По следам мистера Волка (СИ) - Кофей Ева - Страница 9

Или так просто представлялось ему, из-за чего раздражение лишь возрасло.

— Элис! Сколько можно ждать? — и он, думая, что дверь заперта, всё равно крутит ручку.

Она открывает, выглядит испуганной и встрёпанной, с распущенным золотистыми волосами, в платье.

— Сейчас-сейчас! У меня тут оборочка порвалась!

Герберт закатывает глаза, но после… замирает, рассматривая её как-то странно. Будто даже смутившись.

— Оборочка… Набросила бы наверх накидку и нет проблем, — бормочет он пятясь. — Давай быстрее.

— Точно! У меня ведь была где-то шаль, правда, немного молями изъеденная, но чуть-чуть спрячу!

Она обегает его спустя минуту, спеша вниз и по пути завязывая волосы в косу.

Герберт не успевает за ней и свешивается с перил:

— Мы уже идём, тебе больше ничего не нужно?

Элис кряхтит, натягивая на сапоги, которые совершенно не смотрятся с пышной юбкой.

Неудобно… Но не может ведь она ходить в одном и том же и дома и на улицу? Тем более, постирала уже одежду, что попроще…

— Идёмте, — улыбается она, смущаясь, — я подумала тут, может, хотя бы курочек купим? Но надо тогда сарай, забор и собаку.

— Ну, не сейчас уж точно, — подходит он к ней, окидывает её цепким, оценивающим взглядом и, усмехаясь, первым выходит на улицу.

Герберт придерживает для неё дверь, когда с неба с шумом обрушивается дождь.

— Да что ж такое… — вздыхает он. — Может, быстро закончится? Давай немного постоим здесь. Кажется, туча небольшая. И никаких собак! Не люблю их.

— Ревнуете? — переступает она с ноги на ногу, кутаясь в шаль.

— Кого? — не понимает он.

— Не кого, а к кому. К собакам. Но вы… не замените пса.

Герберт смеётся, но всё же решает вновь подшутить над ней и резко обрывает себя. К тому же другой мог бы на такое сравнение и всерьёз оскорбиться.

— Как не стыдно так с графом говорить? И это молодая, воспитанная девушка, которая умеет читать? Вот и бери таких на работу, — осуждающе качает он головой, — чтобы потом с псами сравнивали!

— Собаки хорошие, — хмурится Элис, — я их очень люблю.

— А я нет. А ещё ты споришь. Разве хорошо девушке спорить с мужчиной и своим хозяином?

— Я не… вовсе не спорила, мистер, — произносит она холодно, — Оуэн. Я спросила, потому что мне любопытно. Нечасто ведь встретишь оборотней. Я из тех, кто уважительно относится к вашей… касте? Но если вы не ревнуете к собакам, это хорошо. Возможно, я найду себе друга и у него будет собака. И в свой… выходной, — повторяет с опаской, ибо слугам выходные вообще не полагаются, — я смогу её гладить.

Он не выдерживает, протягивает руку и коротко, легонько похлопывает её по голове. Как мог бы сделать с ребёнком.

— Шучу я. И ни один нормальный человек или оборотень ревновать к собакам не станет.

— Их ненавидят меньше и они полезные, — фыркает Элис.

Герберт смеётся.

— А оборотни уже бесполезны и всеми не любимы, ну да.

— Если вы можете шутить со мной, я ведь тоже могу? — улыбается Элис. — Если нет, я не буду. Мужчины очень хрупки.

— Можешь. Со мной, можешь, — разрешает он и выставляет под дождь ладонь. — Вроде заканчивается… Элис, а как ты относишься к кошкам? Не хочу, чтобы ты ревновала, если я заведу кошечку. Такую, на тебя похожую, с салатовыми глазами.

— О, они очень полезны в хозяйстве, — подхватывает она, — я совсем не против. Но вот у будущей жены, когда она появится, уточните. Ой, — она поскальзывается и едва не падает.

Герберт ловит её за локоть и придерживает, пока не убеждается, что Элис уже твёрдо стоит на ногах.

— Не будет у меня жены, — режет он уверенно и мрачно.

Элис вспоминает о том, что он вдовец и прикусывает язык. Жалеет, что ляпнула. Забыть умудрилась, хотя совсем недавно опасалась его из-за этого.

— А у меня мужа не будет, — отвечает нарочито весело.

— Мм? — изгибает он бровь. — С чего бы?

— Да как же, — шепчет она, — у меня ведь вы есть, господин.

— Считаешь, не разрешу? — отчего-то у него поднимается настроение.

— А как тут разрешить? О вас заботиться нужно и о замке. А если скотинку заведём? Если только он тоже будет работать у богатого господина… Но кто ему даст четыре выходных в год, чтобы со мной видеться?

— А что аж целых четыре? — спрашивает нарочито серьёзно.

— Ну у меня ведь четыре, — хитро улыбается она, — вы сами разрешили. Нет, ну конечно, если у него будет всего два, то два дня можно забрать себе!

— Постой, — на этот раз спрашивает он действительно строго. — Разве про четыре дня у нас речь шла? Элис, у меня был жар, что-то не припомню такого…

— Один в сезон! — хмурится она, готовая защищать свои свободные деньки, словно дикая кошка. — Сезона четыре! И не надо говорить, что один, потому что мы живём в Элмаре! Я знаю, что четыре. Значит, четыре в год.

— Ох, — трёт он глаза, — пусть, бог с тобой, пусть, — и спускается со ступеней.

Дождь и правда почти закончился, теперь главной проблемой являются серые холодные лужи с плавающей в них опавшей листвой.

— Не поскользнись снова. Эх, надо листья убрать будет…

— Да сделаю… Или Курт. Вы его оставляете?

Элис, отчего-то, через раз запинается, а юбка её неприятно шелестит.

— Пока да, потом посмотрим… — он морщится от мерзкого звука и прикрывает веки. — Из чего только твоё платье сшито? — и, не дожидаясь ответа, протягивает ей кошелёк. — Держи. Купи новое. Какое-нибудь качественное и не такое броское. Поняла? И молчи. Ни слова об этом! Ни возражений, ни благодарностей! Дожили… — вздыхает.

Элис выгибает бровь и отчего-то шепчет:

— Прямо сейчас?

— Угу, — звучит каким-то образом весомее недавних слов.

И у Герберта начинает созревать план…

Они выходят на длинную, пустынную дорогу, ведущую прямиком к центру, и Герберт усмехается.

— Да. Конечно, хорошо бы сшить на заказ… Но я хочу, чтобы ты нашла приличное, хорошее платье и в нём же, возможно — я ещё не уверен — выполнила одно небольшое поручение. А пока ты ищешь его, я как раз по делам схожу.

— А приличное для кого? Для служанки? А если как для нянечки, например?

Он улыбается ей, и взгляд его теплеет.

— Можно и так. Можешь купить и такое, хм… ну, будто ты не служанка вовсе. Так даже лучше, пожалуй. Но только, — поднимает он палец, — если платье не будет броским и вычурным! Поняла?

Элис едва ножкой не топает.

— У меня есть вкус, господин.

— Вот и хорошо, — кивает он. — И я хочу в этом убедиться!

И она без лишних слов бежит за платьем. А чего — надо было возражать? Это ведь графу нужно, а не ей! А у неё испытательный срок. Слушаться надо.

Герберт какое-то время провожает её смешливым взглядом, а затем резко сворачивает, срезая себе путь.

Сначала он пробирается по неприметной тропе мимо каких-то кустов и вскоре выходит в довольно бедный район города, который минует быстро, стараясь особо не смотреть по сторонам и не привлекать к себе лишнее внимание.

Но шагнуть в темноту подворотни, к которой и шёл всё это время, Герберт решается не сразу.

Он оказывается с другой её стороны. Поначалу ему казалось, что там должен был быть тупик, но сбоку, где он теперь и стоит, был узкий проход.

И вот он ступает в сырую, стылую темноту. Волчьим взглядом улавливает на стенах потемневшие, почти исчезнувшие брызги крови. И от этого внутри у него что-то неприятно ворочается.

Но не от страха ведь?

Он проходил здесь той ночью. Герберту не нравится эта мысль, но отрицать её он не может. Проходил. Однако в саму подворотню не помнит, чтобы поворачивал.

Его так уверенно убеждали в том, что убийца именно он, что Герберт успел усомниться в своей невиновности. Он плохо запомнил тот вечер и ночь из-за болезни.

Но, да, он ведь болен. Значит перекинуться не мог. И вообще…

— Разве бы стал? — договаривает шёпотом, внимательно осматривая землю и находя там, у стены, лишь пуговицу, втоптанную в грязь.

Маленькую, зелёную, странно оплетённую нитками, будто кто-то пытался пришить её к рубашке всеми известными способами, а не просто крест накрест.