй, стоит добавить к ним инструкции на немецком, — подхватил Генрих. — «Русское чудо за десять минут» — звучит как манифест прогресса!

На следующее утро Шульц отправил письмо в Дерпт, заказав солидную партию лапши «для пробной продажи». А через месяц в витрине его лавки на Брайтештрассе появился странный товар: рядом с бочками сельди и вязанками корицы висел холщовый мешок с прикреплёнными к нему образцами. На табличке чуть выше красовалось: «Лапша из России — вкус далёкой зимы у вас дома».

Интерлюдия: Салон самолёта Её Величества Марии Фёдоровны.

— Ваше Величество, Александр Сергеевич очень рекомендовал при взлёте и посадке посасывать эти конфеты, — предложила Катенька Голицына дамам выбрать себе красочный леденец, размером со сплющенную ягоду вишни, протягивая им коробочку с леденцами.

— Так ты ради этого вчера с ним уединилась на кухне? — насмешливо поинтересовалась государыня, но леденец взяла.

— Мы не уединялись, с нами ещё был адъютант Его Высочества Адлерберг Владимир Федорович, — полыхнула Екатерина и без того румяными щёчками.

— И чем же вы там занимались? — распробовала кисло-сладкий леденец Императрица-мать, отметив, что с ним и правда легче. На уши не так давит.

— Князь учил нас готовить.

— И многому ли ты научилась за тот час, что вы там были? — не выдержала её мать, фрейлина Императрицы.

— Многому, матушка, — потупила очи юная красавица, — Если проголодаетесь, то только скажите и я вам на выбор предложу пять горячих блюд: лапшу с сыром, мясную похлёбку, грибной суп, куриный бульон и острое азиатское блюдо. За три минуты любое приготовлю.

— Шутить изволишь! — вскипела Татьяна Васильевна.

— Матушка, но это действительно так. Мы с Владимиром Фёдоровичем вчера каждое блюдо по два раза делали, под руководством Пушкина, и на второй раз ни одной ошибки не допустили!

— Я правильно тебя понимаю, что Адлерберг сейчас моему сыну то же самое говорит? — улыбнулась Императрица, наблюдая за спонтанной перебранкой своей фрейлины с её дочерью.

— Вполне может быть. Он вчера был в восторге и заявил, что собирается предложить Великому князю лично презентовать эти продукты Императору и графу Аракчееву. Для флота и армии — они просто находка!

— И когда же ты нас сможешь порадовать?

— Как только самолёт выровняется, так могу что-то для вас приготовить, а до этого Александр Сергеевич запретил кипятком заниматься.

— Пожалуй, я бы не отказалась от лапши с сыром, — улыбнулась Мария Фёдоровна, — Ты же покажешь мне, из чего собралась её делать?

— Так вот же, Ваше Величество, — легко поднялась с места девушка, — В этих ящичках чего только нет, — ловко защёлкала она задвижками шкафа в задней стенке салона, — А вот и ваша лапша, — провела она пальчиком по надписям, и уверенно потянула на себя нужный ящик, — Маменька, а вы грибной суп всегда любили. Не желаете его выбрать? — лукаво покосилась она на ещё не остывшую маман.

— Соглашайся, Таня, я, с твоего разрешения, тоже пробу с твоего супа сниму.

А затем обе дамы с недоумением уставились на пакеты из вощёной бумаги, которые Екатерина выложила на стол. Надпись, как и картинка на них, утверждала, что это и есть те блюда, о которых говорила княжна.

— А где же сами продукты? — растерянно озвучила Императрица-мать тот вопрос, который витал в воздухе.

Небывалый урожай пшеницы в какой-то момент застал меня врасплох.